Русский Журнал
СегодняОбзорыКолонкиПереводИздательства

Новости | Путешествия | Сумерки просвещения | Другие языки | экс-Пресс
/ Вне рубрик / < Вы здесь
Россия и глобализация
Дата публикации:  13 Ноября 2001

получить по E-mail получить по E-mail
версия для печати версия для печати

Сам термин "глобализация" представляется крайне приблизительным; поскольку под дымовой завесой интеграции и неуклонного сближения позиций скрываются процессы совсем другого характера. Сегодняшняя одержимость общечеловеческими проблемами (определяющая в равной мере глобализацию и антиглобализм) во многом вызвана страхом и неумением решать личные проблемы. Между тем, именно личные проблемы всегда составляли смысл бытия человека в мире: опыт любви, риска, верности и предательства, поиск собственного предназначения. Да и исторические события происходят лишь тогда, когда становятся перекрестком чьих-то личных проблем. Тем временем интеллектуалы и обыватели Запада, сплошь озабоченные парниковым эффектом, политкорректностью и ужасом перед овечкой Долли, находят себе брачных партнеров по газетным объявлениям и говорят о сокровенном только на кушетке у психоаналитика. Это прогрессирующее тихое помешательство как раз и составляет сущность глобализации.

Сегодня через несколько часов вы легко можете оказаться в любой точке Земного шара, но везде вам будут показывать одну и ту же картинку - переносную декорацию, хорошо всем знакомую по телеэкранам и глянцевым журналам. Заглянуть за ширму никто не спешит: мало ли какие там могут скрываться опасности? Вся экзотика выставлена в витринах - африканские маски, скальпы, добытые охотниками за головами, атрибуты культа вуду - все обезврежено, дистиллировано, глобализовано. В этих декорациях и драпировке, прикрывающих кратер вулкана, было приготовлено местечко и для России. Но история распорядилась иначе: извергающаяся лава изменяет всемирный рельеф, и пережитый Россией свежий опыт диалога цивилизаций может оказаться поучительным для всех.

Сейчас еще рано подводить итоги двух последних чеченских войн, но некоторые промежуточные выводы сделать можно. Война 1995-96 годов воспринималась как очередное безумие обанкротившегося государства, как злодейство кремлевской верхушки по отношению к народу. Ведущие СМИ чередовали обличительно-язвительные описания действий "федералов" с пафосом справедливого дела свободолюбивых чеченцев, и большинство населения одобряло эту тональность или пребывало в растерянности. Полный упадок государственной воли проявлялся и чувствовался повсюду, действующая армия не была исключением. В эшелонах власти (точнее, в среде имитаторов, исполняющих ее обязанности) господствовало малодушие. Сегодняшние приказы назавтра трусливо отменялись, предавались союзники и т.д. Помню, в телепередаче один офицер на вопрос о боеготовности частей российской армии простодушно ответил: "Имеющееся оружие позволяет выполнить любую боевую задачу... да кто-ж будет ее выполнять?!" Армия (прежде всего - офицерское звено) только делала вид, что подчиняется генералитету и Верховному Главнокомандующему - высшее военное командование в стране принадлежало комитетам солдатских матерей. Это от их имени генерал Лебедь подписал в Хасавьюрте акт о полной и безоговорочной капитуляции.

Вторая чеченская война могла стать последней для России как единого государства. Однако что-то изменилось в структуре происходящего: разразилась очередная балканская компания, символизирующая торжество гуманизма. А главное, впервые за долгие годы проснулось нечто вроде гражданского сознания. Русский (и советский) человек всегда был беззащитен перед властью, но перед этой же властью были беззащитны и враги - именно поэтому они казались придуманными, какими-то ненастоящими, порой даже союзниками. "Израильская военщина", "американский империализм" воспринимались как персонажи газетных карикатур. "На самом деле они, конечно, за нас", - полагали многие (и прежде всего, интеллигенция). Слишком уж явной была общность предмета опасений. В одном ряду с нами шли и братья-прибалты, и свободолюбивые грузинские демонстранты. Желание отомстить власти за годы страха и унижения перевешивало все, к тому же в глубине души преобладала странная уверенность, что такую махину все равно не сокрушить.

Между тем никаких оснований для этой уверенности уже не было - власть представала все более беспомощной и жалкой. Возникло и нарастало ощущение совсем другой беззащитности - перед теми самыми врагами, которые вдруг материализовались и стали куда как настоящими. Серия терактов и вторжение в Дагестан (которое главный чеченский пропагандист назвал "зачисткой священных рубежей от кремлевских боевиков") расставили все по своим местам. Власть могла мобилизовать только нас, но на то у нее не имелось нашей доброй воли, и она ничего не могла с этим поделать.

Всмотримся подробно в этот простейший акт коллективного самосознания, необходимый для учреждения или переучреждения государства. Вот она власть - такая-сякая, зарплату не платит, школу не реформирует (следует длинный перечень требований и обид). Но тут вдруг возникает прозрение: а ведь это хитрое, коварное, могущественное существо, незримо парящее над нами в виде пятиконечной звезды или двуглавого орла, просто сдохло, и кроме меня, тебя и прочих других никого вокруг нет. А все окружающие, будь они хоть трижды генералы, суть всего лишь разрозненные единицы (то есть такие же, как я), которые и копейкой не пожертвуют, а не то что жизнью, во имя "новой демократической России". Они, конечно, сбиваются в группы, но все они в равной мере "под собою не чуют страны", говоря словами поэта. Все бы ничего - но я вдруг почуял запах гари: это горит мой разрушенный взрывом дом. Процесс обретения самосознания движется подобно цепочке буддийских истин: безысходность приводит к страданию, страдание приводит к прозрению, прозрение к рождению. Так рождается новое государство - но оно всегда рождалось именно так, как производная от безысходности. Время от времени требуется прояснение оснований существования всех социальных институтов, чтобы стало ясно, для чего они действительно нужны. Акт переучреждения государства мог бы, конечно состояться и раньше, да уж больно отвратительную память по себе оставила предыдущая аватара демона государственности, советская рабоче-крестьянская держава.

Как бы там ни было, но к моменту "зачистки России от кремлевских боевиков" критическая масса унижения была достигнута. Стартовал процесс передачи моих личных полномочий в точку проекции коллективного желания - в этой точке однонаправленного излучения воли родился юный демон новой государственности. Минимальная степень его жизнеспособности определяется выполнимостью простой формулы: я готов пожертвовать своей копейкой ради того, кто готов пожертвовать своей жизнью (этой малости, если она ежедневно подтверждается, вполне достаточно для существования государства).

Безобразия в действующей армии, конечно же, продолжали твориться, но их характер, если можно так выразиться, изменился в лучшую сторону. Достаточно вспомнить беспредел 1996 года (продажу командирами в рабство собственных бойцов, снабжение боевиков оружием в обмен на водку, массовое дезертирство) - теперь основным безобразием сделалась чрезмерная жесткость зачисток там, где этого совсем не требуется, и нерешительность в ситуациях, где, наоборот, нужно действовать предельно решительно. Навык бытия в опасности, главное качество настоящего воина, пока не обретен, но паническое малодушие при соприкосновении с противником, исчезает в действующей армии. Значит, оно пойдет на убыль и в обществе - появляется шанс консолидации людей в гражданское общество, ибо экзистенциальный статус гражданина перестает быть инопланетной абстракцией.

Можно говорить о попытке ответа на вызов грозной, давно уже набравшей мощь, но пока еще безымянной силы. По ряду причин вызов России был брошен раньше, чем Америке и Европе (и главная из этих причин - конечно же, провоцирующая беспомощность государства). До поры до времени цивилизованный Запад трактовал чеченские события в духе привычных либеральных ценностей, не догадываясь, по ком звонит колокол. Если бы потребовалось в двух словах выразить главный принцип вырождающегося гражданского общества, он звучал бы так: "со всеми можно договориться". Со всеми - с исповедующими культ вуду, с нильскими крокодилами, с нелегальными эмигрантами, с шариатскими судьями, посылающими на смерть дерзнувших усомниться в незыблемости исламских догматов (любопытно, что из тысяч приведенных в исполнение приговоров демократическая общественность обеспокоилась единственным, не приведенным пока в исполнение, - приговором Салману Рушди), можно договариваться с драконами, вампирами и прочими чудищами (чему учит вся детская кинопродукция Голливуда и сборники детских сказок, отредактированные в соответствии с рекомендациями ЮНЕСКО). В целом на всех территориях "плюшевой цивилизации" восторжествовал принцип ее главного пророка - кота Леопольда: "ребята, давайте жить дружно".

Больше всего европейцы гордились своим умением договариваться, своей терпимостью и толерантностью (специфической формой робости и малодушия, заставляющей их выплачивать все возрастающую дань пришельцам, поселившимся в их собственном доме). В оценке чеченских событий они ссылались на собственный пример: смотрите, мы же договорились и прекрасно уживаемся, несмотря на все расовые различия, культурные и идеологические расхождения; побольше чуткости, деликатности, понимания - и добрососедство обеспечено. Казалось, что это маниакальное, не имеющее никакого отношения к реальности заклинание не может поколебать ничто: ни переселение в пригороды, ни вынужденные расходы на дорогие школы, где можно как-то оградить своих детей от нежелательного соседства, ни добровольный комендантский час, передающий по ночам всю власть в больших городах Европы и Америки иммигрантам - постепенно консолидирующимся представителям той самой грозной и безымянной силы, находящейся в процессе активного этногенеза. Короче: все хорошо - лишь бы не было войны.

Но война случилась. Спровоцированная постыдной слабостью, полной утратой гражданской доблести, война началась 11 сентября 2001 года нападением воинов нового этноса на Нью-Йорк и Вашингтон. Скрепы гуманистических заклинаний распались. Целлулоидно-плюшевый век оказался самым коротким. Начавшись на рубеже 60-х бегством империй из колоний и контрколонизацией бывших метрополий, век безопасного плюшевого бытия, изначально фальшивый и инфантильный в собственных основаниях, в год перехода в новое тысячелетие приказал долго жить. Первое, что встает на повестку дня, это пересмотр духовной формулы, гарантирующей бытие в признанности для "первых двух" миров, давно отступивших в глубокие тылы под натиском третьего мира. Вполне вероятно, что апостолы кота Леопольда с удвоенной силой продолжат воспевать принципы добрососедства и доказывать, что мы сами виноваты: недостаточно ублажали звероящеров (милых динозавриков), неохотно шли на уступки и поделом нам досталось. Возможно развитие по истерического варианту, уже проверенному в Югославии и явственно различимому сейчас. Но существует также возможность достойного ответа - и тут уместно вновь обратиться к России, вступившей в новый, "булатный" век на пару лет раньше.

Начало, ознаменованное взрывами в Москве и Волгодонске, было вполне истерическим. Разгневанные граждане призывали с телеэкранов покончить с подонками, уничтожить осиное гнездо террористов ковровым бомбометанием. Сразу была задействована простейшая схема противостояния "мы-они" - древнейшая идеологическая составляющая военной мобилизации. "Мы" хорошие, ни в чем не повинные, открытые и дружелюбные. "Они" - злобные, коварные порождения дьявола, к тому же подлые и трусливые. Точно такую же схему воспроизвел президент Буш, провозгласивший Америку авангардом армии добра, выступившим в поход против сил зла, представленных террористами всех мастей. Главным недостатком этой простенькой инфантильной схемы является ее неустойчивость: не выдерживая испытания реальностью, она вскоре перестает убеждать кого бы то ни было. Кроме того, будучи оборотной стороной самосознания плюшевой эпохи, истерическим срывом сторонника бесконечных переговоров, она не способствует пробуждению гражданского мужества. В результате перед нами - типичное проявление слабости: когда страшно смотреть в лицо реальной опасности, хочется поскорее закрыть глаза или нажать на спусковой крючок. Но пистолет в дрожащих от страха руках не спасет, не поможет и атомная бомба. Готовность принять вызов требует выдержки перед лицом врага. Возобновление этого самого драгоценного из утраченных качеств предоставляет шанс вовремя очнуться от обморока глобализации. Придти в сознание означает отказаться от заклинаний и отдать себе отчет в неизменности некоторых вещей.

Прежде всего, необходимо устранить ложную оппозицию, будто противник, бросивший мне вызов, является либо порождением зла (и тогда нужно поскорее нажать все красные кнопки), либо врагом по недоразумению (а значит, с ним можно договориться). Враг жесток и непримирим, но, безусловно, отважен и в этой отваге есть нечто чарующее. У него есть своя правда, ради которой он готов отдать свою жизнь - но прежде, конечно, потребовать мою. И он не пойдет на переговоры до тех пор, пока не увидит во мне встречной готовности. Наше противостояние неустранимо (но не потому, что он исчадие ада, а потому, что "Боливар не вынесет двоих"), не помогут никакие уступки до тех пор, пока мы не поймем друг друга как враг врага. Россия осознала эту простую истину на одно историческое мгновение раньше, чем Европа и Америка, - и именно это осознание является сейчас самым общезначимым глобальным процессом, процессом стряхивания наваждения.

Переоценка ценностей не имеет ничего общего с мужскими играми, решающая роль принадлежит как раз слову женщины. Нет ничего важнее, чем напутствия матерей воюющим детям, в том числе и в обеспечении жизнеспособности гражданского общества. Отправлять "необученных восемнадцатилетних мальчиков" в действующую армию (да хоть бы и в бездействующую) очень не хочется. Но шестнадцатилетние чеченские мальчики воюют и погибают - не как мальчики, а как воины; и это тоже вызов, который необходимо принять к сведению, не пряча голову в песок. Стихии, бушевавшие под хрупкой корочкой цивилизации, теперь вырвались на поверхность - и их не загнать обратно заклинаниями. Но омовение в первоначальных стихиях человеческого бытия отрезвляет и освежает. Слишком долго мы шли по дороге, вымощенной благими намерениями, хотя и догадывались, куда она ведет. Настало, наконец, время, перезаключить общественный договор на трезвую голову, не отказываясь от избранных ценностей и не делая позорных уступок. Ясно одно: присоединиться сейчас к прежнему курсу глобализации - все равно что купить билет на отплывающий "Титаник", уже зная, что его ждет.

А пока предстоит выучить немало трудных уроков, причем используя врага в роли наставника и экзаменатора. Шамиль Басаев, отвечая на вопрос корреспондента, как он себя чувствует после ампутации стопы, сказал: "Чувствую себя прекрасно, ведь одной ногой я уже в раю". Его противник, из числа российских солдат или офицеров, мог бы по достоинству оценить остроумие моджахеда. И при этом заметить: "Что ж, я помогу тебе перебраться туда окончательно, чтобы ты мог стоять двумя ногами в своем шахидском раю".

Примерно так, с улыбкой и непреклонностью, отвечал бы воин, соучредитель нового государства. А на груди его светилась медаль за город Гудермес.


поставить закладкупоставить закладку
написать отзывнаписать отзыв


Предыдущие публикации:
Дмитрий Быков, Быков-quickly: взгляд-20 /06.11/
Программа "За стеклом" выявила одну из закономерностей телевидения: когда ТВ прикажет быть героем, у нас героем становится любой. Конкурирующий канал должен срочно сажать у телевизора простую российскую семью, заставить ее все это смотреть и транслировать ее комментарии. Наблюдение за наблюдателем - еще интереснее.
Ежи Помяновский, Инакомыслящий /06.11/
Программа Ежи Гедройца была плодом точного расчета, непререкаемо доказывающего, что у Польши есть реальный шанс обрести и удержать подлинную суверенность. Он вел себя как опытный проводник, который знает: из пещеры есть выход, но только один.
Сергей Бирюков, Эротический авангард /31.10/
Сейчас, когда в искусстве не осталось запретных тем, трудно чем-либо удивить. И все-таки удивительное существует, вернее - существовало. Сто лет назад авангард открывал - обнажал телесное как новую красоту. Тон задали художники, которых объединил "Мир искусства", - опытным путем они открывали новый стиль искусства и стиль жизни.
Ревекка Фрумкина, В ожидании аналитики /31.10/
Что такое хорошее "свое" издание? "Свое" издание должно не только адекватно удовлетворять имеющиеся информационные потребности, но еще и формировать новые. Необходим еженедельник с грамотной аналитикой и хорошей стилистической мускулатурой - и я очень жду "Журнал" Пархоменко. Или другое издание, которое станет "моим".
Дмитрий Быков, Быков-quickly: взгляд-19 /29.10/
С поэзией уже давно наблюдается какой-то полный зарез. Может быть, иссякло последнее советское поколение - и поэзия стала необязательной. Я и сам в последнее время чувствую стойкое нежелание писать стихи, хотя когда-то это было главным моим литературным занятием. Делать этого не хочется. Потому что делать это больно.
предыдущая в начало следующая
Александр Секацкий
Александр
СЕКАЦКИЙ

Поиск
 
 искать:

архив колонки:

Rambler's Top100