Русский Журнал
СегодняОбзорыКолонкиПереводИздательства

Новости | Путешествия | Сумерки просвещения | Другие языки | экс-Пресс
/ Вне рубрик / < Вы здесь
Заметки об экологическом кризисе
Владимир Каганский. Культурный ландшафт и советское обитаемое пространство. НЛО, 2001, ISBN 5-86793-142-0. 575 стр.

Дата публикации:  6 Февраля 2002

получить по E-mail получить по E-mail
версия для печати версия для печати

Уважаемый Владимир Леопольдович!

Извините, что предметом моих замечаний (по необходимости разрозненных и малосвязных) стал небольшой и, вероятно, не главный раздел Вашей книги - именно заметки об экологическом кризисе как феномене и мифе культуры. Так получилось, что мне как журналисту особенно близка именно экологическая тематика, в том числе и бытующие сегодня в культуре представления об экологических вызовах и возможных ответах на них. Ваш текст вызвал у меня местами интерес, местами - недоумение, местами - желание узнать факты, на основании которых Вы строите свои выводы. А особенно часто появлялось желание сообщить Вам кое-какие (возможно, новые для Вас) сведения об экологическом движении и его "идеологии" - не столько противоречащие Вашим представлениям, сколько дополняющие их.

Итак, начнем с самого предмета - с окружающей среды и переживаемого ею кризиса. Нисколько не оспариваю Вашего тезиса о том, что "кризис" порожден не только объективным состоянием среды, но и отклонением его от некоего (как правило, не сформулированного и не отрефлектированного) идеала. В самом деле - не будь этого рассогласования, человечество могло бы переживать какие угодно экологические катаклизмы, не описывая их в категориях "экологического кризиса". (Известны довольно обоснованные предположения о том, что целый ряд важнейших процессов и событий мировой истории - от перехода к производящей экономике до великих нашествий степняков - были порождены, в конечном счете, глобальными и региональными экологическими кризисами.) Это, однако, не отменяет объективной стороны дела - действительно, сегодня некий вид деятельности угрожает быстрой катастрофой всей биосфере. Для последней это не такая уж новость - тотальные катастрофы с почти полной сменой "действующих лиц" в ней случались и прежде (хотя и нечасто). И есть все основания полагать, что по крайней мере в ряде случаев причиной их был не какой-либо внешний ударный фактор (вроде пресловутого падения астероида), а именно чересчур бурный жизненный успех некоторых экологических групп, в пределе - одного конкретного вида (грубо говоря, одному из игроков выпадал столь крупный выигрыш, что это приводило к банкротству и закрытию казино). Уникальность нынешней ситуации - в том, что на сей раз вид, "сорвавший банк", имеет возможность предвидеть дальнейшее развитие событий и корректировать свои действия в соответствии с этим предвидением.

Тут мы опять возвращаемся от объективной дестабилизации биосферных процессов к человеческим представлениям о "кризисе", без которых невозможно его разрешение. Отмечу только, что признание кризиса неизбежной и по-своему продуктивной фазой развития всей системы (как это уже произошло в культуре, в экономике и т.д.) здесь неприемлемо. Для эволюциониста или демографа, мыслящих поколениями и популяциями, смерть - неизбежная и необходимая фаза жизни; для врача, имеющего дело с индивидуальной жизнью, смерть - абсолютное зло, наступлению которого надо противодействовать любыми средствами. Поскольку биосфера у нас одна и человечество одно, выбора между этими позициями у нас нет - позиция врача является для нас единственно возможной.

Несколько частных замечаний. Проблема того, какое именно состояние места X или Y мы готовы считать естественным и "девственным", действительно, сложна и часто не имеет однозначного решения. К примеру, в американской экологической традиции пожар считается фактором естественным, необходимым для периодического обновления лесных экосистем; гарь и растительные сообщества, складывающиеся в ходе ее зарастания, - разновидности естественного ландшафта. Для отечественной экологии (как академической, так и прикладной) пожар в лесу - страшное бедствие, которое необходимо сразу же пресекать, где бы оно ни возникло. Обе точки зрения верны: от естественных причин (скажем, удара молнии) пожары возникают крайне редко, и любой участок леса между двумя выгораниями успевает полностью восстановиться. В таком режиме это действительно естественный фактор обновления климаксных (неограниченно устойчивых, способных воспроизводиться до бесконечности) природных сообществ и поддержания биологического разнообразия на данной территории. Присутствие человека увеличивает частоту пожаров примерно порядка на три, и тогда интервал между двумя пожарами оказывается меньше времени, необходимого для прохождения всех последовательных фаз зарастания. Климаксные сообщества на подверженной таким пожарам территории вообще исчезают, и пожар становится фактором искусственного изменения ландшафта и сокращения биоразнообразия.

То есть один и тот же ландшафт (гарь) может в одном случае быть естественным состоянием среды, а в другом - уродливым результатом вмешательства человека. Есть и другие проблемы - скажем, вопрос о естественности/искусственности луговых экосистем в нашей климатической зоне; об отношении к циклическим (квазистационарным) экосистемам; о методах охраны необратимо обедненных человеком природных экосистем (как, например, участки Восточноевропейской степи - уцелевшие, но лишенные необходимых для их существования крупных диких копытных; там даже в заповедниках приходится либо косить, либо пасти скот, иначе степная дерновина задушит сама себя) и т.д. Это, однако, не делает саму категорию "естественного состояния природы" мифом. Разумеется, всякое "естественное состояние" может быть таковым только в конкретном месте (тропический водоем с амазонской флорой на 55-й параллели Северного полушария - сугубо искусственное состояние природы, реализуемое только внутри оранжереи). Но это не значит, что для всякого состояния найдется место, где оно будет естественным. Никакие монокультурные агроценозы, никакое "русское поле" или "вишневый сад" нигде и никогда не могут быть естественным состоянием среды. (Так что человеческая деятельность не только меняет "последовательность смены состояний и их распространенность" - она создает состояния, никогда не бывавшие и не могущие реализоваться без нее.)

И если какие-то (лично мне неведомые) экологисты в самом деле рассматривают как идеал аграрные ландшафты, это может свидетельствовать лишь об их глубочайшем невежестве в избранной ими области деятельности. (Иное дело, что очень многие, в том числе и разумные, экологисты часто содействуют поддержанию и развитию архаично-традиционного природопользования: промысловой охоты, рыболовства, сбора грибов, ягод, трав и прочих "недревесных продуктов леса", бортничества, кое-где даже экстенсивного скотоводства. Но все это рассматривается не как идеал, а как "наименьшее зло" - альтернатива интенсивно-хозяйственному освоению экологически ценных территорий, компромисс ради превращения местного населения из угрозы этим территориям в их дополнительную охрану.)

В свете сказанного мне представляется также странным Ваше утверждение, что "в реальных экосистемах традиционное хозяйство бывает именно стабилизатором". Насколько мне известно, если не считать явных агроценозов (в которых различение "экосистемы" и "хозяйства" теряет всякий смысл: хозяйство вкупе со своим субъектом и есть экосистема и в этом качестве, насколько может, себя стабилизирует), такое бывает лишь в системах дефектных, лишенных некоего важного компонента, роль которого берет на себя человеческое хозяйство. Таковы вышеупомянутая Европейская степь, лишенная диких копытных, или подмосковные охотхозяйства, где отсутствуют крупные хищники. Обычный и первичный же модус взаимодействия человеческого хозяйства (традиционного или индустриального - безразлично, просто у последнего возможности больше) с естественными экосистемами - целенаправленное разрушение. Чаще всего оно происходит так: человек выделяет в цельной системе полезные для себя элементы (пригодные для хозяйственного использования виды растений и животных), после чего уничтожает все, что, по его мнению, препятствует росту "урожайности" этих элементов, - хищников, конкурентов, паразитов и даже целые сообщества, если они непригодны для обитания избранных видов (как, например, болота). Часто "покровительствуемые" виды вообще нехарактерны для данной экосистемы (взять любой русский огород, хоть традиционный, хоть крупнотоварный, - много там растений, имеющих дикие формы в наших же краях?) и разрушительны для нее (кролики в Австралии, овцы в Новой Зеландии, козы и свиньи на множестве островов Индийского и Тихого океанов и т.д.). Противоестественен не только видовой состав, но и его размещение на земле (на одной грядке - только капуста, на соседней - только лук и т.д.; всякое "биоразнообразие" выполото тем беспощаднее, чем лучше хозяйство), состав и гидрологический режим почвы, морфофизиологические особенности самих растений и т.д. Конечно, со временем человек научился воспроизводить кое-какие природные взаимосвязи (пары, севооборот, лесозащитные полосы и пр.), но от всего этого до полноценной экосистемы - как от деревяшки Джона Сильвера до живой человеческой ноги.

Однако иногда уничтожение естественных систем происходит и без конкретной рациональной цели. Практически все земледельческие цивилизации (включая русскую деревню) ощущали лес как враждебную стихию и все время стремились отодвинуть ее подальше от своего жилья и ядра хозяйственной территории. Огромные площади лесов были уничтожены (и поныне уничтожаются - например, индонезийскими крестьянами-колонистами на Западном Ириане) даже не ради древесины или расширения полей, а "просто так" - из подсознательного страха перед лесом. Так что позвольте Вам не поверить в том, что "собственно природоохранные меры всегда были и остаются неотъемлемой составной частью осмысленного хозяйствования в широком смысле" и "любая долгосрочно ориентированная деятельность, традиционные образы жизни не могли не содержать природоохранных компонентов". (Иначе придется считать, что все сколько-нибудь массовые формы природопользования, от "неолитической революции" и до наших дней, не могут быть признаны "осмысленным хозяйствованием" - даже "в широком смысле".) Просто до сих пор нас с нашим "осмысленным хозяйствованием" было слишком мало (всего какой-то век назад численность человечества была вчетверо меньше, не говоря уж о суммарной потребляемой мощности), а природы - слишком много, чтобы мы могли исчерпать все ее ресурсы и испортить все механизмы самоочистки. Поэтому и не было потребности в ее охране "как особой и отдельной сфере практики и политики", а тем более - оснований для присвоения этой деятельности безусловного приоритета. А теперь - есть.

В завершение этого блока замечаний позволю себе спросить: Вам действительно известны конкретные страны и регионы, которые могут рассчитывать на экономический выигрыш в случае глобального потепления? Или это чисто умозрительная конструкция? Подозревать последнее меня заставляет приведенная картина последствий глобального потепления. Во-первых, никакого "подъема уровня мирового океана на сотни метров" никто не ждет - самый пессимистический сценарий предполагает подъем чуть более метра за столетие (и кстати, не столько за счет таяния полярных ледяных шапок, сколько за счет теплового расширения верхнего слоя океана). Во-вторых, главной-то угрозой является не это, а беспрецедентная скорость температурного сдвига, приводящая к росту числа и амплитуды погодных катаклизмов (естественный ответ всякой сложной и многосвязной системы на резкий рывок - всплеск разнопериодных и разноамплитудных колебаний). Уже сейчас, согласно статистике, в московском январе стало больше как дней с температурой ниже -25С, так и дней с плюсовой температурой. В целом по планете увеличились частота и мощность ураганов и наводнений, частота и продолжительность засух. Сомневаюсь, чтобы какой-то стране оказалась выгодной такая "раскачка".

Ну вот, с природой вроде бы покончено (извините за мрачный каламбур) - перейдем к ее защитникам. Тут у меня возражений гораздо меньше, а дополнений и вопросов (искренних, а не риторических) - больше.

Начнем издалека. Все знают, что, скажем, православная церковь объединяет очень разных людей, и среди них есть те, кто не только успешно усвоил современную западную культуру, но и плодотворно работает в ней. Однако если о человеке говорят "это православный" и больше ничего не поясняют, то сразу возникает образ этакого приверженца "воинствующей этнографии" (Илья Смирнов), обрядовера и обскуранта, давно забывшего (а то и никогда не знавшего) евангельский текст. Такой расхожий образ есть, вероятно, у любой достаточно большой группы людей: ветеран, лимитчик, интеллигент, коммунист, актер, тинейджер, депутат, москвич, журналист, боевик...

Вот такой же образ "экологического активиста" присутствует в Вашем тексте. Можно было бы сказать, что на самом деле экологическое движение объединяет людей с очень разными взглядами (назовите мне любое сколько-нибудь заметное политическое или общественное течение - и я назову Вам фамилию его приверженца - экологиста). Но это никак не отменяет того, что "зеленое" движение и его идеология формировались под сильнейшим влиянием, грубо говоря, "парижского мая 1968-го" - идей бунта против общества потребления и, прежде всего, конечно, всевозможных версий социализма и анархизма. Все его развитие до наших дней шло в русле антибуржуазности и антиконформизма, в последние же лет десять это все усилилось кадровым перетоком: в "зеленые" косяком пошли и те, кто разочаровался в левых идеях, и невостребованные леваки, и - главное - та часть совсем юных, едва начинающих самостоятельную жизнь и кипящих энергией и жаждой справедливости людей, которая до краха советского лагеря рекрутировалась в основном леворадикальными организациями. Добавьте к этому численно небольшую, но социально очень активную категорию людей, от природы наделенных острым чувством неправильности и неправедности мира сего, его обреченности (такие всегда присоединяются к наиболее радикальной критике общества: в Германии XVI века они были бы анабаптистами, в Англии XVII - пуританами и т. д.) - и вы получите основные составляющие той "внутрицеховой" среды, которая и придает экологическому движению отмеченные Вами черты: семантическую замусоренность, тягу к жесту и акции, претензии "говорить от имени бесправного молчаливого меньшинства", склонность к истерике, надрывному пафосу, мессианство. Могу от себя добавить:

  • крайнюю идеологизированность, "зашоренность" (средство, дающее прекрасные результаты при решении экологических или имеющих важные последствия для экологии проблем, но противоречащее "зеленым" идеологемам, может даже не отвергаться, а вовсе игнорироваться "зеленой" прессой - даже в отсутствие каких-либо иных средств);

  • синдром "осажденной крепости" (включая табу на публичную критику "своих" - особенно если они радикальней автора);

  • принципиальный отказ от принятия ответственных решений (- Сжигать отходы нельзя, закапывать - тоже, вывозить - тем более. - Куда же прикажете их девать? - А вот это не наше дело, не надо было их производить! - и т. д.);

  • привычку подменять содержательные понятия пропагандистскими клише (скажем, среди "зеленых" очень популярна идея "прав будущих поколений" - но даже не обсуждается вопрос, что такое право без субъекта и может ли оно существовать!).

И этот список еще не будет полным. Если хотите подробнее и с примерами, то см. Борис Чистых, "Укрощение строптивых" - "Знамя", #5, 2000. ("Борис Чистых" - это я.)

Честно говоря, в каком-то смысле дело обстоит даже хуже, чем можно себе представить, читая Ваш текст. Да, очень многие концептуальные построения "зеленых" опираются на утопию - как в смысле цели (некое "общество гармонии с природой", о котором известно лишь, от каких недостатков и пороков оно будет свободно, - но которое, возможно, существовало в неопределенном прошлом и уж точно будет создано в неопределенном будущем), так и в смысле методов (этот тип "конструктивных идей" я для себя назвал "если бы парни всей Земли" - скажем, отказались бы от чрезмерного потребления или от генно-модифицированных продуктов). Но если бы эта утопия была сформулирована - хотя бы с той степенью определенности и подробности, с какой теоретики анархии или коммунизма описывали свой вариант идеального общества и путей перехода к нему, - это уже был бы первый шаг к рефлексии.

Однако этого до сих пор никто не сделал. И отнюдь не потому, что среди "зеленых" не хватает людей с воображением. Просто такой манифест немедленно уничтожил бы иллюзию единого экологического движения, участников которого объединяет лишь то, что им не нравится отношение современного общества к окружающей среде. Социальный идеал и способы его достижения не только остаются неназываемыми, но эта аксиологическая немота даже расценивается как достоинство: дескать, мы открыты для всех, кто обеспокоен состоянием окружающей среды. (Неясно, правда, в каком смысле открыты - совместные действия возможны и при глубоких теоретических разногласиях, а плодотворного взаимодействия невысказанных идей придется ждать долго.) С удовольствием привожу всякий раз образец этого подчеркнутого безразличия к методам: "Нужно убедить-заставить-или-еще-как-то население Северной Америки и Западной Европы сократить потребление раз в пять". Это пишет Святослав Забелин, лидер самой массовой и влиятельной экологической организации в СНГ, Социально-экологического союза, - и один из самых авторитетных теоретиков российских "зеленых". Вот на этом-то фоне и начинается интеллектуальный флирт с разного рода маргинальными и/или табуированными мировоззрениями - от неоязычества до тоталитаризма.

Тем не менее, ни распространенность этой идеологической экзотики, ни степень подверженности ей "зеленых" переоценивать не следует. Начать с того, что многие "зеленые" активисты вообще никогда не слышали даже разговоров о возможности тоталитарного решения экологических проблем. (Речь идет не о каких-нибудь "экологистах поневоле" из глухого села, активность которых спровоцирована грубыми злоупотреблениями властей и компаний. Самый свежий разговор такого рода был у меня с пресс-секретарем российского представительства "Гринпис". Ее задачей было выяснить, как представляет их контору население вообще и журналисты в особенности. Однако сказанное мною об "идеологии нового тоталитаризма" она даже не сразу поняла - настолько неожиданной была для нее сама такая постановка вопроса.) Настоящих же сторонников "зеленого тоталитаризма" я, можно сказать, не видал вовсе. В "зеленой" литературе и в личных беседах мне приходилось сталкиваться с позицией принятия тоталитаризма как меньшего зла: от "уж лучше тоталитаризм, чем глобальная катастрофа" до "он все равно придет, когда рухнет нынешнее общество, и нравится он нам или нет, надо к нему готовиться".

Во всех случаях тоталитаризм мыслился как власть некоей посторонней силы, которую надо будет экологически просвещать, предлагать ей модели, способные решить ее задачи, и т. д. За все время открытого существования у нас экологического движения (то есть примерно с 1987-88 гг.) мне в руки только однажды попал текст, который можно было бы непредвзято оценить как протофашистский. Но он исходил от Российского Зеленого креста - организации, ставшей (наряду с дружественной ей партией "Кедр" и некоторыми ими же созданными фиктивными объединениями) общеизвестным примером гринвошеров - подставных "зеленых". Принадлежность РЗК к экологическому движению уже никто не принимает всерьез, его лидеров открыто и публично называют платными провокаторами. Он не только не имеет какого-либо авторитета, но и способен одним своим именем скомпрометировать ту или иную идею. С другой стороны, говорить о каких-то собственных взглядах людей, выбравших себе такую экологическую нишу, можно только с изрядной долей условности.

Причиной столь прочного иммунитета "зеленого" движения (вообще-то не отличающегося чрезмерной интеллектуальной гигиеной) к вирусу тоталитаризма служит, вероятно, та же боязнь всякой мировоззренческой определенности. Сегодня в России заявлено уже шесть или семь "экологических партий" - и все они без исключения безнадежно маргинальны не только в политике, но и в самом "зеленом" сообществе.

Несколько более выражен флирт "экологистов" (точнее, экорадикалов) с терроризмом. "Хранители радуги", например, не только без обиняков говорят (по крайней мере, говорили до 11 сентября) о своих симпатиях к "Тупак Амару" и прочим явным террористам, но и собственную деятельность любят называть экотеррором. Однако практически все радикальные "зеленые" группировки (не только в России, но и в Европе и США) исповедуют абсолютный запрет на причинение вреда здоровью людей, а тем более - на создание реальной угрозы для их жизни. (Исключение делается только для самих себя, причем каждый решает сам за себя в каждом конкретном случае - скажем, сесть ли на шурф со взрывчаткой в известковом карьере, устроенном в национальном парке.) Понятно, что с реальным террором такое ограничение несовместимо. То, что они высокопарно именуют "террором", - всего лишь саботаж: сломать бензопилу или бульдозер, взорвать дамбу (незаконно построенную в нацпарке для лова рыбы на нересте), захватить или блокировать стройплощадку... Характерно, что попытки привлечь их за эти действия к уголовной ответственности заканчивались чаще всего тем, что "пострадавшие" забирали заявления - хотя состав преступления был налицо.

Подчеркну еще раз: разговоров об экофашизме и экотерроре я слыхал немало, причем во втором случае нередко в первом лице. А вот реальных фактов того и другого как-то не видал. Если Вам известны более выраженные проявления этих феноменов - мне было бы интересно о них узнать.

Отношения экологизма с язычеством заслуживали бы отдельного разговора - это тот редкий случай, когда проблема все-таки выплеснулась в полноценную внутреннюю дискуссию на страницах "Гуманитарно-экологического журнала". Хотя главный редактор журнала - один из самых заметных проповедников "зеленого" неоязычества Владимир Борейко - явно не мог быть беспристрастен, дискуссия получилась острой, нелицеприятной, местами даже запальчивой. И "неоязычники" отнюдь не доминировали в ней ни численно, ни интеллектуально. Впрочем, дело даже не в том, кто кого переспорил (понятно же, что никто никого!), а в том, что проблема была поставлена, аргументы сторон представлены в явном виде и публично же оспорены и т.д. - словом, началась нормальная рефлексия.

Одно время я надеялся, что такие дискуссии (и самоопределение активистов как их результат) станут нормой для "зеленого" движения. И даже сам (еще ничего не зная о затее Борейко) пытался спровоцировать нечто подобное. Однако после тотального разгрома государственных природоохранных служб в мае 2000 года и последующего резкого обострения отношений "зеленого" движения с федеральными властями (вплоть до попыток Администрации Президента создать карманное экологическое движение) внутренняя полемика стала неуместной и невозможной - на войне не до ссор с соседом по окопу. Да и я уже нахлебался стыда, услыхав из уст г-на Яцкевича (Министра природных ресурсов до июня 2001-го, "съевшего" Госкомитет по экологии и фактически уничтожившего затем систему экологической экспертизы и экологического контроля) что-то вроде "вы же сами снабжаете нас аргументами" (имелись в виду статьи журналистов - в том числе и мои - о неспособности Госкомэкологии выполнять свои задачи). Черт с ней, с рефлексией, с осмыслением, с публичностью - не хочу я снабжать чем бы то ни было сановных уголовников!

Тем не менее, процессы идут, наиболее продвинутая и... гм... по смыслу тут надо было бы написать "конструктивная", но сегодня слова "конструктивные экологи" - это тяжкое оскорбление: так называют себя оборотни из "Кедра" и Зеленого креста... Поэтому скажу просто: те "зеленые", для которых действительно главное - решение экологических проблем и которые достаточно компетентны для этого, все глубже втягиваются в диалог с властью и бизнесом. К слову сказать: тот же "Гринпис России", устало поддерживая свой имидж "непримиримых" и "организации прямого действия", на деле все большую часть усилий переносит в область сбора и анализа информации, проектирования охраняемых природных территорий, юридической работы (между прочим, покойный Госкомэкологии, правовое управление которого всегда было убогим, в последний период своего существования стал поручать юристам "Гринпис" подготовку исков к предприятиям-нарушителям и ведение процессов по этим искам), а тут вот даже затеял благотворительный аукцион. Не говоря уж о Всемирном фонде дикой природы - пожалуй, самой профессиональной и успешной негосударственной природоохранной организации, лидеры которой публично говорят просто скандальные с точки зрения "ортодоксального экологизма" вещи. Так что фундаментальная переоценка ценностей и публичная дискуссия о целях и методах экологического движения неизбежны.

Вот видите, начал за упокой - кончил во здравие. Или наоборот, если иметь в виду нарисованный Вами образ "экологизма". Еще раз хочу сказать, что вовсе не имел намерения "поймать", "опровергнуть" или "дать отпор". Это, скорее, комментарии - в буквальном значении этого латинского слова. Ваше вИдение проблемы, на мой взгляд, соответствует истине - но только одной ее стороне. Я попытался показать Вам и другую - в надежде, что она покажется Вам интересной и позволит адекватней представить предмет Ваших заметок.

Если Вас в самом деле что-то заинтересует в моем тексте - буду рад.

С уважением,

Борис Жуков,
обозреватель "Еженедельного журнала"
E-mail: bbzhukov@mtu-net.ru


поставить закладкупоставить закладку
написать отзывнаписать отзыв


Предыдущие публикации:
Владимир Каганский, Ответ В.Глазычеву /06.02/
Текст В.Глазычева злобноват, жалок, бессодержателен, - отвечать не на что. Необходимо указать на ошибки, домыслы и прямую ложь, выдаваемые за достоверные и точные сведения. Сергей Ловягин. Материалы к разработке новой педагогики.
Ревекка Фрумкина, "И ты, женщина, права..." /01.02/
Н.Чугунова написала типично западную статью о том, как уберечь свое privacy от посягательств. Н.Серова - типично "нашу" статью о том, как в погоне за privacy мы обрекаем себя на одиночество. Как известно, каждый язык адекватно обслуживает свою культуру. У нас не случайно нет слова рrivacy, это привилегия высокоразвитых стран.
Дмитрий Быков, Быков-quickly: взгляд-28 /01.02/
Жизнь семьи Путиных выхолощена в книге Блоцкого до невыносимой скуки: жили бедно, но не стыдились. Воспитывали строго, но с любовью. Ели мало, но с аппетитом. Путин любил варенья в стакан набухать и долго, со вкусом пить. Удивительно вкусно у него это получалось... Если Путин читал книгу и не запретил - это говорит о нем не лучшим образом.
Сергей Чебанов, Памятник эпохи как коммуникативная неудача /30.01/
Выход книги С.Кордонского "Циклы деятельности и идеальные объекты" - одно из самых знаменательных событий интеллектуальной жизни Северной Евразии за последнюю четверть века. (отзывы)
Сергей Кирухин, Идолы возвращаются /30.01/
Формирование современной западной цивилизации в значительной степени шло под флагом прямой речи. Возвращение к практике табуирования, процветающей в политкорректности, ведет от отказу от наследия, которое обеспечило Европе прорыв Нового и Новейшего времени.
предыдущая в начало следующая
Борис Жуков
Борис
ЖУКОВ
Обозреватель "Еженедельного журнала"
bbzhukov@mtu-net.ru

Поиск
 
 искать:

архив колонки:

Rambler's Top100