Говорить о только что случившемся очень трудно. Это тот самый случай, когда выбор был только между ужасным и чудовищным, смертью и гибелью, Сциллой и Харибдой. Я не знаю, как бы я поступила на месте оперативного штаба. Иногда мне кажется, что так же. Принимать решения, от которых зависит чужая жизнь, - самое трудное, что есть на свете. Критиковать их и махать кулаками после драки - куда легче. Напрягая задний ум, можно, видимо, найти множество менее болезненных выходов из сложившейся к утру штурма ситуации. Но решения принимаются не задним умом, и, ставя себя последовательно на место заложников и тех, кто принимал решение о штурме, я вижу, какого огромного гражданского и личного мужества требовал этот шаг. Считайте меня сатрапом, я не брошу в них камень.

Который день плачу у телевизора. Если это победа, в ней слишком много горя. Если поражение, в нем слишком много нашей правоты. Это даже не радость со слезами на глазах, как наша последняя главная победа, а только слезы, за которыми стоит усталая радость осознания: все-таки живых больше.

Это, прежде всего, повод для долгой, тяжелой, неприятной работы мысли и совести. Сейчас не время швыряться лозунгами вроде: "продемонстрировали нашу силу" или "мы им показали". Не в том мы сейчас состоянии, чтобы собой возгордиться и на этом успокоиться: мы круче всех. И не в том, чтобы посыпать голову пеплом и призвать на нее гром небесный и презрение мирового сообщества. Правда, на свою голову гром и презрение никто предпочитает не призывать, для этого есть официальные лица. А надо бы задуматься, что это такое с нами всеми сейчас произошло и как с этим жить дальше.

Забросать всех на хрен бомбами, говорят одни. Вывести войска немедленно, кричат другие. И заминировать границу, добавляют третьи. И все это бессильное махание кулаками. Чеченская проблема зашла так далеко, что здесь, как и в ситуации с заложниками, нет безболезненного выхода, и всякое решение проблемы разными путями приведет к новым жертвам.

Я не хочу сейчас обсуждать вопрос, надо выводить войска из Чечни или нет, предоставлять ей независимость или не надо. Об этом слишком много сказано и написано, а воз и ныне там, а зачистки идут, а бронетехника взлетает на воздух, а мирные жители умирают уже не только там, но и в пугающей близости от дома. Если Россия не уверена в своей моральной правоте, в своем праве и умении наводить конституционный порядок в Чечне - надо выходить оттуда сейчас, немедленно, срочно, чем быстрее - тем лучше. Но если мы уверены, что имеем право, можем и должны - надо вести себя так, чтобы это было видно. Надо, прежде всего, разобраться со своими ценностями и приоритетами и дать себе ответ: за что именно сейчас идет война в Чечне? По какому праву мы присутствуем там? Если только по праву сильного, имеющего оружие и превосходящего противника мощью - мы недалеко ушли от бандитов. Но если мы претендуем на то, что боремся там с мировым терроризмом и несем народу мир, цивилизацию и освобождение от власти бандитского кулака - мы должны вести себя соответственно. А там, где из двух соперников оба хуже, моральной правоты не бывает. И победителей тоже.

Если Россия хочет победы в этом конфликте, она должна обеспечить себе моральную правоту. Она, как жена Цезаря, должна быть вне подозрений. И не надо повторять, что на войне как на войне, что здесь действуют другие законы. Или мы признаем, что везде и всегда действуют одни законы - или никаких. Чеченские дети, оставшиеся кто без мамы, кто с оторванной ногой, - такие же дети, как наши. И тоже граждане России, между прочим. И мы сами всю неделю говорили, что с детьми воевать нельзя, и настаивали, что этот закон распространяется на всех.

На войну списывается слишком многое - и бардак, и бедность, и безобразный беспорядок в нашей армии, и коррупция, и хищения, и моральная нечистоплотность. И неспособность государства эффективно управлять своей армией и определять политику. Война все спишет, все покроет: грабежи, пытки, изнасилования и все те свинцовые мерзости военного времени, которые так любят смаковать одни средства массовой информации и так старательно обходят другие. Выпили, не хватило, сели на БТР, поехали за водкой и девочками. Ну, село разнесли на фиг впопыхах, так ведь война. Они первые начали. Они звери. Они знаете какие?

Знаем, видели. Но тут уж, извините, момент принципиальный: или мы стараемся переплюнуть противника в мерзости и жестокости, чтобы мало не показалось, - или наше дело правое. Третьего не дано. Много ли стоила бы наша победа во Второй мировой, если бы Советский Союз стал жечь пленных немцев в печах? Войны без жестокости не бывает, и не надо мне об этом напоминать. Но есть жестокость войны - и есть хаотический, масштабный, многолетний беспредел, лучший символ которого - полковник Буданов, уже объявленный чуть ли не национальным героем. Извините, но такая деградация национального героя показывает, что нация тяжело больна, а надежды на выздоровление призрачны.

Слишком мощно ударило случившееся по всей стране, чтобы считать, что дело сводится к безумству кучки бандитов и отчаянию нескольких бандитских вдов. Слишком просто было бы и полагать, что проблема лежит исключительно в области мирового терроризма. Мировой терроризм тоже лупит не в белый свет, как в копеечку, и по России попадает не только потому, что она рядом лежит. Горе, нас всех постигшее, и тяжкая нынешняя победа, с каждой новой жертвой все больше походящая на пиррову, свидетельствуют о том, что беда коренится глубже. Мы не знаем, за что именно мы сражаемся. Мы сами не уверены в своей правоте. Никто в России не может толком сказать, что мы делаем в Чечне. За что умирает противник - примерно понятно. За что умирают солдаты российской армии - неизвестно. Может быть, за конституционный порядок? Так порядок и по всей России найти трудно. Может быть, мы несем туда какие-то высшие ценности? Так нет у нас ценностей, за которые мы готовы были бы умереть. Которыми могли бы поделиться с другими народами.

В прошлом году, во время американской трагедии, большинство россиян или открыто злорадствовало, или уклончиво говорило: "Людей жалко, Америку - нет". Американцы зажрались, говорили мы, они заботятся только о своем кошельке, доме, машине, набитом холодильнике. Они ведут борьбу за свои интересы, за нефть, за рынки, прикрываясь американскими ценностями. Американская цивилизация прогнила насквозь, твердили наши политологи и простые граждане, мы наблюдаем ее закат.

Прошел год, и все это возвращается к нам сторицей. Телеканалы все интересуются, допрашивают Рогозина: как они там, на Западе, - поняли, что мы самые правые? Ну да, западные президенты и премьеры выражают нам сочувствие. Наш президент им тоже выражал. А рядовые граждане ровно так же, как и мы им в прошлом году, швыряют нам: людей жалко, Россию - нет. Это следствие вашей путаной внешней и внутренней политики, говорят они, вашей ни в чем не убежденности, вашего собственного безбожия и беззакония, неразборчивости в выборе партнеров - кто сильнее, с тем и дружим. Нефть и доллары - вот ваши единственные ценности. Это они, прогнившие и бездуховные, говорят нам, а не мы им. Если знаете английский, походите по интернет-форумам, вот хоть на yahoo, обещаю незабываемые впечатления.

И у меня не повернется язык сказать, что все это - сплошной поклеп. Если об "американских ценностях" каждый имеет хотя бы приблизительное представление (свобода, демократия, верховенство закона), то никаких "российских ценностей" я не представляю. У нынешней России они в остром дефиците, оттого никак не определяется и ее национальная идея.

Последняя национальная идея состоит в том, что мы самые-самые. Просто потому, что мы русские. У нас душевность, у нас духовность, у нас друзья, у нас взаимопомощь, у нас православие, наконец. Нет, господа, у нас к месту национальной трагедии ходят патриоты с пивом и фотоаппаратами - экстрим посмотреть, себя показать, поорать "Россия, вперед". Только что тотализатор не открыли: возьмут штурмом - не возьмут, спасут - не спасут, точно угадавшему число жертв - приз.

У нас много лет подряд идет бесконечный пир во время чумы, несколько приглохший разве что на время финансового кризиса. Пира не приглушили ни взрывы 99-го, ни нынешнее горе, ни повседневные трагедии, которых полна российская жизнь. Я не о том, достаточно ли все телеканалы проявляли скорби и деликатности в эти жуткие дни: подсчитывать меру чужой скорби - дело неблагодарное. Я о том, что мы давно все привыкли сидеть и держаться за свое крохотное, потом и кровью заработанное благополучие и не поступимся им никогда, ни за что, ни для какой цели. Дети, квартира, машина, отпуск раз в году, за них, пожалуй, и убить можем, а больше ничего у нас нет. Разве что телевизор с бесконечным кино про бандитов - то придуманных, то реальных, - типа культура. Россия сегодня - насквозь материалистическая страна, в каком-то смысле гораздо материалистичнее Америки. На которую, впрочем, не надо кивать, если нас интересует именно наша моральная правота.

И православность нашу я не стала бы преувеличивать, страна у нас давно не православная. Что статистически (1% регулярно причащающихся), что нравственно. В православии принято начинать борьбу со злом с себя. В нынешней России принято себя во всем оправдывать, ошибок не признавать, зло у нас всегда внешнее. А мы все белые и в пуху, как это мир до сих пор не заметил?

Для православных последние события - недвусмысленный, оглушительный призыв к покаянию. Не тому мифическому общественному покаянию, к которому призывали на заре перестройки и под которым понимался тогда отход от коммунистической идеологии. Нынешний призыв - к покаянию личному, к переоценке жизни, ее осмысленности, оправданности и полезности среди горя и беды, в которых нам выпало жить.

Время стало такое, что смерть все время бродит где-то рядом, прикидываясь то газовыми коммуникациями, то пьяным водителем, то террористом со взрывчаткой. Что мы предъявим, когда она подойдет ближе? Двухкомнатную квартиру, ковер и телевизор? Серебристый "Ауди"? Ребенка, знающего два иностранных языка? Статью в разделе "Светская хроника"? Собственноручно выкрашенный сарай? Пачку долларов из чулка? Фотографии из парижского Диснейленда?

Отход от коммунистической идеологии привел к тотальному коллапсу всех надличностных ценностей. Единственной живучей идеологией остался иронический цинизм, соединенный с идеей бытового благополучия. Эта тухлая среда ничего не может противопоставить террористам-самоубийцам, которые не дорожат ни своей, ни чужой жизнью ради чего-то внеположного быту.

Да, да, они "бежали, как зайцы", как сказал тот же Рогозин, они вовсе не собирались умирать, они воюют не за идею, а за нефть, деньги и мировое господство. Но ведь я не о них. Я о нас. Я о том, что мы столкнулись с безжалостным врагом, который не дорожит человеческой жизнью, ни своей, ни тем более нашей. Если мы хотим победить, мы должны сделать это не огнем и мечом, ядерной мощью и кровавыми зачистками. Мы должны понимать: наше дело - правое. А для этого мы должны быть сильнее не мускулами, а духом. Их идее мы должны противопоставить свою, гораздо более мощную и привлекательную. А ядерные боеголовки и полковника Буданова никакой идее не противопоставишь. Но в России давно уже не популярна идея сильного духа: здесь давно правоту определяют деньги и оружие.

Впрочем, не нравится вам православная идея личного покаяния и стремления к святости - давайте выдвину национальную идею, раз ее все равно пока нет. Если нам так нравится быть лучше всех, значит, надо стать лучше всех. Значит, национальной идеей должна стать идея личной и национальной безупречности, последовательной порядочности. Чтобы мы с полным правом могли требовать у мира поддержки в нашей борьбе, чтобы враг понимал: он имеет дело отнюдь не с развращенной нацией разнеженных лентяев, которые бросают своих детей на улице, презирают своих стариков, любят только деньги и развлечения, пьют до потери человеческого облика и не дорожат ничем, кроме личного спокойствия.

Безупречность, разумеется, недостижима, а воспитание порядочности - дело не одного года. Полный моральный развал достигался десятилетиями привычного вранья и безответственности, отшлифовался и завершился девяностыми годами, окончательно укрепившими сограждан в мысли, что Бога нет и все дозволено, кто сильный, тот и прав, а каждый - за себя. И сколько лет понадобится на восстановление хоть какого-то душевного иммунитета - неизвестно. Если восстановление вообще возможно. Но какой-то кодекс чести, если уж про десять заповедей вспоминать никому не хочется, - хотя бы кодекс чести должен быть, и прежде всего у тех, кто олицетворяет государство. Начиная с верховной власти и кончая санитарками в больницах.

Главное открытие последних дней - что не все в государстве находится в состоянии хронического бардака. Оказывается, возможна слаженная работа спецназа, спасателей и даже милиции. Появляется крамольная мысль, что силовые структуры вообще возможно привести в чувство.

Если мы уж так уверены, что наша армия должна быть в Чечне, мы обязаны добиться строгого и жесткого порядка в том, что, зачем и как она там делает. Эта задача гораздо скромнее и выполнимее, чем борьба с мировым терроризмом.

Вполне реально и определить, чего именно Россия добивается в своей внешней и внутренней политике. Понятно, что мы хотим много денег и чтобы нас не били. Но неужели это все, чего мы добиваемся?

Надо начинать думать, как жить дальше. И начинать надо с определения ценностей: ради чего? Определяться придется не только государству, но и каждому из нас. У меня нет рецептов того, что можно сделать уже сейчас. Я сама который день мучительно думаю, кому, чем и как могу быть полезна, и не нахожу удовлетворительного ответа. Но хотя бы на один вечер выключить телевизор с сериалом про бандитов и задуматься, что после нас останется, - это тоже не так уж невозможно. И попытаться меньше себя извинять и оправдывать и больше заставлять себя быть человеком, - это тоже можно. Определиться с личным кодексом чести, с заповедями, которым следуешь, и следовать им неукоснительно - это, может, и не очень выполнимо, но стоит попробовать.

Впрочем, уверенные в своей крутизне, белизне и пушистости могут пребывать в этом приятном состоянии. Только не спрашивайте в другой раз, по ком звонит колокол, что делать и кто виноват. Боюсь, что впереди нас ждет не только другой раз, но и еще раз, и еще много-много раз, и хорошо бы нам встречать их не только обороноспособными, но и морально подготовленными. А пока место морали занимают экстрим с адреналином, гоп со смыком, диван с телевизором, баня с девочками или презентация со спонсорами, - наше дело не правое. Враг не будет разбит. Победа не будет за нами.