Русский Журнал / Вне рубрик /
www.russ.ru/ist_sovr/20021017_sab.html

Три разговора
Евгений Сабуров

Дата публикации:  4 Ноября 2002

О чем все это?

Прежде всего, спешу уведомить всех почитателей В.С.Соловьева, что эсхатологические настроения собеседниками не владели. Однако определенную тревогу, если не за будущее мира, то за будущее своей страны, многие высказывали.

Три разговора, как мы принципиально обозначили в самом начале нашей акции, шли не о книге и уж никак не об ее авторе, но о проблемах, в ней поднятых. Мы безжалостно вычеркивали слова "я согласен" или "я не согласен" везде, где это было хоть сколько-нибудь возможно, исключение составила только речь Е.Н.Пенской, которая в силу специфики своей литературоведческой профессии вынуждена была говорить о книге. Но и она говорила скорее о жанровой роли книги, чем собственно о тексте.

Поскольку поставленные проблемы не носят профессионального, специализированного характера и не могут быть описаны и оценены с какой-то одной точки зрения, то выбор участников разговоров диктовался требованием их "перпендикулярности" друг к другу. Это - во-первых. А во-вторых, это должны были быть люди "номер один" в областях своей деятельности и, в-третьих, обозначившие свой интерес к более широкому культурному контексту, чем собственный узкоспециальный. Успенский В.А. - математик, Некрасов В.Н. - поэт, Ходорковский М.Б. - предприниматель, Ясин Е.Г.- экономист, Асмолов А.Г. - психолог, Пенская Е.Н. - филолог, Кузьминов Я.И. - экономист, Плотинский Ю.Л. - социолог, Айзенберг М.Н. - поэт.

Не сомневаюсь, что в нашей замечательной стране можно было бы составить и другой список умнейших людей для разговоров об этих проблемах, но ведь было и еще одно, четвертое, соображение - все эти люди мне лично знакомы и милы. Я глубоко благодарен им за то, что в своем плотном загруженном графике они нашли время и силы, чтобы прочесть рукопись, обдумать ее и высказать свои соображения по совсем не легким вопросам.

Это можно не читать

Это что-то вроде последнего слова подсудимого - ничего не решает, ни о чем не говорит, но положено дать возможность виновнику что-то сказать напоследок.

Я не выстраивал проблемы, я не классифицировал их и не вычленял. Я старался подать их в той нерасторжимой связке, в какой они существуют в жизни. Пенская Е.Н. верно разоблачила меня: действительно, я люблю "Homo Ludens" И.Хейзинги и "Восстание масс" Х.Ортеги-и-Гасета, то есть книги, в которых авторов беспокоила не проясненность жанра - наука, публицистика, эссе и т.д. - а проясненность проблемы.

Я присутствовал на всех трех разговорах, но старался не открывать рта. Невозможно передать, как полезно, да и просто приятно мне было слушать все высказываемое. Конечно, захотелось переписать, дополнить, четче обозначить и т.д. Я увидел, что некоторые высказывания воспринимаются прямо противоположно тому значению, которое я им придавал, а некоторые, для меня очевидные, не додуманы, а потому туманны. Наоборот, то, что казалось мне сложным, воспринималось как тривиальность, а потому могло бы подвергнуться более глубокому анализу.

Тем не менее, надо смириться и не лезть больше в текст. Какой-никакой ребенок родился. Такой, а не другой. Лишь бы жил. Авторское смирение состоит в том, что когда-нибудь пора ставить точку. И эта добродетель обладает непреложной необходимостью. Иначе мы рискуем разрушить игровое пространство.

Единственное, что я могу себе позволить здесь, это в качестве десятого необязательного собеседника, нет, не высказаться по проблемам - это я уже сделал в книжке, - но все-таки попытаться их как-то сгруппировать. То есть, сделать то, что вообще-то говоря, полагается делать в начале и что я вначале делать категорически отказался. Может быть, это будет уместнее в конце.

1. Как появляется новое? Какую роль в этом появлении играют верования и язык? Если бизнес прокладывает путь по болоту и создает новые институты, то откуда взялось болото?

2. Что такое образование? Каковы его цели и каковы средства достижения этих целей? Какое место в этом процессе занимает передача смысла, а какое - ритуальные действия?

3. Если игра из имитации деятельности становится самой деятельностью "всерьез", если проблемы жизни в биосфере блекнут перед проблемами жизни в ноосфере, то, может быть, настало время пересмотреть понятие "знания"?

4. Что означают в нашей жизни правила игры, стандарты, регламенты и институты в целом? Для кого и для чего они предназначены?

5. Если элита стала экономической реальностью, которая не распознается ни генетически, ни социально, ни психологически, то что это за феномен? Превращается ли элита из управляющего слоя в кормящий человечество слой?

6. Действительно ли анархия и либерализм способны создать более приемлемый и эффективный мир не только для акторов, но и для актеров? И наоборот, если доверие стало основой экономики, то как уберечь "сладкий сон анархизма" от торжества актеров над акторами?