Поскольку телевизор я включаю совершенно случайно, то доносящиеся до меня высказывания видных деятелей культуры и общественной мысли о назначении государства наверняка можно считать репрезентативными. Редактор уважаемой газеты: правительство - это люди, которых мы нанимаем, чтобы они занимались нашими делами. Известный кинорежиссер: государство - это пенсионный фонд для защиты слабых, это полиция для поддержания порядка на улицах. Известный журналист: государство - это служба быта, это ЖЭК и прачечная. Хорошенькая прачечная, которая устанавливает законы для миллионов "физических лиц" и могущественных корпораций!

Кант вообще считал, что государство создается самой природой нашего разума в его стремлении обрести универсальные законы социального существования: цель государства вовсе не счастье граждан (деспотизм или "естественное состояние" надежнее ведут к нему), а "высшее согласие с принципами права". Но Кант ладно - он идеалист. С Платоном можно тоже не считаться - его представления о государстве проникнуты духом тоталитаризма, а при демократии это клеймо в тысячу раз опаснее, чем кличка "индивидуализм" во времена советской власти, - хотя "тоталитарный" означает не более чем "целостный", "всеобщий". Но что же за нечистая сила из века в век сносит выдающиеся умы в тоталитарную сторону? Эта сила - ужасы и безобразия, творимые освобожденными индивидами. Гоббс оказался свидетелем всего-то Английской революции и уже пришел к выводу, что все жестокости, совершаемые сувереном во имя поддержания своей власти, ничто перед ужасами "естественного состояния" - войны всех против всех.

Весьма вероятно, что Гоббс хватил через край - но как можно вообще не считаться с его мнением? Какое счастье, что равноправие не допущено в науку, - попробовал бы кто-нибудь "озвучить" что-то самодельное, скажем, о природе атома, игнорируя мнения Бора и Резерфорда! Зато в репортаже из какого-то Коми-Чукотского избирательного участка трогательная старушка в платочке при полном одобрении телерепортера объясняет, какими должны быть парламентские депутаты: "Чтобы они подчинялись нам, слушались нас, заботились о нас", - дух века вот куда зашел... Дух, гласящий: "Государство должно служить человеку".

Видит Бог, до чего мне хотелось бы обустроить старость этой прелестной бабульки, и все-таки когда властители дум рассуждают на ее уровне, когда они с важным видом учат всю страну, что государство существует ради бытовых нужд населения... Ведь это так негуманно и нелиберально - задумываться о том, что подавляющему большинству избирателей совершенно безразлично, будет ли в России развиваться высшая алгебра, востоковедение, астрофизика, сложная литература для знатоков и живопись, которая сделается достоянием хотя бы образованных масс лет через сорок-пятьдесят. Подавляющее большинство населения, вполне вероятно, согласилось бы распродать Третьяковскую галерею и Эрмитаж, чтобы накупить бесплатных лекарств для пенсионеров и настроить квартир для молодоженов, - не следует ли отсюда, что неустранимая обязанность государства - заботиться о таких нуждах общества, которые большинству населения безразличны, а требуются лишь обществу как целому?

Это только на поверхностный взгляд население страны есть то же самое, что и ее общество. Как человек не сводится к груде клеток, составляющих его печень, мозг, глаза и ногти, так и общество не сводится к массе составляющих его частных лиц: население обновляется каждые пятьдесят-семьдесят лет - общество живет века, - если бы общество сводилось к населению, сегодняшняя Россия и Россия пушкинская не имели бы между собой ничего общего. Но общество - это структура, это взаимосвязь органов, клетки которых чрезвычайно дифференцированы в зависимости от выполняемых органами функций, причем функции эти практически не меняются при замене прежних клеток новыми. Взять хотя бы пресловутую "утечку мозгов": если лучшие физики-теоретики уезжают за границу, это ослабляет творческую силу российского общества, но не меняет его структуры; а вот если по всей России вовсе закрыть кафедры теоретической физики, это уже будет радикальным упрощением самой общественной структуры.

И сколь ни важно в каждой профессии сохранить выдающиеся личности - в долгосрочной перспективе, быть может, еще важнее сохранить порождающую их структуру, одни органы которой занимаются обороной, другие продовольствием, третьи полицейским порядком, четвертые отоплением... И пока мы будем перечислять структурные единицы первой необходимости, боюсь, на них уйдут практически все ресурсы избирательского внимания и понимания. Кажется, Гоббс упустил из виду, что всегда готовы вступить в борьбу между собой не только "физические лица", но также и органы общественной структуры. И в этой борьбе органы хрупкие, сложные, не защищенные физической силой или злободневной важностью своих функций (наука, добывающая абстрактные знания, культура, доставляющая возвышенные переживания, образование, воспроизводящее науку и культуру) непременно проигрывают органам простым, сильным, обеспечивающим повседневное выживание. Поэтому допущение свободной конкуренции приводит к резкой примитивизации общественной структуры: для сохранения ее сложности прежде всего и необходим этот специальный орган - государство.

Более того, стратегическая важность каждого общественного слоя заключается прежде всего не в тех услугах и продуктах, которые он производит, а в тех ценностях, которым он поклоняется, - точнее, поклоняется его элита; поэтому сохранение структурной сложности общества есть прежде всего сохранение элит - элиты научной, элиты культурной, элиты крестьянской, военной и так далее. Но разве не очевидно, какие из этих элит больше нуждаются в попечении? Если говорить не об индивидах, а о структурных единицах, об их функциях и ценностях, то окажется, что государство действительно защищает слабых и утонченных от сильных и примитивных, - может быть, именно поэтому Гегель называл государство воплощением нравственной идеи.

Забота о населении - лишь часть государственной задачи, и притом такая часть, которая может быть выполнена и без него: за свои насущные нужды люди и сами будут бороться с предельной изобретательностью и настойчивостью. Если иметь в виду не соперничество "физических лиц", а соперничество общественных функций и ценностей, то возводить социальную защиту населения в верховную обязанность государства означает защищать сильных против слабых.

Российский революционаризм когда-то и начинался с того, что "страдания народа" - бытовые нужды населения - поставил безоговорочно выше нужд общественной структуры. Страшная месть за это пала и на население, и на структуру, примитивизировавшуюся до уровня серпа и молота (плюс наган).

Надо ли повторять эти ошибки? Если интеллигенция действительно желает быть совестью народа, она должна быть не лоббистом каких-то частных общественных нужд, а представителем нужд общественного целого, - притом что и они непостижимо сложны и трагически противоречивы. Но без сохранения всей этой сложности и противоречивости не уцелеет и сама интеллигенция - не уцелеют ни разум, ни совесть, ни наука, ни культура. Поэтому вопрос "Может ли интеллигенция сотрудничать с властью?" относится к разряду детских: интеллигенция может и обязана по мере возможности использовать власть в своих целях. То есть в интересах общественного целого. А следовательно, прежде всего в интересах хрупкого и сложного.