Целую неделю во всех классах разговоры только об одном - как же мы пойдем в школу в субботу? Что будет? Скины, скины, скины...

Ни один теракт, ни одна демонстрация, ни один политический кризис не вызывали такого волнения. Вернее, конечно, вызывали, но - куда более отвлеченный интерес. События одиннадцатого сентября, естественно, все обсуждали - но это была просто жуткая сенсация, произошедшая где-то далеко-далеко. Взрывы московских домов, конечно, были ближе, и все были страшно возбуждены - но и здесь не было такого личностного отношения к происходящему. Очевидно, любые взрывы хоть и могут теоретически коснуться каждого из нас, все-таки в нашем многомиллионном городе не воспринимаются как нечто близкое и касающееся тебя. А скинхеды в жизни среднего школьника присутствуют постоянно. Даже если ни он сам, ни его одноклассники не состоят в подобной группировке, они, конечно же, знают кого-то, кто состоит, или слышали про кого-то, кого побили скины.

Подростковый и взрослый миры в обычной жизни пересекаются в стабильных и безопасных местах - прежде всего, в классе и дома. Здесь игра идет в основном по правилам, установленным старшими. "Иванов, к доске", "Вань, ты уроки уже сделал? Тогда иди мыть посуду". Но даже просто арифметический подсчет показывает, что большая часть дня школьника проходит не у доски и не в общении с родителями. Если же разделить разное время суток по значимости, то тут уж все ясно. Кусок дня между окончанием уроков и воссоединением семьи за ужином - наверное, самый существенный для юного поколения. А есть еще перемены и вечерние разговоры по телефону и прогулки перед сном. Много в сутках отрезков, когда подростки предоставлены самим себе - и здесь, как мы, увы, прекрасно знаем, действуют совсем другие правила игры.

Нет, нет, я не собираюсь писать о дурном влиянии улицы, о необходимости воспитания трудных детей - все это, безусловно, очень важные и нужные темы, но сейчас речь о другом. У меня ощущение, что сильнее подростков в субботу были испуганы разве что торговцы на спешно закрывавшихся рынках - что тоже вполне объяснимо - мигранты, особенно связанные с мелкой торговлей, и несовершеннолетние - это, очевидно, две главных группы, больше всего соприкасающиеся со скинхедами и в то же время вообще наименее защищенные от превратностей городской жизни. Соприкосновение может быть, естественно, различным. С кавказцами все ясно, а для среднего московского школьника существующая поблизости от его школы или даже в ее коридорах группировка - это и угроза его безопасности, и притягивающий магнит, и экзотика, и ужас - словом, при любом отношении, - это сила, это, если хотите, власть, могущество которой, правда, часто преувеличивается...

Всю субботу вместо того, чтобы вести полагавшиеся по программе уроки, я рассказывала детям о фашизме. Ученики у нас в школе интеллигентные, поэтому слушали очень внимательно, переживали. Чем младше был класс, тем более очевидным было их незнание. Семиклассники очень заинтересовались, почему я называю Гитлера людоедом - он что, действительно ел людей? Еще попросили уточнить, сколько тысяч евреев уничтожили фашисты. Мой ответ, судя по всему, большого впечатления не произвел, что естественно - между сотнями тысяч и шестью миллионами, с точки зрения нашего восприятия, как известно, особой разницы нет.

Куда больше меня взволновало несколько других вещей. Во-первых, когда я объясняла, почему сегодня речь пойдет о фашизме, и упоминала скинхедов, по классу проносился нервный смешок - каждый раз было ощущение, что я задела болячку. Во-вторых, почти всеобщее убеждение в огромной силе экстремистов. На слова о том, что скинхеды так сильны, потому что мы не обращаем внимания на многочисленные проявления расизма в нашем городе, в одном классе ребята стали взволнованно спрашивать - "А что же мы можем сделать? Нас это волнует, но сделать-то ничего нельзя".

И наконец, ни в одном классе никто не поверил моему предсказанию, что в субботу ничего не произойдет. Слушали, недоверчиво кивали головами, поджимали губы, а в глазах у них читалось: "Вам-то хорошо говорить, вы взрослая".

Вот эта убежденность в том, что обязательно будет нечто ужасное, и кажется мне самым неприятным результатом событий прошедшей недели. Никто не верит в помощь милиции - это далеко не новое наблюдение в нашем городе. Я бы сказала шире - никто не верит в помощь взрослых. Не знаю, как повлияет на отношения между поколениями то беспрецедентное унижение взрослого мира, которое произошло двадцатого апреля. Родители, прячущие своих детей, не пускающие их в школу, с ужасом прислушивающиеся к телевизионным новостям, уговаривающие никуда не выходить, не идти на концерт или на футбольный матч, конечно, правы - они беспокоятся о своих детях и хотят их защитить. Но насколько беспомощными и жалкими должны выглядеть их усилия для пятнадцати-шестнадцатилетних мальчиков и девочек, уже и так убежденных, что в их мире им никто из взрослых не поможет - нечего даже и обращаться.

В мире даже самых интеллигентных и милых подростков быть фашистом - не стыдно. Ты фашист, а я нет, пойдем, выпьем пива... При этом все знают, что если ты обидишь скинхеда, то "он приведет своих"... Так что лучше уж не вмешиваться. И вообще, пусть каждый разбирается сам. В нашей школе еврейские девочки сделали антифашистскую газету. А в одном классе мальчик сказал: "Так ведь на рынках (?) уже заявили, что если так будет продолжаться, они ответят..." Его одноклассник закричал: "В этом-то все и дело, что отвечают только те, кого это касается, а остальным наплевать!" Излишне пояснять, что первый говоривший был русским, а отвечавший ему - армянином. У кого что болит...

А вот совсем недавно одна моя ученица рассказала мне, как на ее глазах на станции метро "Кунцевская", где - как известно всем, кроме, очевидно, милиции - скинхеды просто роятся, на ее глазах несколько парней стали задирать девушку с "афро" прической. Надо было видеть, с каким восхищением моя собеседница изображала, как та спокойно осадила скинов и пошла дальше. Знаю, прекрасно знаю, что далеко не всегда такие встречи кончаются спокойно - мальчик-восьмиклассник пролежал в больнице около месяца, очевидно, хорошо отделался. И все равно, я бы хотела, чтобы все мои ученики услышали рассказ о девушке с "дредами", словами уничтожающей мальчишек-фашистов. Впрочем, боюсь, что они ему не очень поверят, а если и поверят, то скажут, что это исключение, ей просто повезло, и вообще, "вы просто не знаете...".

В этой ситуации поступок одиннадцатиклассника, нарочно надевшего в субботу "растаманскую" шапку, действующую на скинов, как красная тряпка на быка, - поступок, наверное, глупый и дерзкий, и как сказали бы многие осторожные люди, провокационный, - вызывает у меня уважение. Во всяком случае, когда меня попросили уговорить его снять шапку, я отказалась - это ведь был его собственный выбор. Впрочем, я-то была уверена, что наша бравая милиция, которой было велено "не допустить", в этот конкретный день ничего и не допустит. А вот что будет, если он выйдет в этой шапке у метро "Кунцевская" через несколько дней? Что характерно, объяснял он свой поступок тем, что "если встретишь скинов, то все равно никуда не денешься - в шапке или без шапки".

Вывод из всего вышесказанного прост и печален. Подростки всегда живут в исключительно нестабильном и опасном мире, куда более опасном, чем мир взрослых. В тех странах, где взрослые стремятся контролировать как можно большую часть жизни ребенка, дети, естественно, оказываются более защищенными, как, например, в Соединенных Штатах, где школьник в том возрасте, когда у нас он с утра до вечера предоставлен самому себе, даже в школу один не ходит. Естественно, это не решает всех проблем, но у нас все же "автономность", а значит - незащищенность среднего школьника намного выше. И, наверное, отсюда их неверие в то, что кто-то может их защитить и навести порядков. И, наверное, отсюда их смешанное со страхом преклонение перед скинами - они-то сила, они-то порядок наводят. Ой-ой-ой, где-то мы это уже слышали...

Может, все-таки стоит заниматься подростками не только тогда, когда президент прикажет?

• Дмитрий Быков. Антифашизм как высшая стадия капитализма
• Необыкновенный фашизм ("МК" от 23 апреля 2002)