Что это за времена, когда
разговор о деревьях - почти преступление?

Бертольт Брехт

При всей разноголосице мнений происходившее в последние недели в Германии единодушно оценивается как "национальная катастрофа". Слов таких немцы давненько не произносили, к тому же если предыдущие катастрофы того же звания были, так сказать, рукотворные, то в этот раз в дело вступила стихия, что придало событиям пикантный оттенок участия высших сил. В умеренном климате Центральной Европы буйств стихии не наблюдалось так давно, что памяти и зацепиться не за что, и в результате кто-то из комментаторов припомнил аж лиссабонское землетрясение, оставившее заметный след в европейской, в том числе и немецкой, литературе и философии.

Наводнение в центре Европы оказалось в перекрестье по крайней мере двух силовых осей: информационной экономики и актуальной политики. Поэтому и вода сразу же стала мутной во всех смыслах.

Разумеется, немецкие СМИ не преминули показать все, на что они способны (все-таки не хуже, чем у людей). Нагнетание катастрофизма любой ценой, в том числе и там, где его нет (уровень воды уже сутки остается стабильным, но находящийся на месте событий репортер возбужденно кричит: "Вода прибывает!"). Отсутствие точной информации о состоянии дел в том или ином пункте и уж тем более - какого-либо вразумительного анализа происходящего. Нежелание вслушиваться в слова специалистов, которым постоянно противопоставляются слова "участников событий", которые чаще всего ничего кроме "ужас, ужас, ужас" или "я вначале вообще ничего не понял" сказать не могут. Подкладывание под слова репортера или ведущего "чужой" (из другого места, из того же места, но позавчерашней и т.п.), но более "эффектной" картинки. В общем, все как всегда. Можно было своими глазами и ушами убедиться, что современные СМИ вполне в состоянии превратить "национальную катастрофу" в уже привычный дешевый и вонючий балаган.

Без политики в наше время тоже никак нельзя. Каждый попытался тут же ковать горячее железо, но у разных мастеров получилось по-разному (к слову, в соседней Чехии не случайно из вод Влтавы и Лабы тут же всплыли представители Евросоюза: немалое число "евроскептиков" в Чехии нужно было нейтрализовать ясной позицией "большого европейского брата"). В Германии катастрофа совпала с надвигающимися выборами, и тут уж на пощаду не мог рассчитывать никто.

Разумеется, сладкими плодами "национальной катастрофы" попыталась воспользоваться оппозиция, чьи шансы на победу на выборах в последнее время выглядели совсем неплохо. Но тут вся ситуация для консерваторов из ХДС-ХСС оказалась явно не выигрышной. Во-первых, один из коньков консерваторов - борьба с экологистами во всех возможных сферах и при каждом удобном случае. Никаких серьезных программных документов по экологии они не предлагали и в эту кампанию. Так что стихия им отомстила. Во-вторых, отношение к консерваторам на Востоке Германии, где и происходило наводнение, прямо скажем, не лучшее, а баварскому регионалисту Штойберу, кандидату консерваторов на пост канцлера, там как-то и вообще делать нечего. В третьих, стремление консерваторов и либералов "урезать" государство в ситуации "национальной катастрофы" оказывается явно не своевременным.

Зато для канцлера Шредера и социал-демократов большая вода подоспела как нельзя вовремя. Правительство могло во всей красе продемонстрировать свой Krisenmanagement, то есть способность справиться с кризисной ситуацией, заботу о простом человеке, широту национальных интересов, экономическую компетентность в сложной ситуации и проч. Тут же было объявлено, что с налоговой реформой надо повременить (что правительство хотело бы сделать и без того, но...), а консероваторы оказались в шахматной ситуации, именуемой немецким словом цугцванг: когда ход у тебя всего только один - и ты его сделаешь, хочется того или нет. Ведь выступать против чрезвычайных мер правительства в условиях "национальной катастрофы" невозможно, а поддержать их - расписаться в собственном бессилии и отсутствии внятной позиции. Рейтинг канцлера тут же резко пошел вверх, а позиция консерваторов стала разваливаться на глазах: разные политики стали выступать с несогласованными, даже прямо противоречивыми заявлениями, говорить одно, а на следующий день другое, брать слова назад и спешно переписывать программу. В этой ситуации социал-демократы имеют неплохие шансы переломить ход предвыборной кампании.

Но вот кому стихия подарила манну небесную, так это зеленым. Наконец-то они получили долгожданную возможность поднять палец к небу и грозно произнести: "Мы предупреждали!". Правда, мало что делали. Тем не менее зеленые получили неплохой шанс политического выживания и, быть может, даже возрождения. По крайней мере, у них есть теперь некоторое пространство для маневра, необходимого им для окончательного перестроения рядов, чтобы завершить, наконец, переход от партии протеста к партии последовательной практической политики. Кое-какие шаги они в этом направлении сделали, постепенно меняя свою базу и находя союзников даже среди промышленников. Однако пространство для маневра у зеленых невелико, и конструктивная работа должна быть чрезвычайно активной, в противном случае они упустят свой шанс и окажутся людьми без будущего.

Правда, посетившая немецкое общество муза-стихия вовсе и не так уж нерукотворна. И дело не только в глобальном потеплении, от которого, по-видимому, и появились в Европе сезоны дождей. Еще несколько лет назад, когда наводнения неоднократно заливали долину Рейна, специалисты терпеливо объясняли: наводнения стали сильнее оттого, что воде просто некуда деваться. Не стало заливных лугов. Не стало прибрежных лугов. Не стало ручьев и проток. Не стало тех естественных аварийных резервуаров, которые раньше смягчали удар стихии. А тем временем в Германии ежедневно застраивается или осваивается иным образом 130 гектаров земли. И даже зеленые предлагают не более чем сокращение этого показателя к - 2015 году! - до 30 гектаров. Похоже, что и в этот раз "национальная катастрофа" оказалась не совсем стихийной. А потому следует не просто "ковать железо", а серьезно задуматься. Ведь феномен "бурой мглы" над Азией совершенно наглядно показал: кое-где на земле уже достигнут простой предел антропогенного давления на природу. Дальше - тишина.