Русский Журнал / Вне рубрик /
www.russ.ru/ist_sovr/20010919_b.html

Быков-quickly: взгляд-16
Дмитрий Быков

Дата публикации:  20 Сентября 2001

Когда вышел в свет роман Айтматова "Тавро Кассандры", - роман, справедливо и дружно обруганный, - мне, помнится, очень было жаль великолепной сюжетной придумки, вокруг которой все там крутилось. Дальше Айтматов ее, разумеется, испортил, но первотолчок сюжету давало странное открытие: у некоторых эмбрионов (в возрасте, что ли, месяцев трех-четырех) можно было в течение двух недель наблюдать на лбу желтоватое пятно. Оно потом исчезало, а обозначалась им неблагонадежность будущего человечка. И какая неблагонадежность - никогда не знаешь: может, ядерное топливо откроет, а может, мир взорвет. Гений ведь и сам по себе мощный дестабилизирующий фактор.

И вот, помнится, я стал тогда для себя продолжать этот загубленный Айтматовым сюжет: допустим, обнаружится такое тавро у ребеночка, зачатого сорокалетней парой, для обоих это последний шанс. Тут же, как уже решили все мировые правительства, предписан принудительный аборт. Но пара-то успела уже своего ребеночка полюбить, пусть ему и суждено взорвать мир. И вот они сбегают, начинают его спасать, а мать между тем и сама чувствует, что во чреве ее что-то не то, что-то особенное ("Ребенок Розмари", впрочем, эту тему уже эксплуатирует). Долго скрываются они по всему миру, сбегают к друзьям - те их сдают, едут к родственникам - те вызывают полицию... В общем, в конце всей этой разнузданной охоты и травли героиня наконец рожала бы - где-нибудь в горах, в заснеженной местности, в доме у горного пастуха, а то и вовсе в хлеву... Чудо какой хорошенький младенец появился бы на свет, и по первой его улыбке с оскаленными клычками (так с ними и родился) уже было бы ясно, какую взбучку он устроит этому миру. Но после всего, что этот мир делал с его отцом и матерью, - ясно бы становилось читателю или зрителю, что так этому миру и надо.

Мне потом Михаил Успенский, читавший, кажется, всю мировую фантастику, рассказал, что подобный сюжет где-то был. Был или не был, а на наших глазах он, в некотором смысле, разыгрался сейчас. Я, когда это пишу, еще не знаю, начнут ли американцы бомбить Афганистан. Хочу верить, что не начнут. Но вне зависимости от того, состоялась акция возмездия или не состоялась, - современный мир после американских терактов наглядно показал, что он достоин мировой войны. Готов к ней. Заслуживает.

Понимаю, что это звучит жестоко, но согласитесь, что истинный диагноз обществу был поставлен не 11 сентября - в конце концов, бывали в истории и худшие зверства, - а в последующую неделю. Когда чего-чего не было сказано и понаписано по поводу американской трагедии, ставшей главной и практически единственной темой недели. Причем и те, кто сочувствует Америке, и те, кто злорадно ликует, явили себя одинаково отвратительными - ибо в равной степени интеллектуально ущербными.

Мы вообще живем, надо признаться, в довольно куцые времена, когда планка опущена безбожно. Люди не слушают аргументов и не задумываются ни над одной проблемой долее трех минут. Идеологические и квазиидеологические клише исправно заменяют нам собственную мысль. Политкорректность разных родов и видов запрещает высказать вслух то, о чем мы думаем. Накопившаяся злоба требует выхода. Я ведь говорю о готовности мира к новой войне никак не в смысле его греховности: греховность во все времена более-менее одинакова, мир бывает умнее или глупее, но не бывает праведнее и чище. И вообще, не мне решать, заслужили мы расправу по грехам нашим или нет. Слово "готовность" тут следует разуметь вот в каком смысле: мир глобально запутался и сильно отупел, и мировая война в нем стала почти неизбежной именно в силу забвения каких-то фундаментальных вещей. Ведь почему, в конце концов, происходят мировые войны и прочие крупные исторические катаклизмы? У человека (и человечества в целом) возникают непреодолимые трудности с самоидентификацией. Основы бытия ставятся под сомнение. Все становится можно. Релятивизм мостит дорогу фашизму - то есть сочетанию крайнего упрощения с крайней же определенностью. И тогда на место воров, спекулянтов, демагогов, лжецов и прочих омерзительных типов - моральных релятивистов, грубо говоря, - приходят большевики, нацисты или мелкие диктаторы милошевичевско-лукашенковского типа.

Я думаю, Томас Манн не кощунствовал, когда в "Романе одного романа" писал о том, что фашизм был в нравственном смысле БЛАГОТВОРЕН для человечества. Вот так, ни больше ни меньше. Потому что был бесспорный враг, черный, как ночь, как пучина, как бездна ада. Добро и зло приобрели четкие очертания. Определился нравственный вектор. В этом смысле, добавляет Манн, 1947 год уже далеко не столь благотворен - потому что выбор между Черчиллем и Сталиным гораздо труднее, чем выбор между Сталиным и Гитлером. Так вот, в нынешнем мире - переусложненном, да вдобавок совершенно одурманенном всяческими политкорректностями, когда слова в простоте сказать нельзя, - очень сильна тоска по такой же определенности. Чтобы черное стало черным, а белое - белым, чтобы прекратились интеллектуальные спекуляции и этические подмены, чтобы пропала вседозволенность и вернулись фундаментальные ценности: Родина, Семья, Гуманизм.

Я не знаю, хороши или плохи подобные упрощения. Я знаю только, что во всех последних конфликтах, сотрясавших и наше, и мировое сообщество, - правых и неправых не было по определению. Кто прав в конфликте демагогического и по-своему вполне тоталитарного НТВ с омерзительным Газпромом? А в противостоянии США и Белграда? И даже в противостоянии Шарона и Арафата? Честно говоря, в российско-чеченском конфликте тоже очень уж затруднительно стало занять чью-либо сторону. А в борьбе "Новой газеты" с государством кто прав? В полемике Березовского с Путиным? В смертельной дружбе Доренко с Лужковым? Все хороши. А вот в таких-то ситуациях, когда все хороши, и приходит некто третий. Который упраздняет всю предшествующую парадигму и переводит мир в новое качество, заново напоминая о том, что такое хорошо и что такое плохо.

Боже упаси, я не призываю всех мыслить по черно-белым законам военного времени. Но мне не менее отвратительна и противоположная крайность - апофеоз политкорректности, расцветание всех цветов, горизонтальное мышление (апофеозом которого считается Интернет) и упразднение любых вертикальных иерархий. У нас вообще почему-то стали подзабывать о том, что христианство в основе своей - религия вовсе не для слабаков и не для обиженных, и не слабость лежит в ее фундаменте, а великая внутренняя сила самоотречения. Один ивановский доцент (которого я, право, устал уже уверять в своей искренней любви) тиснул в деловом журнале, где работает, целую статью о том, что война может повернуть Америку вспять от либеральных ценностей... Мол, Америка может в результате терактов отказаться от всего, благодаря чему она как раз и достигла своего нынешнего процветания... Ну простите вы меня, мой дорогой, если всякий раз после нашего с вами пересечения в вашей жизни происходят какие-то служебные неприятности, - но не могу же я не читать прессу и не восхищаться вашими прозрениями! Поразительно, какие удобные представления о либерализме сформулировали для себя наши либералы. А ведь идеология либерализма никогда не была идеологией потакания человека своим слабостям.

Помнится, Леонид Леонов в своем последнем романе "Пирамида" (мало кем прочитанном, а временами очень неглупом) говорит о двух мировых цивилизациях: одна построена на силе, вторая - на слабости. Какая на чем, он не уточняет. В последнее время я склонен думать, что как раз на слабости зиждется коммунистическая, советская цивилизация, в основе которой лежит принуждение, тайное неверие в человека, старательно камуфлируемое идеализмом (человек - это звучит гордо! мы господа миров! - и все прочее). А либеральная, западная цивилизация как раз построена на силе, авантюризме, агрессии, если угодно, - в том числе и на готовности свои завоевания защищать. И если Америка чего достигла, то никак не благодаря политкорректности и терпимости (которые скорее помогают сохранить достигнутое и как-то оправдать свое процветание перед менее удачливыми народами), а благодаря экспансии, твердости, патриотизму и свободе самореализации. То есть назвать ее оплотом христианской цивилизации вполне можно, и я ничего не имел бы против присвоения ей такого высокого титула, - но под христианской цивилизацией следует понимать никак не апофеоз слабости, беззащитности, терпимости, доверчивости и пр. Именно к терпимости Америку сейчас призывают очень многие (особенно те, кто старательно переводит стрелки с арабского мира на сам Запад) - но терпимость никогда не входила в набор христианских добродетелей! Бродский, помнится, однажды остроумно истолковал знаменитый тезис о подставлении щеки: превысь зло, одержи над ним моральную победу! Подставить щеку - жест не кроткий и не смиренный, но издевательский, доводящий зло до абсурда! Что же касается христианского отношения к врагу, то книга Ильина "О противлении злу насилием", на мой взгляд, достаточно убедительно показывает, что христианская догматика никоим образом не предполагает терпимости в отношении Антихриста и его пособников.

Мне, разумеется, возразят, - особенно пылко будут возражать те, кому поныне не дают покоя бомбардировки Ирака и Югославии. Да, Америка бомбила Ирак и Югославию, а весь мир сложа лапки смотрел, как в этих странах процветают классические диктаторские режимы, - и неизвестно, что было бы теперь в Югославии, останься Милошевич у власти. Я не сторонник бомбежек чего бы то ни было, но люди, пришедшие кидаться яйцами к американскому посольству, казались мне еще более омерзительными, чем американские враги Милошевича. Христианство предполагает способность иногда что-нибудь сделать - и великим счастьем, великой честью для Америки было то, что у нее в ответ на исламских смертников нашлись свои смертники. Их имена войдут в американскую, да и в мировую историю: Глик, Барнет, Бигхэм. Эти трое затеяли потасовку в пилотской кабине, когда четвертый самолет (93 рейс American Airlines) должен был спикировать на Белый дом. Самолет в результате рухнул на луг в Пенсильвании: свидетели вспоминают, что перед этим он как-то странно маневрировал. Очевидно, в пилотской кабине шла борьба. Глик и Барнет успели позвонить женам: оба сказали, что раз уж все равно не спастись, надо хотя бы помешать террористам. И помешали. И клянусь, что именно это и было христианским поступком: ведь все христианство, во многом близкое самурайскому кодексу, учит нас жить так, как будто ты уже умер. Поступать так, словно смерти не существует. Перед лицом смерти делать единственно верный моральный выбор - выбор без надежды.

В общем, христианская цивилизация обречена проиграть, если у нее не будет своих смертников - своих людей, у которых убеждения сильнее страха смерти; людей, которые во что-то верят по-настоящему. В насквозь "либеральном" мире, где все иерархии упразднены и ничто ничего не значит, - такая вера исключена по определению, а высшей ценностью становится собственная драгоценная задница. Приходит время вспомнить о том, что истинный либерализм - идеология весьма пассионарная, а ревнители его насаждали в США свободу никак не из любви к профиту, а именно и только из любви к свободе. Следствием которой впоследствии стал профит - а мог и не стать, неважно. Впрочем, о пассионарной природе истинного либерализма напоминали многие и до меня - и Андрей Кураев, и Дмитрий Фурман, и много кто еще. Вот для того, чтобы напомнить миру об истинных ценностях христианской цивилизации, как раз и нужна... нет, не третья мировая война, но сильная встряска. Подобная той, которую мы все пережили. И если она никого не образумит - ею дело не кончится.

Само собой, мне памятна некорректная с обеих сторон, не делающая чести обоим полемика вокруг "Противления": Бердяев нападал на книгу, Ильин защищался. Великому путанику и моднику Бердяеву, привыкшему любоваться собой и много думать о производимом впечатлении, книга ужасно не понравилась. Он в ней увидел призрак инквизиции. И действительно, как-то оно красивее, гуманнее, даже космополитичнее, если хотите, - напасть на эдакую апологию православного воинства. Но в историческом контексте прав оказался Ильин, точнее предвидевший последствия всемирного релятивизма: на почву, удобренную релятивизмом декадентов и модернистов, пали семена простых и убийственных учений. Бердяев - плоть от плоти серебряного века, один из его символов; если помните, в религиозно-философской среде Ильин, Булгаков, Розанов были фигурами куда менее органичными и признанными, им очень любили там "не подавать руки" (Ильин вообще выглядел одиночкой среди деятелей и мыслителей десятых годов). Многие провидческие мысли Флоренского - в частности, о соотношении Ветхого и Нового заветов, - опубликованы были в достаточно одиозной и до последнего времени полузапретной книге Розанова "Осязательное и обонятельное отношение евреев к крови". В этой книге, местами совершенно параноидальной, содержатся, однако, и весьма ценные наблюдения, к еврейскому вопросу прямого отношения не имеющие, - однако в России столь силен был "либеральный диктат", что Флоренский попросил Розанова помещать его письма в книге под псевдонимом! В дискуссии о книге Ильина сошлись, с одной стороны, либеральная "мода", представленная априорно бесспорными общими местами, а с другой - серьезная и трагическая философия, понимающая человека как орудие Божье. Но это орудие не пассивное: в некий час человек должен сделать свой выбор - и начать действовать.

Сегодня много говорится о гуманизме, который Америка якобы защищает и которым обречена пожертвовать. Но противопоставление такое может возникнуть только в крайне незрелом, неразвитом уме - уме человека, который мыслить еще не научился, а спекулировать уже пытается. Еще в прошлом году Антон Серегин в новомировском эссе, спровоцировавшем долгую полемику, в очередной раз заговорил о кризисе всемирного гуманизма (почему-то не сославшись на блоковское "Крушение гуманизма"); к сожалению, тут продолжалось - не знаю уж, намеренное или случайное - смешение двух понятий. Гуманизм как европейская философия, провозглашающая человека как меру всех вещей, действительно оказался несостоятелен, потому что поставить человека в центр мироздания как раз и значит низвести его до животного, отказаться от надличностных ценностей, сосредоточиться целиком на работе собственного желудка, искусство свести к дизайну. Но словом "гуманизм" мы привыкли обозначать еще и такую хорошую вещь, как гуманность, - а именно стремление не мучить человека, когда можно без этого обойтись. Сострадание. Милосердие. И прочие прекрасности.

В том-то и дело, что защита гуманизма есть в некотором смысле оксюморон. Ибо если полагать высшей ценностью человеческую жизнь (неважно, свою или чужую: жизнь как таковую), любая самозащита сделается невозможна. В борьбе жизнью приходится жертвовать, а стало быть, есть на свете ценности выше нашего существования. Есть, черт бы их драл, ничего не поделаешь. А стало быть, наши изнеженность, вседозволенность и расслабленность последних десяти лет, наше "текучее и повальное попустительство своим слабостям" (Л.Аннинский) никакого отношения к либерализму не имеет. "Мы сидим на склоне холма, но у холма нет вершины".

Я все чаще думаю о том, что мое собственное гипотетическое поведение в захваченном самолете очень сильно зависело бы от того, с кем я там оказался. И нет у меня ни малейшей уверенности, что я бы смог, как Глик или Барнет... Да и кто бы смог? Многие ли у нас смогли бы? Подозреваю, что все это были бы люди попроще, никак не из рафинированной интеллигенции... В том-то и грусть, что наша рафинированная интеллигенция сегодня решительно ни в чем не убеждена. Кроме того, что ее жизнь бесценна.

Но чего стоит жизнь человека, у которого нет ничего дороже жизни?

Напоследок вот еще о чем. Я рад, что после моего двенадцатого квикля (речь там шла о "Новой газете") в форумах у этого издания было не так уж много защитников, и главным их аргументом, как всегда, были крики "подлость! подлость!" да разговоры о роковой роли Павловского в удушении прессы. Ну, на такие простые приколы я давно не реагирую. Этим защитникам свободы дай волю - половина их оппонентов болталась бы на фонарях. Я уж думал, что "Новая" достигла предела падения - но нет. В ней уже успела появиться статья Бориса Кагарлицкого о том, что Америка, разумеется, взорвала сама себя. Аргумент? Для арабов это операция слишком сложная. А как насчет того, что пассажиры успели передать на землю сведения об арабском происхождении нападавших? Так ведь "арабов использовали втемную", как и во время московских терактов. То есть они непосредственные исполнители, не более. А потому Юг ни в чем не виноват. Кто же заказал "Близнецов"? Вы не поверите: американские отставники, истосковавшиеся по войне. Кружок престарелых ястребов. Была такая комедия - "Красиво уйти".

Цель акции очевидна: поднять рейтинг Буша и обрушиться на исламский Восток, давно не дающий покоя Америке. Лично мне теперь понятно, что и Гитлер-то на Россию не нападал: это переодетые спецслужбисты (тогда это называлось НКВД) вешали русское население и бомбили наши города, чтобы поднять рейтинг Сталина. А несчастные немцы были оклеветаны нашей пропагандой. Круче Суворова, честное слово. И Ленин власти не брал: это Романовы все устроили, включая имитацию своего расстрела. Чтобы Россия потянулась к монархии от противного. И она таки потянулась - семьдесят лет спустя: замысел блестяще реализован! Я уж молчу об Александре I, переодевшем несколько тысяч наших драгун и кирасир во французскую форму, устроившем Смоленск и Бородино (согласитесь, французы там вели себя совсем не по-наполеоновски, нехарактерно, как-то по-русски вяло), - и все ради поднятия собственного рейтинга. Он и Москву поджег, чтобы устроить подряд каменщикам, от которых получил крупную взятку, - вот и Олег Лурье подтвердит...

Ну, слухи о всесилии спецслужб распускают обычно сами спецслужбы, им это выгодно. Литвиненко тут не исключение (даром что от книги он уже открестился). Но тут речь не о спецслужбах. Тут иное. Не знаю даже, как назвать. Самое нейтральное - "интеллектуальная спекуляция", жанр вполне почетный: но почему обязательно на крови? Или так уж непременно надо отстаивать свою же версию о ФСБшном происхождении московских взрывов - и для этого уже все средства хороши?

Рейтинг Буша после нью-йоркской трагедии, между прочим, дорос до 86 процентов.

Это он, точно он.