Русский Журнал / Вне рубрик /
www.russ.ru/ist_sovr/20030207_nk.html

Никто не хотел уезжать
Надежда Кожевникова

Дата публикации:  7 Февраля 2003

пистолярный роман" - переписка Сергея Довлатова и Игоря Ефимова - появился в издательстве "Захаров" уже год назад, а страсти вокруг него все не стихают. Особенно по эту сторону океана, ведь в личной переписке двух писателей - различных, как полюса, и по своей природе, натуре, и в творчестве - затронута здешняя, русскоязычная, литературная среда, конкретные люди, по сей день, слава Богу, здравствующие. А отзывы, характеристики их, теперь обнародованные, не всегда, мягко скажем, лестны, у Довлатова в первую очередь. Ефимов сдержанней. Но все претензии, разумеется, к нему. Он ведь жив, продолжает работать и как сочинитель, и как издатель "Эрмитажа" - непростительный грех с точки зрения соотечественников, не важно, живущих ли на родине или отбывших: менталитет у нас общий, крепко засевший, и нам его, видимо, куда бы судьба ни забросила, не изжить.

Критиков, рецензентов в основном занимает: этично или не этично было использовать "чужие" письма? Этика такого вот рода - всегдашний российский конек. И тут напрасно приводить аргументы и доводы, что если следовать строгой морали, щепетильности в отношении прямо задетых близких - жен, отпрысков-наследников, мы, читатели, не узнали бы многого. Ну, скажем, дневников Толстого, Суворина, Чуковского, писем Чехова, записных книжек Лидии Гинзбург... И что? Житейские правила были бы соблюдены. Но оправдана ли такая жертва, соразмерна ли с иными масштабами, культурными, историческими, да и нравственными не в последнюю очередь? Ведь художник, артист, талант - прирожденный соглядатай, прицельно жесткий, и главный предмет его исследований - он сам. И так вот просто взять накопленные им наблюдения, открытия, прозрения и выбросить на помойку? В угоду кому, чему?

Когда я читала "Эпистолярный роман" - кстати, название у самого Ефимова было лучше, тоньше, "Извините за мысли", - то к "этическим" запросам современников оставалась глуха. Но вот сглотнуть книгу сразу не получалось. Начинало ломить в груди, приходилось - смешно? - отдыхать. И появилась мысль: а ведь как много на свете людей, которые боль тут ощутить не хотят, не могут. Им, будем считать, повезло горечь чужбины не узнать. Но странно ведь то, что не знаешь, осуждать, нет разве?

Главная тема, нерв "Эпистолярного романа" именно эмиграция. Выживание в повседневной борьбе - да, и за доллар, и за возможность оставаться самим собой, сохраняя, сберегая то, из-за чего и пришлось уехать. У каждого - свое. Но, пожалуй, понимание, осознание главных для тебя именно жизненных ценностей в эмиграции важнее, чем дома, среди родного, привычного.

Переписка двух авторов, Довлатова-Ефимова, свидетельство их общей страсти к своей профессии, литературе, и ради служения ей они готовы на все. Собственно, их опыт на Западе опередил то, что случилось с писательским цехом после развала Союза. Никаких привилегий, домов творчества, массовых тиражей, баснословных, по советским, правда, понятиям, гонораров. Соблазны такие исчезли и, вместе с ними, схлынули те, кто в литературных занятиях видел прежде всего выгоду. Остались те, кто не может не писать, то есть произошел естественный, по Дарвину, отбор. В эмиграции проверка на прочность - верность своему делу, призванию - происходит еще круче.

Довлатов тут - пример ослепительный. Елена Клепикова, знавшая его и в Ленинграде, а потом оказавшаяся соседкой в нью-йоркском Квинсе, в очерке "Мытарь" вспоминает, как четырнадцать лет этот писатель - теперь фетиш, о котором написано больше, чем он сам успел - пытался пробить хотя бы одну свою публикацию хоть в каком-нибудь советском издании. Не пускали. А он не хотел уезжать. Заставили, принудили. И Бродский, даже после ссылки, не хотел. Вот что, мне кажется, очень существенно: НИКТО НЕ ХОТЕЛ УЕЗЖАТЬ.

Но если предыдущие эмиграционные волны с трудом, спустя десятки лет все же простили, нашли-таки объяснение, что бежали они от смерти, гонений, то уехавшим позднее, считается, оправданий нет. И, надо сказать, что это чисто российский подход. Вот на днях в США случилась катастрофа с "шатлом", среди погибшего экипажа была женщина, родом из Индии, ставшая американской гражданкой, так на ее родине официально объявили траур. В России же, хотя эмигрантов уже не преследуют, но - не любят. Скажете, нет?

Не понятно только - за что? Неужели все еще завидуют, хотя "железный занавесь" рухнул, границы открыты, жизнь эмигрантов уже никакая не тайна за семью печатями, и для всех уже зримо, что в основном, поначалу особенно, приходится им нелегко? Так в чем же дело? В России - по крайней мере, нас так уверяют - теперь тоже капитализм: казино-бары, порнуха, мафия, гангстеры, олигархи - то есть столь прежде манящее западное "загнивание" российские граждане наконец получили. Чего же им не достает? Догадаться просто, но только эмигранты тут ни при чем. Не они виноваты в наркомании, СПИДе, страну захлестнувших, ни в шквале преступности, тотальной коррупции, количестве бомжей, беспризорных детей. Короче, в одичании нации, с поразительной быстротой сожравшем слой и без того в нашей отчизне тонкий: нормальных, честных, более-менее цивилизованных, или, скажем, культурных, морально здоровых людей.

Спросить хочется: такая вот ситуация - не мотивировка для отъезда? Да, именно вынужденного, а не из блажи. Во имя опять же спасения - себя, детей. Но до того следует твердо усвоить, что предстоит отнюдь не увеселительная прогулка, а испытания, и это никого не минует.

"Эпистолярный роман" развенчивает миф о том, что среди бесспорно трагических эмиграционных волн существовали якобы и "удачливые". Сама часто слышу: вот-де если бы лет двадцать назад слинять, когда в период противостояния двух сверхдержав в Америке беглецов встречали со скатертью-самобранкой. Чушь! Почитайте Довлатова-Ефимова, да и не только их. Нас никто никогда не ждал и не ждет. Не звал и не зовет. И смешны, жалки попытки некоторых винить страну, где их с распростертыми объятиями не встретили, за собственные неудачи и несостоятельность.

Совет: в эмиграцию с расчетом хапнуть кусок побольше, пожирнее подаваться не надо. Поставят на место и очень скоро. Расставание с родиной - отчаянный, связанный со смертельным риском шаг. Прикиньте силенки. И имейте в виду, даже если вдруг на чужбине повезет, душа, у кого она есть, будет долго болеть и, как в той самой, любимой вождем всех народов песенке, "томиться и страдать". Подскажу тем, кто забыл: "где же ты моя Сулико-о!"

В доказательство - примеры из судеб не "наших" мировых знаменитостей. Форман, снявший "Кукушкино гнездо", "Амадеуса", когда, эмигрировав из Чехословакии, получил приглашение в Голливуд, в этом калифорнийском раю, на олимпе кинематографическом год с постели подняться не мог, обезножил: депрессия.

А вот цитата из романа "Невыносимая легкость бытия" другого "счастливца" Милана Кундеры: "Быть на чужбине - значит идти по натянутому в пустом пространстве канату без той охранительной сетки, которую предоставляет человеку родная страна, где у него семья, сослуживцы, где он без труда может договориться на языке, знакомом с детства".

Уж поверьте: НИКТО НЕ ХОТЕЛ УЕЗЖАТЬ.