Чем меньше времени остается до 22 сентября - дня парламентских выборов в ФРГ, тем более жесткой и мобилизирующей становится политическая риторика всех участников предвыборной кампании в их борьбе за голоса избирателей. Регулярные сводки опросов, регистрирующие малейшие колебания настроений электората, сами уже превращаются из индикатора мнений в фактор политической борьбы. Запуская накануне вечером пробные риторические шары, политики справляются с утренними данными опросов и днем уже используют их как аргумент для развития темы, а в случае отрицательных результатов мониторинга - как повод для переключения внимания публики.

В последние дни, однако, эта предвыборная текучка была прервана волной политического и медийного ажиотажа, которая враз заставила накалиться до предела все публичные страсти. Предметом общественной полемики стали не детали налогообложения и не технологии преодоления безработицы, рутинно предлагаемые социал-демократами (СдПГ) и христианскими демократами (ХДС/ХСС) в качестве универсального средства решения социальных проблем, а тяжелейшие обвинения в антисемитизме и потрясании основ политической идентичности послевоенной Германии. Причем эта полемика захватывает все более широкие круги, переходя из жанра предвыборной борьбы в столкновение идейных манифестов от политики до литературы.

Совершенно неожиданно в центре нынешней дискуссии оказались не коррупционные скандалы двух основных партий, составляющих остов политического истэблишмента в Германии, - СдПГ и ХДС, а их "младшая сестра" - либеральная партия свободных демократов (СвДП). Прежде она не собирала больше десяти процентов голосов и была почти всегда лишь на подхвате при создании коалиционных правительств, когда большим "народным партиям" не хватало абсолютного большинства в бундестаге. На этот раз либералы, окрыленные недавними успехами земельных выборов, решили добиться 18% голосов и даже выставили собственного кандидата в канцлеры - председателя партии Гидо Вестервелле - давая понять, что отныне они намерены вести самостоятельную игру на политическом поле. Момент для перекройки политического спектра выбран, надо сказать, действительно подходящий. Ибо во-первых, практически все старшее поколение западногерманских политиков, включая "архитекторов" объединения Германии, сойдет с политической сцены и не будет баллотироваться на выборах в бундестаг в сентябре. Во-вторых, сокращение общего числа депутатов почти на десятую часть, и связанное с ним изменение избирательных округов требует от всех партий мобилизации еще большего числа избирателей для получения прежнего количества мандатов (это относится в особенности к малым партиям - либералам, зеленым и коммунистам).

Непосредственным поводом для скандала вокруг либералов, оттеснившего в СМИ на задний план все остальные темы и теперь раздутого если не до размеров "дела Дрейфуса", то явно до столетней давности "полемики об антисемитизме" (Antisemitismusstreit) вокруг выступлений немецкого историка Генриха фон Трейчке, стали высказывания Джамаля Карсли, немца сирийского происхождения, публично назвавшего методы борьбы израильской армии с палестинцами "нацистскими". Карсли - бывший член партии "зеленых" и депутат ландтага земли Северный Рейн-Вестфалия - покинул 23 апреля ее ряды в знак протеста против "произраильской" политики "зеленых", которая, согласно его заявлению, "бросила палестинцев на произвол судьбы".

Пока Карсли оставался членом партии и парламентской фракции "зеленых", инциденту решили не придавать широкой огласки, ограничившись устной внутрипартийной критикой. Но когда Карсли возвестил, что он вступает в ряды СвДП, потому что защиту палестинских боевиков от "государственного террора" Израиля взяла на себя в Германии лишь партия либералов и лично ее вице-председатель, а по совместительству также и президент немецко-арабского общества Юрген Мелеман, тогда по медийному ландшафту прокатилась волна негодования. Карсли инкриминировали использование "антисемитского жаргона", а после принятия его 15 мая в СвДП и в состав фракции либералов в ландтаге многие члены партийного руководства (в том числе, и почетный председатель Отто Граф Ламсдорф) публично призвали исключить его из партии, угрожая в противном случае собственным выходом. Скандал достиг к тому времени своей первой кульминации, и президиум СвДП потребовал от Карсли немедленного выхода из СвДП. Особенно после того, как появилось его интервью право-консервативному еженедельнику "Молодая свобода", в котором он, оценивая кампанию против него, пожаловался, что стал жертвой "сионистского лобби" в немецких СМИ. Под гром осуждений в антисемитизме и оскорблении немецких евреев Карсли взял свои слова обратно, остался беспартийным депутатом во фракции СвДП и возвестил свой уход в открытом письме Мелеману, которое тот зачитал вместе со своим заявлением на пресс-конференции 22 мая.

Тон его письма, однако, звучал скорее вызывающе. "Те сознательные искажения моей критики Шарона, которые мне пришлось услышать в немецких СМИ из уст моих бывших друзей из партии зеленых, от других партий, включая, увы, и СвДП, вызывает у меня глубочайшее разочарование и гнев. <...> Говорят, что критика в адрес Ариэля Шарона дозволительна, но при условии правильного выбора слов. А какой выбор слов правильный? Под этим, видимо, подразумевают, что выражаться следует столь робко и осторожно, что об этом не сообщит ни одно средство массовой информации... Только теперь мне пришлось узнать, сколь велико и мощно в Германии табу на тему "Евреи и Израиль"... Я спрашиваю министра иностранных дел Йошку Фишера: "Почему убийство мусульман на Балканах является нарушением прав человека, а в Палестине - всего лишь легитимной ответной мерой и превентивной мерой самозащиты?" Разумеется, я выступаю в защиту палестинцев. При этом я, видимо, один из немногих, кто не стоит целиком на стороне Израиля. А именно этого требует политически корректный класс. Я же осуждаю нарушения прав человека и норм международного права на Ближнем Востоке...".

Зачитавший письмо Мелеман также использовал пресс-конференцию для выражения публичной критики израильского правительства. Он подчеркнул, что с уважением относится к решению Карсли покинуть ряды СвДП, а также осудил публичную кампанию против Карсли. На этой же пресс-конференции Мелеман произнес во всеуслышание одну фразу, которая только подлила масла в огонь публичного ажиотажа: "Я вновь высказываю укрепившееся во мне убеждение, что политика господина Шарона, а также невыносимое агрессивно-высокомерное обращение господина Фридмана с любым критиком Шарона, к сожалению, способствуют росту антиизраильских и антисемитских предубеждений". Эта фраза, адресованная, в первую очередь, вице-президенту Совета немецких евреев Мишелю Фридману, известному благодаря своему телевизионному ток-шоу, в одно мгновение превратила "дело Карсли", которое и без того можно было считать закрытым, в "дело Мелемана".

Первый раз эта фраза была произнесена Мелеманом уже 16 мая - тогда он говорил о "нетерпимой и язвительной манере обращения Фридмана" с критиками Израиля - и повлекла за собой угрозу судебного процесса за "разжигание национальной вражды" со стороны председателя партии "зеленых" Клаудии Рот. А после пресс-конференции 22 мая не осталось ни одного ведущего политика, который бы не прокомментировал или не осудил "фразу Мелемана". Центральный совет немецких евреев подхлестнул полемику, назвав эту фразу "величайшим оскорблением евреев со времен окончания Второй мировой войны".

Вся политическая элита страны в миг переключилась на обсуждение антисемитизма и его угрозы в Германии. Мелемана обвинили в правом популизме, в попытках завоевать голоса избирателей в коричневом спектре электората, в нарушении основного табу политической идентичности немцев - безраздельном признании исторической вины за холокост, в солидаризации с ультраправыми политиками всей Европы, тем более что и австрийский националист Йорг Хайдер не замедлил высказать поддержку позиции Мелемана. Для менее выносливого политика все это было бы равносильно политической смерти всерьез и надолго. Но Мелеман - бывший вице-канцлер Германии, а ныне второе лицо в партии свободных демократов, автор проекта "18 процентов" и агрессивной избирательной кампании либералов, - устоял и даже продолжал упорно защищать свою позицию. Он, правда, обратился с письмом в Совет немецких евреев, в котором высказал глубокое сожаление по поводу "вырвавшихся у него слов", но тут же обрушился с критикой на своих оппонентов из Центрального совета и партийного истэблишмента, требуя прекратить размахивать в политической дискуссии убийственными аргументами вроде "обвинения в антисемитизме". "Как убежденный демократ, я считаю недопустимыми и оскорбительными обвинения меня в антисемитизме, особенно после того, как я взял свои слова обратно", - бросил он в ответ на требования извиниться. Возникла патовая ситуация, в которой обе стороны - и Фридман, усматривающий в нападках на свою персону оскорбление всех немецких евреев, и Мелеман, защищающий свое право на критику Израиля, - требуют друг у друга извинений, а атмосфера продолжает накаляться. Интернетовские форумы полнятся ожесточенной полемикой, телевидение, газеты, радио сообщают в каждой сводке новостей о развивающихся событиях, во всех СМИ устраиваются внеплановые передачи с участием представителей всех партий.

В этой ситуации, когда под огнем критики оказалась и вся партия свободных демократов, руководство приняло решение выступить со специальным заявлением по поводу конфликта. В "Берлинском заявлении СвДП" от 31 мая шеф партии Гидо Вестервеле попытался занять компромиссную позицию: фраза Мелемана была осуждена как неуместная и неприемлемая, но вместе с тем отчетливая критика направлялась и в адрес всех, кто пустил в ход обвинения либералов в правом популизме и антисемитизме. Совету немецких евреев было предложено пойти на мировую без всяких предварительных условий. Ясное дело, что оппонентов такая попытка компромисса удовлетворить уже не могла. Фридман требовал с экранов телевидения публичного извинения перед ним, исключения Карсли не только из партии, но и из фракции СвДП, обвинял Мелемана в использовании центральной нацистской формулы - "евреи сами виноваты в холокосте", и упрекал Вестервеле в неспособности призвать своих подчиненных к порядку. Социал-демократы и "зеленые" продолжили наживать политический капитал, в который раз повторяя, что либералы склоняются к популизму, тактике Ле Пена и Хайдера и эксплуатации антисемитских клише. Под давлением со всех сторон Вестервеле, при поддержке ветеранов СвДП - Г.-Д.Геншера, К.Кинкеля и О.Ламсдорфа, - попытался 3 июня снова склонить Мелемана и возглавляемую им фракцию в ландтаге к принятию условий Центрального Совета - и снова безуспешно. Мелеман, чувствуя, какую лавину общественных настроений он вызвал, продолжил упорствовать, гарантируя либералам стопроцентное медийное присутствие, о котором в предвыборное время политики могут только мечтать. Тем более что, по результатам некоторых опросов, приток голосов в пользу СвДП сразу увеличился, что дало повод либералам помечтать и о 25 процентах голосов.

Наступил новый виток полемики, вышедшей из под контроля пиарных технологий. На либералов обрушились коллективные воззвания, петиции и демонстрации протеста. К ним призвали еврейские общины Берлина, а правящая политическая элита, перекрикивая всех, призывала к "восстанию всех честных людей" против расизма. Теперь, когда "дело Мелемана и Карсли" окончательно стало "делом СвДП", и уже забыто, что поначалу речь шла о возможности публично критиковать израильскую политику, а не о настойчивом требовании извинений, Вестервеле предъявил ультиматум, потребовав от фракции либералов в ландтаге исключения Карсли, а от Мелемана - извинений. Последнему все-таки пришлось идти на попятную, и 6 мая Карсли был исключен, а Мелеман выдавил из себя, ни словом не упомянув Фридмана: "Если я ранил чувства евреев, то я хочу перед ним извиниться". Теперь, похоже, "дело" будет закрыто.

Польза спора о словах

В этом ожесточенном противостоянии сплелось такое количество разнообразных мотивов, что конфликту почти неизбежно было суждено вылиться в публичную истерику. Можно попытаться, хотя бы условно, различить основные составляющие полемики.

Разумеется, в первую очередь, ее движущей силой является борьба за политическое влияние и за доступ к власти. Внутри самой СвДП - это борьба между ее шефом Вестервеле и вице-шефом Мелеманом. Последний, видимо, сознательно преследовал стратегию "управляемой провокации": и головокружительный замысел 18-ти процентов голосов при обычных для партии девяти, и отчаянная затея с выставлением кандидата в канцлеры при совершенной невозможности для СвДП завоевать необходимое для этого абсолютное большинство на выборах, и проповедь тезиса о "политике как развлекательном шоу", и демонстрация отсутствия у либералов каких-либо запретных тем - все это были новации Мелемана, снискавшего таким образом симпатии молодежного электората. Именно эти новации, принятые официально на съезде партии в начале мая, дали ему в руки инструмент власти, позволявший бороться за первое место в партийном руководстве. Чувствуя силу успеха, Мелеман потому так и упирался в своем нежелании поддаться давлению руководства внутри партии и политической элиты вне ее. Насколько, однако, такая стратегия захвата власти в партии окажется успешной накануне выборов, покажет дальнейшее развитие событий. Некоторые социологические службы уже фиксируют разочарование избирателей в стратегии Мелемана, другие, наоборот, констатируют ее успех. Но в любом случае раздираемая внутрипартийными спорами СвДП вряд ли сможет мобилизовать свой потенциальный электорат.

Вопрос, однако, в том, на какой электорат ориентируется такая стратегия. В пылу спора неоднократно высказывались убеждения, что Мелеман рвется заполучить протестные голоса в крайне правом секторе. То есть как бы стремится повторить недавний успех популистских движений в Европе (Австрии, Франции, Нидерландах). Точнее, однако, выглядит оценка самих либералов, которые ориентируются не столько на праворадикальный (в Германии в сущности ничтожный), сколько на протестный электорат во всем спектре и на избирателей, также из соображений протеста не идущих на выборы. А этот резерв голосов действительно значителен - от 20 до 30 процентов. К тому же следует помнить и о 800 тысячах мусульман в Германии, имеющих право голоса. Если иметь в виду эти целевые группы, становится понятной предвыборная технология либералов, изобретенная в штабе Мелемана, - изображать борьбу c диктатом политкорректного истэблишмента, нарушать политические табу, демонстрировать свободу мнения по поводу запретных тем и, наконец, набирать политический капитал на критике Израиля. Оппоненты СвДП - социал-демократы и "зеленые" - называют это в один голос популизмом, сторонники - вслушиванием в голос народа. Но так или иначе, оказывается, что попытка изменить сложившееся соотношение политических сил не оставляет равнодушной избирателя, уставшего от практики правящих социалистов заменять решение социальных проблем - от безработицы до европейской интеграции - морализированием по их поводу.

Но помимо внутрипартийной и предвыборной составляющей конфликта имеется и другая, даже более важная, - обсуждение исторической идентичности немцев в связи с актуальной политикой. Не секрет, что в современном политическом дискурсе Германии ссылка на нацистские преступления против евреев является убийственным аргументом, позволяющим сразу принудить оппонента к молчанию. Обвинение в антисемитизме - разновидность такого "доказательства" путем апелляции к холокосту. Согласно господствующей публичной интерпретации, использование такого аргумента оправдывается исторической ответственностью немецкого народа за нацизм, согласно критической интерпретации речь здесь идет об "инструментализации исторической вины". Несколько лет тому назад писатель Мартин Вальзер (кстати, в эти дни также ставший объектом публичных обвинений в антисемитизме) говорил о недопустимости использовать Освенцим в качестве "моральной дубины", имея в виду распространенную среди немецких политиков и интеллектуалов практику постоянного напоминания о "коллективной вине" в целях поднятия собственного рейтинга. Теперь вот Мелеман озвучил протест против употребления этого обвинения в политической дискуссии. И, похоже, затронул больное место в культурно-историческом сознании. Если просмотреть полторы тысячи постингов на форуме сайта журнала "Шпигель", написанных в последние дни, то можно заметить общую структуру мнений, высказывающих солидарность с Мелеманом: "Мелеман, конечно, популист, но он затронул один важный вопрос - ведь в самом деле, наконец, пора перестать злоупотреблять ссылкой на события в нацистской Германии (которые, без всяких сомнений, бесчеловечны) в целях удушения критики в адрес действий Израиля". Таков рефрен подавляющего числа высказываний.

Но, пожалуй, дело здесь даже не в возможности критиковать Израиль. Такая критика раздается время от времени в СМИ, хотя стоит отметить, что по объему она несравнима с живописаниями палестинского террора. Суть в том, что большая часть выражений солидарности с Мелеманом имеет в виду осуждение не столько действий израильской армии, сколько сложившейся внутринемецкой практики оправдывать актуальные политические решения моральной ссылкой на беспрецедентность нацистских преступлений. Вчера таким способом правящая элита объясняла населению необходимость участия бундесвера в бомбардировках Белграда. Сегодня этим объясняется терпимость к израильским действиям против палестинцев, а завтра, возможно, тот же самый аргумент будет использован для оправдания вторжения в Ирак. Поэтому протест направляется не на конкретные решения немецкого правительства, каковые можно и нужно обсуждать с точки зрения "реальной политики", а против придания им особого морального статуса - неуязвимого для критики. В сознании своего морального превосходства политик обращается к электорату, как взрослый дядя, поучающий несовершеннолетнего ребенка и приходящий в негодование, когда выясняется, что у ребенка есть уже собственные взгляды на жизнь.

Нынешняя публичная дискуссия отчетливо выявила это основное настроение, господствующее, в первую очередь, у молодого поколения, которое теперь называют по имени 40-летнего шефа либералов "поколением Вестервеле". Именно это поколение 25-40-летних активно обсуждает в Интернете свои требования свободного волеизъявления, в то время как официальная пресса полнится предчувствиями угрозы нового национализма и коричневой опасности. Именно это поколение, родившееся и выросшее в условиях стабильной демократии и либерального космополитизма, протестует против того, что с немцами обращаются как с наркоманом, опасным для окружающих возможностью рецидива.

Вряд ли в этом протесте, выплеснувшемся в полемике по поводу "фразы Мелемана", выражается стремление нарушить табу или пересмотреть собственное прошлое, как о том твердят в истэблишменте. В нем не слышны призывы "подвести черту под дискуссией о прошлом", которые и в самом деле время от времени раздаются из крайне маргинального угла ультраправых политиков, не встречая поддержки у здравомыслящего населения. Протест, скорее, направляется против явного или неявного образа немцев как народа, в недрах которого вечно таится неисчерпаемая энергия преступления, которая, только дай волю, вырвется наружу. Иначе говоря, против медийной и политической инструментализации исторического прошлого. И в то же время медийная инструментализация самого этого протеста, играющая в нарушение табу и в поддержку свободы слова в ходе предвыборной борьбы, свидетельствует о том, сколь сложно найти адекватный язык для выражения меняющейся идентичности - язык, не прибегающий к помощи устаревших или дискредитировавших себя стереотипов.