Читал ли бен Ладен Бодрийяра? Мог, почему бы и нет. Или тот, за чью идею бен Ладен сейчас в ответе. Современная философия доступно объясняет бесконечно сложные связи - Бодрийяр указал символ современного мира, и этот символ не только точно указан, но так сам по себе точен, что удар террора нанесен в самое сердце эпохи. Он символичен в силу сраженной им цели, и он сам по себе символичен: инициация эпохи, прозрение в отношении себя.

"Две башни WTC, правильные параллелепипеды высотой 400 метров на квадратном основании представляют собой безупречно уравновешенные и слепые сообщающиеся сосуды" - писал французский философ Жан Бодрийяр еще в 1976 году - за четверть века до сентябрьского дня, когда эти башни стали мишенью ведомых террористами самолетов. "Сам факт наличия этих двух идентичных башен означает..." (1, 146)

Сам факт наличия.

* * *

Известно, что терроризм имеет своей целью не физическое уничтожение людей или каких-либо объектов, а страх, под гнетом которого сознание становится податливым. Кара-Мурза в книге "Манипуляция сознанием" пишет: "Терроризм - средство психологического воздействия. Его главный объект - не те, кто стал жертвой, а те, кто остался жив. Его цель - не убийство, а устрашение и деморализация живых... Деморализованные и запуганные люди делают сами, требуют от властей или хотя бы одобряют действия, ... которые выгодны террористам или чаще - заказчикам, нанимателям террористов. Иногда самый большой выигрыш получают политики, которые бесплатно пользуются "чужим" терактом" (2, 155).

Террористический акт, похоже, находит свое значение уже после того, как совершен. Сам по себе теракт лишен содержания, он только подготовка, разогрев общественного сознания для восприятия определенной идеи - в зависимости от того, кто возьмет на себя за него ответственность (или на кого ее возложат). В любом случае теракт приобретает смысл только в качестве опознавательного знака идеи. Теракт - это знак, выставленный на продажу (вряд ли за деньги - они ведь теперь не воплощают меновой стоимости, и в большой политике об этом знают давно). При особой удачности исполнения теракт может стать даже лейблом - лучшей рекламы исламского радикализма, которая началась 11 сентября и вряд ли человечеством когда-либо забудется, не создать уже никогда. Поздравим пиар.

"Терроризм возник вместе с СМИ и связан с ними неразрывно. Современный терроризм - родной брат телевидения... сегодня, например, телевидение России - соучастник террористов, оно вдумчиво и творчески делает именно то, что требуется террористам" (2, 156). Лучшим, а возможно и единственно действенным способом борьбы с терроризмом было бы замалчивание террористических актов, или хотя бы такая их подача, при которой не использовались бы находки шоу-бизнеса по привлечению чувств потребителей. Попросту говоря, чтобы зрителям неприятно было смотреть на последствия совершенного террористами, чтобы они избегали смотреть на это, то есть чтобы информация о террористических актах была просто информацией и не больше.

Насколько это правда, с очевидностью продемонстрировала реакция на события 11 сентября.

СМИ набросились на них с радостью, не адекватной их содержанию. Кроме того, что вид падающих башен WTC мгновенно появился в новостях - не только плановых, но и специальных, и эта движущаяся картинка не сходила с экранов несколько дней, в тот же день возникли видео-клипы этих событий. С музыкальным сопровождением!

СМИ сделали все, чтобы теракт 11 сентября удался. Бен Ладену нечего обижаться: он стал суперзвездой и надолго обосновался в числе самых популярных людей планеты. Фото нашли, наверняка, самое удачное, для помещения в интернет-странички новостей. Да он там просто красавец! И ведь знают психологи, что такое иррадиация красоты - свойство человеческого восприятия видеть в красивом человеке предрасположенность ко всяческим добродетелям. Где были психологи при отборе фото бен Ладена для СМИ? Наверное, там и были, и активно участвовали. Психологическая наука на службе у терроризма. Смешно звучит?! А разве не так обстоит дело?

Учитывая свойственную современному сознанию привычку не различать должное и сущее, смешивать понятия "известности" и "популярности", и придавать им статус величайшей ценности, бен Ладен грозит стать духовным лидером планеты. Благодаря СМИ. А что? Возможно, это и неплохо. Исходя из того, что он хотя бы читал Бодрийяра, и уж наверняка разбирается в законах зрелищного жанра. Удивительно, как это еще ни одна голливудская киностудия не попыталась получить права на экранизацию жизни Террориста #1 планеты и самого теракта! Наверняка нам недолго ждать блокбастера о полном драматизма дне из жизни скромного служащего WTС - например, бывшего полицейского, пострадавшего от коррумпированного начальства и теперь прозябающего охранником, которому бен Ладен дает потрясающий повод проявить достоинства супергероя. В массовом сознании уже ведь сложен стереотип, что существование супергероя возможно только на фоне суперзлодея. А супергерои нам нужны! И как нужны, если приходится создавать таких, как бен Ладен, злодеев. Оттененный чернотой стран, в которых гнездятся террористы, лик Дяди Сэма видится просто-таки лучезарным.

Понятно, что у терроризма есть и политические, и экономические причины. И вряд ли есть необходимость кому-то объяснять, что, уничтожая террористов физически, мы с террором не справимся. И тем не менее, именно физическое уничтожение предлагают в качестве средства борьбы с терроризмом СМИ своим потребителями, широко и ярко - вплоть до военных эффектов - экранизируя гонки за бен Ладеном. Эта классическая охота на ведьм шита белыми нитками и никого, конечно же, не убеждает. Так для чего же она нужна?

Одолжим иллюстрацию у Бодрийяра: "Реклама создана для того, чтобы провести мысль об эквивалентности капитала и экономики ("ты - мне, я - тебе") в тот самый момент, когда капитал уже сместил свою стратегию, а потому и может прямо заявлять свой "закон" - ведь его суть уже в другом; провозглашение этого закона является уже новой, дополнительной мистификацией". (1, 90). Так и с бен Ладеном. СМИ уводят своего потребителя в сторону, чтобы дать ему повод порадоваться: "Ах, какие глупые! Я-то знаю, что не в бен Ладене дело! На самом деле в 1994 году газопровод из Узбекистана в Пакистан..." Конечно, этой радости есть основание. Конечно, экономические причины, которые потребитель СМИ определил лучше самого производителя массовой информации - настоящие. Конечно. Но дело в том, что на радостях наш потребитель считает поиск законченным. На то и было рассчитано.

Существует еще один причинный слой, от которого СМИ уводят потребителя столь затейливым способом. Ведь если бы терроризм был призван решить только экономические проблемы, война как радикальное средство политики, могла бы, пожалуй, сделать это лучше него (что в свое время, кстати, и произошло в том же Афганистане). Но, по всей видимости, за последние десятилетия что-то в мире изменилось настолько, что теперь и война не может обеспечить удовлетворение интереса... вот в том-то и дело, что даже уже и не экономического.

На наших глазах экономика, которая некогда (во времена Маркса, к примеру, или даже в недалекие времена привлечения талибов к решению афганского вопроса) задавала направление политике и терроризму как одному из ее средств, изменяет свою природу и сама становится производной. Усугубляющееся на протяжении целого столетия перепроизводство достигло, наконец, таких масштабов, что само производство стало излишним и теперь симулирует свою былую роль. Именно это позволило Бодрийяру высказаться в том смысле, что сегодня есть нужда только в мифическом оперировании экономикой (см. 1, 94).

Человечество должно потреблять то огромное количество товаров, которое оно производит, иначе либо производство вынуждено будет "притормаживать", либо человечество захлебнется в изобилии созданных им же вещей. Экономика неспособна разрешить эту проблему своими средствами. Ее сила спровоцировала ее слабость в этом важнейшем для нее пункте: ведь политика от нее абсолютно зависит, а значит и защищает ее интерес. Оплачивающаяся политику экономика в процессе перепроизводства блокировала собственное развитие и для своего спасения отдала первенство социальной каузальности сфере культуры. Перепроизводство породило новый тип человека; Хейзинга любя назвал его играющим, но не предупредил, насколько разными бывают игры. Что-то "не сработало" при превращении sapiens в ludens, и то, что получилось в результате незавершенной трансформации, не хочет и не может назваться своим настоящим именем: оно, во-первых, стесняется, во-вторых, не очень образовано. Новый культурный тип человека, который и задает новую эпоху - это идеальный потребитель. Потребитель - самая большая потребность современного производства.

"Каков лучший способ заставить человека что-либо сделать?" задается вопросом наука (симптоматично само по себе, чем наука-то теперь озабочена), и отвечает: "Заставить его захотеть это сделать". ХХ век, век перепроизводства, это и время окончательного становления и бурного развития психологии; а какая проблема для всей вообще психологии (до ее перерождения в чистую технологию - нейролингвистическое программирование) является центральной, ради чего все, в чем интрига? Мотивационная сфера. Вот за это платят деньги, и очень большие. Настолько, что "пирамида Маслоу" вырастает на этом финансировании меж двух наук, фактически вне науки, "вне (ее) закона", полностью представляя исключительно практический интерес. Индустрия желаний первична по отношению не только к экономике, но и к реальным желаниям человека. Самая разная реклама, с которой мы сталкивается повседневно - канал, по которому утекает время жизни. Можно сказать, что мода на потребление является одним из механизмов исчезновения субъекта в культуре постмодерна. Исчезновения в данном случае однозначно насильственного, говоря проще - уничтожения, ввиду роли в этом процессе рекламы и тех методов, которыми она пользуется. Вот это - террор! Вот это - страшно! А вы говорите: бен Ладен, Дракула и коммунисты!.. Нам так живописно и показывают страшные последствия терактов, чтобы заглушить ужас от утечки нашей жизни в телеэкран.

Современная культура знает уже не просто атомарного, внеобщественного человека (чем заботилась философия прошлого века), а человека без онтологии - виртуального. Виртуализация жизненного пространства-времени вообще стирает грани жизни и смерти и усложняет осмысленность края, границ. Человечество утратило культуру смерти, культуру ухода, сменяемости, развития, оно сложно различает живые и мертвые культурные формы, путается в них, и уже само о себе не знает, на каком оно свете. Человек, готовый пилотировать пассажирский самолет в многоэтажное здание, полное людей, и считающий себя миссионером, изначально воспринимает мир нежизнеспособным. Ведь фанатику идея, овладевшая им, уже в силу власти над его личностью представляется практически осуществленной. Он одержим смертью, и, поскольку, умерев один раз по-настоящему, лишает себя удовольствия сделать это повторно, он проигрывает (ludens!) свою смерть многократно. "Так бывает при захвате заложников... заложник является заместителем, alter ego террориста; его смерть замещает собой смерть террориста..." (1, 99). Терроризм естественен для современной культуры - культуры, активно презирающей всяческие критерии; он отстаивает и демонстрирует публично право на смерть. Он просто практически делает то, о чем только говорит современная философия. В этом смысле терроризм эпохи глобализации чувствителен к тенденциям развития как активный экзистенциализм, практическое экзистирование (выводы из философии абсурда) и приведение суицидальной установки в действие.

Безумием показалось 11 сентября даже очевидцам события в Нью-Йорке, но очень скоро стало восприниматься спокойнее - как ставшая, утвердившаяся реальность. Перелом в осмыслении произошел так скоро по причине давно сложившейся готовности человечества к культурному безумию; просто это открытие было так страшно, что понадобилось подтверждение со стороны чувственности (увидеть!), чтобы решиться назвать это своим именем. Терроризм как активное утверждение одной из культурных моделей поведения, увы, не противен современной культуре. Он как раз в ее духе! Он имманентен ей и активно претендует на статус необходимости. Это онтологизированная модель определенного типа развития, онтологизация симулякра вообще, принципа симулякризации как абсолютного отрицания. Отрицания как такового, в принципе, отрицание вообще и всеобщего - человечества. Восстание против природы посредством знаковой онтологии; подростковая болезнь, нигилизм в отношении родителей, происходящая от острой неудовлетворенной потребности в самопонимании, самоидентичности и сознания собственной нужности; затянувшаяся подростковость человечества, грозящая ему самоуничтожением.

Цитируемые источники:

1) Бодрийяр Ж. Символический обмен и смерть. - М.: Добросвет 2000. - 387стр.

2) Кара-Мурза С. Манипуляция сознанием. (Серия: история России. Современный взгляд). - М.: Алгоритм, 2000. -736с.