Моя пустынная душа

Российскую политическую систему нового образца можно считать отстроенной: III съезд союза "Единство и Отечество" обозначил новое распределение обязанностей, приоритетов и сфер влияния. Утверждены даже партийные билеты, только с партийным гимном напряг, и в этом смысле как нельзя лучше подошел бы Бальмонт: "Я ненавижу человечество, я от него бегу спеша, мое единое отечество - моя пустынная душа". Впрочем, это скорее девиз Путина.

Долгие споры о том, кто возьмет верх в объединенном "Едином Отечестве", наконец завершились, но итог и так был предсказуем: несмотря на главенство Шойгу в так называемом Политсовете (какой у них может быть Политсовет?!), возобладал стиль лужковской команды, который я определил бы как ЖЭКовский реваншизм. Вы знаете, конечно, эту публику. Это местные начальники с набрякшими лицами, блатной склонностью к мгновенному переходу на визг и любовью к хоровому пению. С ними их неизменные секретарши, стремительно сервирующие фуршет и любящие совместные попарки в саунах. Эти люди ненавидят прессу лютой ненавистью, убеждений иметь не могут, но руководителями становятся в любой среде, даже если оказываются вдруг, по непредсказуемой игре судеб, в тюремной камере. "Единство" довольно долго отличалось от этой публики - основу его, конечно, составляют все те же региональные начальники, но в глазах их довольно долго читались боль и недоумение. Происходило это потому, что люди Березовского уж очень сильно крутили им руки и яйца, загоняя в своего "Медведя". В декабре 1999 года ситуация резко изменилась, и боль, смешанная с недоумением, поселилась уже в глазах "Отечества". "Медведи", правда, тоже продолжали недоумевать, ибо категорически не понимали (вместе со всей страной), зачем они теперь нужны и как сохранить партию в течение ближайших восьми лет, по истечении которых они, может быть, понадобятся снова. "Отечество" о своем будущем вообще не имело понятия, поскольку формировалось как партия власти, а власти не только не прибавили, но запросто могли откусить и ту, какая есть (то есть в пределах Московского ханства). Путин нашел оптимальный вывод, скрестив две эти организации, равно лишенные программы: две феноменальные партии - Недоумие, Бесчестность и Бессовестность нашей эпохи - слились в окончательном экстазе и преобразовались в политическую организацию.

Естественно, лужковский стиль взял верх, поскольку у "Единства" своего стиля не было и быть не могло. Что такое партия по-лужковски, знают все: это оголтелая ненависть к средствам массовой информации (кроме тех, в которых руководство партии отмывает свои деньги или размещает свой пиар), бесконечная, истинно восточная лесть, мощный административный ресурс, патологическая организационная мощь (в основном за счет задора бывших комсомольцев), любовь к праздничным мероприятиям советского образца типа встречи Деда Мороза или праздника прихода весны с массовым сооружением скворечников. Эти люди умеют быстренько организовать акцию протеста, демонстрацию, встречу летающего начальника, скромное застолье и умеренный погром. Судя по славословиям в адрес Путина, которые теперь звучат в этом стане с регулярностью колокольного звона, тут переориентировались очень быстро. В некотором смысле Лужков оказался мудрее Кремля, отказавшись от конфронтации и захватив его изнутри. При такой партии сторонников Путин гораздо беспомощнее, нежели при такой партии противников: сторонники успеют истребить остатки оппозиции, ввести единомыслие и доложить об исполнении. И каков Путин на самом деле - не узнает уже никто: образ его теперь формируется в масштабах страны теми же людьми, которые раньше формировали образ Лужкова. Принципов у них нет никаких, но навыки очень хорошие плюс практически неисчерпаемый ресурс холопства на местах.

Путин тоже по-своему поступил хитро: он не пустил лужковцев в Кремль, оставив за собой центральную власть, внешнюю политику и некоторые направления внутренней. Возникла парадоксальная ситуация, при которой как раз в лужковской Москве могут еще сохраниться некоторые свободы, поскольку Москва у нас уже, собственно, не лужковская, а путинская (новые московские выборы только подтвердят этот расклад). Зато взамен "Отечество" получит и "Единство", и "Всю Россию" - в обоих смыслах. В своей речи на III съезде "Единства и Отечества" (больше всего напоминавшей увещевательное обращение учителя к первоклассникам, которые притащили в металлолом целый угнанный ими асфальтовый каток) Путин решительно заявил: вы - не партия Москвы, настоящая жизнь происходит в регионах. Это недвусмысленное указание помогает понять, как поделена власть: Москва остается витриной демократических перемен, а в регионах начинается всевластие новой бюрократии, тесно повязанной с криминалом, полностью контролирующей прессу и способной в случае чего обеспечить на выборах любой требуемый результат. Как это умеет Шаймиев - все мы отлично знаем. Что творится на местах, под чутким руководством "отечественных" губернаторов, - тоже общеизвестно. Путина такой расклад устраивает. Превосходному организатору Лужкову и послушному народному любимцу Шойгу брошена поистине сахарная кость, а взамен требуется только одно: в случае чего обеспечивать стопроцентное единогласие. Это мы запросто.

В 1999 году мы полагали, что боремся против Лужкова. Оказывается, мы боролись за то, чтобы Лужков стал фактическим наместником Путина, организатором его придворной партии, борцом за его дело в регионах, гарантом его победы в первом туре в 2004 году.

Идеалисты из ельцинской Семьи, начиная новый тур кремлевских войн, говорят, обратились к Лужкову за союзничеством - и были посланы далеко и надолго. Он теперь путинец, Лужков-то. Еще с лета прошлого года. Семья, кстати тоже молодец - в очередной раз крикнула (на этот раз устами Юмашева), что свободе в России угрожают. И попыталась привлечь под свои знамена свободную прессу. Пресса откликнулась без всякого энтузиазма - что-то вроде "тебе надо, ты и делай". Валить Путина по указке и под руководством Семьи желающих не будет - просто потому, что свобода нам, конечно, дорога, но надо же и совесть иметь. Если за свободу слова бьются Березовский с Гусинским или Аксененко с Юмашевым, то и на фиг такая свобода слова, чистоплотность важней.

Я никогда не был фанатом Путина. Просто его оппозиция всегда была мне еще отвратительнее, нежели он сам. Но уже в марте двухтысячного года я предсказывал - в статье "До свиданья, наш ласковый Гриша", о катастрофическом проигрыше Явлинского, - что именно оппоненты Путина всегда будут правы. В России очень легко никогда не ошибаться - достаточно ни на что не надеяться.

Как же это получилось и кто виноват? Разговор долгий и бессмысленный, поскольку выбирать стране давно уже не из кого. В конце концов, "Единство" создал не тоталитарный бюрократ Лужков и не его друзья с их сомнительной репутацией, а олигарх Березовский, ныне главный русский правозащитник и спонсор оппозиционной прессы. Если бы демократы меньше воровали - а точней, если бы воры меньше прикрывались демократами... да если бы литераторы, купившись на свободу слова, не так охотно давали бы прикрывать собою откровенный грабеж... да если бы у бабушки было то, что делает дедушку дедушкой... А впрочем, когда бывало иначе? Большевики ведь тоже воспользовались поддержкой деятелей культуры, которым надоела романовская коррупция и разврат пресловутой Семьи "с чудовищным Распутиным во главе". Есть такая рыба - интеллигент, ее всегда приманивают на свободу слова, она мгновенно заглатывает крючок, а соскочить уже не может. За нашу и вашу свободу! За нашу свободу заплачено так, что всем нам ввек теперь не отмыться. Нам дали свободу что угодно говорить, а себе взяли свободу что угодно делать - и в результате русская демократия, литература, либерализм и прочие прекрасные вещи оказались неразрывно связаны с воровством, развратом и развалом, которыми и были в основном отмечены последние десять лет российской истории. После того, как передел собственности завершен, свободу можно упразднять, а совесть нации, которая весь этот передел восторженно благословила, заткнуть до следующего передела.

Собственно, в этом нет ничего нового: свобода слова (и прочие свободы) всегда были в России только инструментом для привлечения интеллигенции на сторону власти (или оппозиции). Интеллигенция, мечтая только об этих свободах, шла на союз с совершенно нерукопожатными личностями вроде большевиков или Сталина (ведь и Сталин начинал с борьбы против РАППа, то есть как раз вернул "попутчикам" легитимность и надежду!). В новой русской ситуации в функции РАППа, то есть заведомо отвратительного противника, с которым не жалко и расправиться, выступило НТВ. Команда НТВ сделала главную и непростительную ошибку, поспешив самоотождествиться с демократическими ценностями: к демократическим ценностям они имеют не больше отношения, чем РАПП. В результате разгон этого крайне самодовольного и вполне сектантского коллектива был встречен почти всей Россией с одобрением или по крайней мере с облегчением. Голоса тех немногих, кто ругательски ругал НТВ и при этом требовал оставить его в покое, услышаны не были. Власть использовала максимально одиозных личностей, чтобы легитимизировать насилие, узаконить свое право вмешиваться в цеховую борьбу. Сегодня кого бы ни стали закрывать (все мы не без греха - предлог найти несложно), это уже не вызовет ровно никакого противодействия. Примером тому служит ситуация с ТВ-6, куда более абсурдная, чем в свое время с НТВ, но не трогающая даже правозащитников. Да и у Киселева не наблюдается прежней пассионарности.

Таким образом, новая политическая конфигурация сформирована: несостоявшейся партии власти отдана на откуп Россия минус Москва, в Москве сохраняется видимость демократического правления (выборы, некоторый спектр прессы), идеология упразднена - и вместо нее введено единомыслие. Это классическая, клиническая картина застоя, с той только разницей, что застой совпал с брежневской дряхлостью и потому прессовал нацию не так активно. Лужков и Шойгу еще отнюдь не дряхлы и дело свое будут делать с энтузиазмом: есть у нас и хунвейбины в виде "Идущих вместе", вон какую песенку про ТВ-6 уже разместили на своем сайте - "Сослать бы ваш канал подальше за Урал"... Это будет застой чуть поэнергичнее брежневского, с частыми судебными процессами, с уголовными преследованиями журналистов за клевету (после третьего процесса всем станет неповадно), с насквозь подконтрольным, но и насквозь развлекательным телевидением и практически без той могучей литературы, которая сохраняла здоровье и достоинство нации в семидесятые. Для уничтожения этой литературы и всего, что могло бы ее заменить, в России последних десяти лет предпринимались уже достаточные усилия.

Мне кажется, что для гибнущей Империи (каковой Россия является примерно полтораста лет, с начала царствования Александра II) застой является оптимальным стилем жизни. Мы пробовали гибель империи в трех вариантах: сталинский (лихорадочная борьба с энтропией, репрессии, энтузиазм, подхлестываемый ужасом); брежневский (сонная одурь, тихое сползание в маразм с последующим перерождением в маленькую страну европейского типа) и ельцинский (бурный стремительный распад с попутным уничтожением науки, культуры и половины населения). Брежневский вариант как будто оптимален - просто потому, что оба других еще хуже. Путин погрузил страну в глубокий сон - возможно, благотворный для умирающего. Осталось позаботиться о том, чтобы больного во сне не придушили; ибо перерождение сонного царства в сатрапию вновь приведет к кровопролитию, бурному распаду, новой волне свобод с окончательным уничтожением порядка и т.п.

Между тем вариант с придушением нельзя сбрасывать со счетов - хотя бы потому, что культ личности Путина поведет к репрессиям неизбежно. Культ уже сложился, и без всякого путинского участия: просто в России не о ком больше говорить, а проект "За стеклом" наглядно доказал, что культ любой личности можно сварганить за неделю, если пять раз в день говорить о ней по телевизору. О Путине говорят десять, и он уже надоел. Он заполнил собой все, ровно ничего для этого не сделав, просто оставшись единственным ньюсмейкером (даже когда речь идет не о нем - другие ньюсмейкеры присягают ему на верность, просят их об этом или нет). Такая ситуация не может тянуться вечно, она должна чем-то разрешиться, массам нужны все новые и новые стимулы для любви - и рано или поздно таким символом должны стать массовые аресты, поскольку одной пропагандой настоящая любовь уже не делается. Сталину аресты понадобились через три года после того, как он один остался кумиром нации; Путину, конечно, в качестве допинга может помочь война с исламским экстремизмом, но и Сталину война помогала недолго. Уже в 1946 году потребовалось новое закручивание гаек, ибо война, в отличие от репрессий, - допинг не универсальный: она не только усиливает любовь к вождю, но и раскрепощает страну, превращает ее граждан в бойцов. Любовь бойцов никому не нужна (так что даже такой хиленький боец, как Шойгу, своевременно получил по носу). Судя по съезду "Единого Отечества", Путину нужна любовь уродов. Если вся страна добровольно изуродуется за два года, может обойтись и без репрессий...

Что делать в этих условиях частному человеку? Читать и писать книжки, воспитывать по возможности честных детей, приучая их не верить тому, что говорят в школе; всячески дистанцироваться от любых государственных мероприятий, которые нужны нам теперь главным образом для наблюдения. Возможно, имеет смысл уехать, но Америка, доказав миру исчерпанность и своей цивилизации, скорее всего медленно скатится к тому же застойному варианту, а Европа скатилась к нему давно. Борьба с исламским экстремизмом активизировала на Западе не интеллигенцию, не либералов и не христиан, а прежде всего бюрократов и запретителей - чего и следовало ожидать. Есть, правда, прекрасные необитаемые острова близ Америки и Австралии, но и на них уже снимают "Последнего героя".

Кстати, на пресловутом III съезде "Единого Отечества", где я аккредитовался от родного издания, желая понаблюдать террариум вблизи (это же круче всякого застеколья!), я видел очень довольного Александра Васильевича Коржакова. Он, кажется, побывал в Кремле впервые за последние лет пять - по крайней мере, впервые вошел туда на глазах у страны. Он широко улыбался и ел бутерброды - теперь в Кремле можно есть бутерброды, не опасаясь, что их у тебя выхватит Березовский.

Чего еще надо русскому человеку?

Наивно в начале XXI века думать о роли личности в истории: нет никакой роли, и со времен Толстого это сделалось только яснее. Какова роль личности в наступлении зимы? Думаю, ничтожна. Сегодня уже вполне ясно, что политика - проявление не метафизики, а физики, и соответственно никак не сфера компетенции моралиста. Потепления и похолодания в ней наступают по нехитрым физическим законам, слово "реакция" - тоже скорей естественно-научного, физико-химического происхождения: натрий реагирует с водой, пружина реагирует на растягивание... Изящно сформулировал БГ в одной частной беседе: пьеса давно написана, от нас зависит только выбор ролей. То есть "Ричард III" или "Король Лир" будет сыгран при любых обстоятельствах - весь вопрос в том, кого на кого утвердят. Бедный Ленин всерьез полагал, что это он сделал русскую революцию. Как же так, все получалось - и вдруг перестало! Он оттого и сошел с ума, что в 1921 - 1922 годах осознал страшную истину: в его задачи входило ниспровергнуть империю, а он ее вместо того возродил! Просто для возрождения потребовалось некоторое революционное упрощение - ять отменить, условности убрать, в министерства насажать публику попроще; осознав эту катастрофическую истину, почувствовав, как история в буквальном смысле ушла из-под ног, он тут же сломался. Сталин не был никаким имперцем (был не большим имперцем, чем Троцкий, который со всей своей перманентной революцией вел бы себя у власти ничуть не менее тоталитарно). Он умел соответствовать запросу, а убеждений не имел вовсе - и потому в двадцатых боролся с русским национализмом, а в сороковых его насаждал.

У Путина сейчас тоже все получается, и в этом нет никакой его личной заслуги или вины. Он был бы (и был в собчаковские времена) хорошим администратором при либеральном правительстве и остается хорошим администратором при правительстве похолодания. Весь вопрос в том, кто и как себя при похолодании ведет. Остановить его невозможно - оно неизбежно. Большинство из нас - не участники, а зрители драмы: иным хочется (и удается) пролезть на сцену, иные подходят к ней слишком близко и страдают, когда действие, в лучших охлопковских традициях, спускается в зал. Выбор простой: вставать или не вставать при выходе премьера, хлопать или не хлопать после убийств, играть или не играть в такой пьесе. И влияет наш выбор не на результат (труппа большая, заменят), а исключительно на самочувствие. Да еще на то, как тебя встретят, когда вернешься из театра домой.

Зима не может оцениваться в моральных терминах. Летом надо собирать ягоды и варить варенье, зимой пить с этим вареньем чай.

Кто чего насобирал в девяностые, тот с тем и выпьет.