12 июня 2002 г. можно без помех заняться этой заметкой, потому что нерабочий день, государственный праздник: День России. Впрочем, СМИ - печатные вчера (сегодня они просто не вышли) и звуковые сегодня - называют его не иначе, как Днем независимости России. Независимости от кого (или от чего)? Ответить на этот вопрос не так просто. Но вроде бы и не надо, потому что до последнего времени название госпраздника было таким: День принятия Декларации о государственном суверенитете Российской федерации (принятие состоялось в этот день в 1990 г.). Итак, произошла подмена правильного текста (в данном случае - названия праздника) текстом неправильным (в данном случае - неправильным названием).

Когда происходит подмена понятий, предметов или лиц, говорят о квипрокво. Когда происходит подмена текстов, говорят о словесном квипрокво. При этом происходит еще и семантический сдвиг, поскольку правильный смысл сдвигается куда-то вбок, а на его место с другого бока вдвигается неправильный смысл (который можно было бы назвать паразитическим). В приведенном примере неправильный смысл состоит в идее не суверенитета, а именно независимости России (уж не от Эстонии ли)?

Рассмотренный семантический сдвиг заслуживает специального внимания еще и потому, что имеет массовый характер. Массовые семантические сдвиги представляют интерес для исследователя, поскольку они отчасти отражают общественное сознание, а отчасти этим сознанием управляют.

Массовые семантические сдвиги не так уж редки. Все мы недавно были свидетелями широко распространения мнения о том, что XXI век и третье тысячелетие якобы наступили 1 января 2000 г.; впрочем, носители этого мнения сравнительно спокойно встретили вторичное наступление того и другого 1 января 2001 г. Другой пример. Если спросить, в чем состоит открытие Лобачевского, то большинство ответит так: ''Лобачевский доказал, что параллельные прямые пересекаются''. Замечательно, что в сознании отвечающих такой ответ мирно уживается с определением параллельных как прямых непересекающихся (типичное двоемыслие по Оруэллу!).

Семантические сдвиги, связанные с началом нового века и с геометрией Лобачевского, сравнительно безобидны (если не считать массового оглупления населения). Все ли сдвиги таковы? Призываем читателя к размышлению на эту тему, еще не изученную с той глубиной, какую эта тема заслуживает. А мы, со своей стороны, уже начиная со следующего абзаца, предоставим ему некоторые материалы для такого размышления.

Визит президента Буша в Россию в мае 2002 г. вновь вернул российские СМИ к пресловутой поправке Джэксона-Вэника: ведь Буш почти обещал привезти с собой в Кремль ее отмену (наподобие коробки конфет, или торта, или букета, или бутылки, приносимых гостем, - особенно при первом посещении дома), но своего почти обещания не выполнил. И вот, сообщая, что поправка остается в силе, диктор телевидения разъясняет: ''Поправка Джэксона-Вэника увязывает предоставление России благоприятных условий торговли с правом евреев на эмиграцию''. Телезритель запоминает: опять эти евреи, все было бы хорошо, если бы не евреи.

В полдень 31 декабря 1999 г. Президент Б.Н.Ельцин ушел в отставку, и В.В.Путин приступил к временному исполнению полномочий Президента Российской Федерации, о чем известил своим первым указом - указом # 1762. А вторым указом Путина, который он подписал в тот же день, был указ # 1763 ''О гарантиях Президенту Российской Федерации, прекратившему исполнение своих полномочий, и членам его семьи''. ''Указ предоставляет Ельцину и членам его семьи пожизненное освобождение от уголовной ответственности'', - неслось с экранов телевизоров. Телезритель запоминает: опять эта семья, мало она моего присвоила себе, так еще и спросить с нее нельзя.

Но все дело в том, что в поправке Джэксона-Вэника ни слова не говорится ни о евреях, ни о России, - равно как в указе Путина ни слова не говорится о неприкосновенности или освобождении об ответственности членов семьи Б.Н.Ельцина (или какого-либо другого будущего экс-президента).

Поправка Джэксона-Вэника названа так по имени членов двух палат Конгресса США: сенатора от штата Вашингтон Генри Джэксона (Henry Jackson) и члена Палаты представителей от штата Огайо Чарлза Вэника (Charles Vanik). Включенная по их инициативе в принятый Конгрессом ''Акт о торговле'' 1974 г., поправка касается экономических отношений между США и странами с нерыночной экономикой. Она запрещает иметь нормальные торговые и финансовые отношения с любой такой страной, если последняя каким бы то ни было способом ограничивает свободу эмиграции своих граждан - не граждан еврейской, кавказской или иной национальности, а граждан как таковых, без указания их национальности, цвета волос или формы ушей. Для американского менталитета естественно было рассматривать страну, ограничивающую указанную свободу, как тюрьму или концлагерь. (Непонятно, правда, почему странам с экономикой рыночной тем самым как бы выдавалась индульгенция на право быть тюрьмой или концлагерем.)

Почитаем теперь указ Путина # 1763 ''О гарантиях...''. Указ действительно предоставляет пожизненный иммунитет от уголовного преследования - но именно экс-президенту и только ему; ''Президент Российской Федерации, прекративший исполнение своих полномочий, обладает неприкосновенностью'', - говорится в указе. Что же касается членов семьи бывшего президента, то им этим указом предоставляются лишь определенные льготы в отношении пенсионного обеспечения, медицинского и транспортного обслуживания, охраны и т.п. - но никакого освобождения от ответственности!

Таким образом, в обоих случаях имел место типичный массовый семантический сдвиг (а то и семантический вывих). Предоставляем читателю судить, насколько безобидны подобные семантические сдвиги. Или, напротив, насколько они небезобидны и влекут или могут повлечь политические последствия.

Последствия увязки поправки Джэксона-Вэника с правами евреев оценить не так просто. С одной стороны, ничего нового как бы и не сообщается: все и без того знают, кто виноват в том, что в кране нет воды. Кроме того, нельзя не признать, что побудительной причиной, приведшей к появлению этой поправки, действительно была проблема эмиграции евреев, а именно плотина, воздвигнутая советской властью на пути их исхода из СССР. С другой стороны, в современной России права ее граждан на эмиграцию никак не ущемляются (и ограничиваются лишь иммиграционными законами принимающей страны ¹), а потому само упоминание о правах евреев на эмиграцию - упоминание не в рамках исторической ретроспективы, а в рамках современных проблем - выглядит странным. И не только странным, но и отчасти провокационным: национальная тема есть вещь слишком деликатная, чтобы касаться ее без нужды и к тому же с искажениями юридически отточенных законодательных актов - хотя бы и актов иностранных государств. (Реальный ущерб современной России от поправки Джэксона-Вэника заключается в том, что, согласно этой же поправке, президент США должен регулярно подтверждать, что Россия не чинит препятствий эмиграции; после каждого такого подтверждения нормальные экономические отношения могут быть установлены, но лишь на короткий срок, до следующего подтверждения. Впрочем, кажется, нас уже признали страной с рыночной экономикой, а тогда поправка Джэксона-Вэника вроде бы оказывается к нам неприменимой.)

Более очевидны политические последствия ложного толкования указа # 1763 от 31 декабря 1999 г. Неприкосновенность членов семьи бывшего президента, действительно, есть тема, способная вызвать в обществе большое раздражение. Этим не без успеха воспользовались силы, стремившееся такое раздражение создать. Многие еще помнят ту истерию, которая в начале 2000 г. поднялась в средствах массовой информации, а еще больше в Государственной Думе по поводу этого указа. Все называли его не иначе как указом о предоставлении неприкосновенности Борису Ельцину и членам его семьи. Особенно настойчиво так именовался (и, можно полагать, так понимался) этот указ в выступлениях депутатов и журналистов в конце марта 2000 г., когда Дума едва не направила запрос в Конституционный суд о законности указа. И ведь вот что удивительно: никто внятно не разъяснил широким массам (а заодно - депутатам и журналистам), что ни о какой неприкосновенности членам семьи, ни о каком освобождении их от ответственности в указе не было ни слова.

На взгляд автора этих строк, в нынешних условиях, при том качестве правосознания и правоприменения, которое мы имеем, указ был совершенно оправдан. (Возможно, когда-нибудь в России и наступят времена, когда покидающие свой пост президенты не будут нуждаться в особых формах юридической защиты ²). Однако, на тот же взгляд, при составлении указа была допущена ошибка, но не юридическая и не нравственная, а психологическая. Само название указа: ''О гарантиях Президенту и членам его семьи'' - создавало ложное впечатление о единстве этих гарантий. Быть может, было бы лучше иметь два отдельных указа: один - о неприкосновенности бывшего Президента и другой - о материальном обеспечении его семьи. (Если бы речь шла об указе Ельцина, непременно сказали бы: ''Президента подставили''. К чести Путина, о его действиях так не говорят даже те, кому эти действия не нравятся. Как бы молчаливо признается, что Путин сам принимает решения и сам за них отвечает.)

К еще более серьезным последствиям привел семантический сдвиг, случившийся с понятием "ЦК КПСС". В первоначальном смысле выражение ''Центральный комитет КПСС'' [а ранее - ''Центральный комитет ВКП(б)'', а еще раньше - ''Центральный комитет РСДРП(б)''] означал некоторую коллегию людей, осуществляющую верховную власть в Коммунистической партии, а тем самым - и в Советском государстве. Затем, еще во времена ВКП(б) (или еще раньше?), произошел семантический сдвиг в значении этого выражение, и оно приобрело другой смысл, а именно, стало обозначать учреждение, обслуживающее названную коллегию. Тем самым это название было незаконно перенесено на аппарат, а вместе с переносом названия на тот же аппарат была перенесена и функция верховного управления; а это, в свою очередь, явилось, может быть, одной из главных причин бюрократизации Советского Союза, бюрократизации, продолжающейся и в современной России. Так что для бюрократии последствия этого семантического сдвига были самые положительные.

Вот еще характерный пример. Проведите в России опрос, состоялся ли импичмент президенту США Клинтону? Подавляющее большинство респондентов ответят отрицательно. На самом же деле импичмент состоялся - другое дело, что он не увенчался успехом (как и в случае с другим президентом, Эндрю Джонсоном, в 1868 г.). Ведь импичмент - это не есть осуждение, это есть официальное выдвижение уполномоченным на то органом (в случае президента США - Палатой представителей Конгресса) обвинений против должностного лица с целью суда, осуществляемого другим уполномоченным органом (в случае президента США - Сенатом). Причина понимания российскими респондентами импичмента именно как осуждения, на наш взгляд, достаточно глубокая. Она заключается в отсутствии - если не в сознании, то в подсознании большинства россиян - четкой разницы между обвинением и осуждением. Как известно, XXIV съезд КПСС весной 1971 г. констатировал, что ''в процессе социалистического строительства сложилась новая историческая общность людей - советский народ''. С этим тезисом трудно не согласиться. Каждая историческая общность обладает своим менталитетом. Когда российские митингующие призывают кого-то судить (вспомним знаменитую формулу недавних коммунистических митингов: ''Банду Ельцина под суд''), они слово судить понимают в смысле осудить: возможность судить и оправдать не то что исключается, а даже и не рассматривается. Этот аспект массового правосознания отражен, увы, и в правоприменении. На правоприменительную сторону дела указывал, в частности, Александр Евгеньевич Бовин в ''Новых Известиях'' за 4 августа 2001 г:

Если, например, в Европе на каждые 100 000 населения приходится 16-18 заключенных, то в России - примерно 700. Почему? Потому что - в частности и в особенности - российское правосудие по традиции имеет карательный, репрессивный, ''сажательный'' характер. Из ста приговоров - только два оправдательных (на Западе - двадцать).

Именно поэтому, кстати, Президентов Российской Федерации, прекративших исполнение своих полномочий, надо ограждать от уголовного преследования. При большом желании можно предложить и совершенно иную трактовку ситуации со словом ''импичмент''. Это у них там английское слово ''impeachment'' означает предъявление обвинения и привлечение к суду. А у нас наше русское слово ''импичмент'' означает осуждение. Тогда окажется, что при переводе английского ''impeachment'' посредством русского ''импичмент'' нарушена адекватность перевода. Что, конечно, печально.

Еще более печальный пример нарушения адекватности перевода приводит известный обозреватель О.Р.Лацис в ''Новых Известиях'' за 25 июля 2001 г. Обсуждая препятствия на пути присоединения России на правах полноправного восьмого члена к клубу ведущих держав, состоящего из США, Японии, Германии, Великобритании, Франции, Италии и Канады, Лацис писал:

Изначально существовали пять проблем, без решения которых с нами не будут разговаривать как с равными в этом клубе мировых тяжеловесов. <...>

Пятая проблема может оказаться для многих неожиданностью: ядерная безопасность. <...>

Еще в 1995 году Россия подписала соглашение, предусматривающее реконструкцию реакторов наших АЭС <...>. В соответствии с этим соглашением первым подлежал реконструкции блок номер 1 Курской АЭС. ...В нарушение договоренностей этот блок запускали в осенне-зимний период в 1997-м, 1998-м, 1999-м годах. Протесты зарубежных партнеров игнорировались нашим Минатомом. В конце концов обнаружился поразительный факт: русский перевод соглашения, на которое опирался наш министр атомной энергетики, был неточен. Он давал некоторые основания для наших действий. Но Россия подписывала английский текст, который оказался однозначным: пускать курский реактор не следовало.

И вот еще о юридических проблемах, возникающих при неверном переводе:

В старом тексте Европейской конвенции [по правам человека], до недавнего времени применявшегося в России, существовали ошибки в переводе с английского слов ''arrest'' и ''detention'', которые трактовались соответственно как ''арест'' и ''задержание''. Такой перевод приводил к многочисленным нарушениям прав арестантов.

Несмотря на фонетическую близость первого слова к русскому ''арест'', в качестве юридического термина правильно оно переводится на русский именно как ''задержание'', то есть первичное лишение свободы и права передвижения. Под словом же ''detention'' подразумевается русское ''арест'', то есть заключение под стражу, требующее определенных санкций.

Новый перевод текста Конвенции исправил лингвистическо-юридический казус <...>.

(Е. Рубцова в ''Новых Известиях'' за 7 июля 2001 г.)

Кажущееся очевидным, но на самом деле ошибочное соотнесение слов ''arrest'' и ''арест'' - не единственный пример обманчивой близости слов английского и русского языков. Например, весьма многие (особенно при заполнении анкет для получения визы), ошибочно полагают, что английское ''nationality'' соответствует русскому ''национальность'' - тогда как иностранные посольства интересуются не пресловутым пятым пунктом (по-английски - ''ethnic origin''), а гражданством, то есть принадлежностью тому или иному государству (именно в этом смысле государственные праздники часто называют национальными). В изложенных эпизодах неадекватность перевода приводила к деформации российского правового пространства, а потому и прямо влияла на жизнь российских граждан. Следующий пример подобной неадекватности, хотя также затрагивает юридические термины, деформирует пространство всего лишь художественное и потому менее опасен. В Америке понятие правосудия не воспринимается как абстракция, и в американских фильмах сравнительно часто возникает сцена суда. А тогда, в русском переводе, с экрана звучит словосочетание: ''правду, только правду и ничего, кроме правды'' - с довольно-таки бессмысленным повтором одной и той же мысли. Это словосочетание вошло в русский оборот настолько прочно, что на него уже появились пародии; например, в августе 2001 г. на с. 41 32-го номера журнала ''Огонек'' можно было прочесть: обязуюсь переврать правду, только правду и ничего, кроме правды. Однако полностью ритуальная формула звучит по-английски так: ''I promise to tell the truth, the whole truth, and nothing but the truth, so help me God'' - в переводе: ''Обещаю говорить правду, всю правду и ничего, кроме правды, и да поможет мне Бог''.

И, под конец, еще об одном массовом семантическом сдвиге. Он состоит в искаженном восприятии названия одного из самых знаменитых русских романов - романа ''Война и мир''. Слово мир имеет несколько значений, из коих мы выделим два главных. В первом значении это слово означает всю Вселенную (мир Божий) или выделенную по какому-либо признаку ее часть (всему миру известно; мир музыки и т.п.); это значение в дореформенной орфографии выражалось словом ''мiръ'' Во втором значении - это спокойствие, согласие, мирное состояние; это второе значение в дореформенной орфографии выражалось словом ''миръ''. Какое из этих значений использовал в названии своего романа Толстой? Большинство, кажется, считает, что первое. На самом деле - второе, то есть попросту отсутствие войны. При жизни Толстого название романа писалось так: ''Война и миръ'', а не ''Война и мiръ'', как было бы в первом случае.

Можно задуматься, каковы те подсознательные мотивы, которые приводят к массовому искажению смысла толстовского заглавия. Здесь они менее загадочны, чем в описанном выше случае с искажением открытия Лобаческого. Простое противопоставление военного времени мирному кажется слишком плоским и примитивным, как бы недостойным великого мыслителя. Гораздо более многозначительным, а потому и привлекательным представляется соединение в одном словосочетании понятия войны и понятия мироустройства.

В свете сказанного поучительно взглянуть на номер 52 (2606) ''Независимой газеты'' от 19 марта 2002 г. На ее 1-й полосе начинается, а 11-ую полосу занимает целиком статья ''Россия - римская провинция?'' с подзаголовком ''Нельзя допустить, чтобы мы утратили свои духовные основы и свою историческую память''. Автор статьи - Валерий Павлович Горегляд, первый заместитель третьего лица в нашем государстве (то есть Председателя Совета Федерации Федерального Собрания РФ). Статья, выражающая обеспокоенность в связи с проникновением в Россию католицизма и, в частности, с возможным визитом Папы, содержит, в числе других, такие суждения:

Но разве язык не определяется религией? Ведь русский язык фактически вырос из христианской литературы <...>.

...Все это вылилось в реформу правописания при большевиках и дальнейшие реформы, вплоть до современных попыток исказить язык до неузнаваемости. А в итоге мы в массе своей даже не знаем, о чем написан роман-эпопея Толстого, а ведь он - о войне и мiре, а "мiр" - это не "мир", это социум, society, а не состояние без войны.

Чистая правда, в которой есть хотя бы один процент неправды, - уже ложь.

Примечания:

¹ В те далекие годы на американскую критику, что из СССР не выпускают людей, советские газеты отвечали так: а вот в США тоже не всех впускают.

² Если только не сбудутся пессимистические пророчества о конце России. Среди обоснований этих пророчеств довелось слышать и такое. С одной стороны, как утверждают газеты, происходит снижение продолжительности жизни. С другой стороны, возрастает срок обучения в школе: сорок лет назад была десятилетка, потом ввели одиннадцать лет обучения, а теперь собираются перейти на двенадцать. Если эти процессы продолжатся, срок обучения превзойдет по длительности среднюю продолжительность жизни; тогда и наступит конец.