Шестидесятилетие писателя Эдуарда Лимонова российские СМИ отметили с единодушным энтузиазмом. Редкое издание не откликнулось на это событие. С позитивной или негативной оценкой - не важно. Зато очевидно, что популярность автора "Это я, Эдичка" достигла такого размаха, на которую даже он сам, робостью, скромностью, как известно, не отличаясь, вряд ли рассчитывал. Встретить свой юбилей в тюрьме, в Лефортове - такое редко кому удавалось. Лимонов обставил своих современников-соотечественников, пытающихся с ним конкурировать в стремлении к эпатажу, и теперь если кто и последует его примеру, обречен на плагиат.

Хотя в масштабах уже мировых писатель Лимонов лишь восприемник скандально прославившегося маркиза де Сада, автора непристойных сочинений, взбудораживших Францию снизу доверху, и чернь, и аристократию, аж самого Наполеона. Того и другого, правда, века разделяют, но схема вычленяется близкая, схожая.

Оба, поначалу осуждаемые молвой якобы за порнографию - подумаешь, грех, что для Франции луи-бонапартской, что для наших, ох, уж таких целомудренных дней - влезли, заигравшись, и в политику. Но главный, основной криминал состоял вот в чем: они дерзнули коснуться личностей, известных, высокопоставленных, сочтя себя им равными: де Сад, с учетом своей родовитости, аристократического происхождения, Лимонов, напротив, под прикрытием маргинальности, лазутчиком оказавшись в сферах, куда дерзко проник.

За это оба понесли наказание. Революционность маркиза, как и национал-большевизм Лимонова, - не что иное, как не изжитое ими до седин мальчишество. Вкупе с пылким воображением прирожденных сочинителей. Но если маркиз вообще все врал, приписывая себе небывалую порочность, Лимонов пошел дальше: прежде чем написать, ему хотелось еще и пережить.

Свойство таланта - убедительность. Свидетельства очевидцев, бывает, воспринимаются лживыми, литературная же одаренность и домыслам придает характер подлинности. Интуиция художника ведет к прозрениям.

В отличие от любителей плясать на уже поверженных, скинутых с пьедесталов, Лимонов с де садовской безоглядностью сокрушает репутации теперешних власть имущих и, больше того, посягает бестрепетно на кумиров, возведенных, канонизируемых в герои-мученики. Хотя, конечно, кто же не знает, что журналистская гениальность Влада Листьева, мягко скажем, преувеличена и его телевизионные "открытия" - калька с западных, давнишних передач. Артем Боровик - фигура того же ряда. Но ату циника-Лимонова: о мертвых ни слова дурного. О чьих мертвых? О ваших - нельзя, о наших - можно? Лимонов всего-то, как мальчик из сказки Андерсена, разоблачает лакейское угодничество, категорию прихлебателей, а также блатных. И тут по темпераменту он сходен с изысканным маркизом, потомственной, "голубой" крови. Один плюнул, смачно, на свою родовитость, другой, харьковский мальчик, родившийся в заводской, по-советски мерзкой резервации, поднялся до аристократической разборчивости вкусов, понятий, презирая, и вполне заслуженно, плебейскую всеядность новоиспеченных бар.

Прожив 14 лет во Франции, а до того в Штатах, он, Лимонов, увидел Россию начала девяностых трезво, как мало кто из живущих там безвылазно. И написал: "В России из-за женщин убивают только лохи, из-за политики не убивают совсем. Убивают за бабки, деньги money, geld." Ну разве не безошибочно точный диагноз? Все остальное - псевдо. Репутации, лики борцов за "демократию". Все они, как после выяснилось, хорошо хапнули. И враз разжирели, не только изнутри, но и наружно. В "Книге мертвых" Лимонова ох, не случайно представлены эти образы оплывших " героев", в галстуках-бабочках на ихних тусовках. С намерением попасть в святцы, они больше подходят под рубрику "разыскиваются милицией". Лимонов не только о них написал, но и по-ка-зал.

Вот уж кому западный, зарубежный опыт пошел на пользу. Он ему внял. Потому что покинул страну не ради пресловутых свобод тамошних, западных, а уже в собственном выборе обнаружив свободу. Это вообще врожденное качество, либо удушенное, либо развившееся, уж как сложатся обстоятельства. Лимонов свои "обстоятельства" хватко сгреб в горсть. Его свобода не куплена в супермаркете, она - в жилах, при жизнестойкости еврейской, не важно, что он русский. Его уважение к уму, вне зависимости ни от чего, - черта, может быть, основная, народа-странника. Парень черпал, вкушал, учился у тех, кто именно главному мог его научить.

Как замечательно дана в его тексте Лиля Брик. Без приседаний Вознесенского-Богуславской, льстивых, приторных, без прикрас, но с уважением. Незаемным чувством. Да, безобразна. Мною лично она тоже таковой воспринималась: монстр, с болтающимся на черном шнуре кольцом покойника-Маяковского. Но Лимонов врубился сквозь такую, довольно-таки отвратительную личину. Когда "предмет" его исследований-расследований того заслуживает, он отдает дань, как французы говорят, qualite. То бишь качеству продукта, вне зависимости от его употребления. Ведь если пить духи - эта отрава, лишь алкоголиками востребованная. Лимонова всюду треплят за злоязычие, а он просто зряч. Еще его осуждают за несимпатичность. Если знаете, назовите приятных "во всех отношениях" творческих личностей? Я - нет. Тут иная вовсе профессия имеется: парикмахеры. У кого если тут склонности имеются, их и надо шлифовать, наращивать навыки. Успехи скорее придут, чем в ли-те-ра-ту-ре.

Лимонов вкусно, подробно дает топографию местности, где пришлось ему приземляться. В его "Книге воды", после всего до того написанного, такой Париж! Самооткрытый. Если честно, когда он уходит от "злободневности", литературная его мощь сразу наращивается. Не хочется никого узнавать, в их строну мокроту выхаркивать: пишите, Лимонов, пишите, вы можете.

Загадка: куда его понесло и зачем?

Как-то Артем Боровик, работая еще в "Огоньке" у Коротича, обронил в интервью, что когда он с папой, Генрихом, оказался в Нью-Йорке, где тот был корреспондентом то ли от "Правды", то ли от "Известий", обучаясь в частной школе, их семья взметнулась аж до истеблишмента, американского. Я, признаться, оченно смеялась. Но что моя реакция? Коротич лег под Горбачева и так, на карачках, казался всесилен. Потом его сковырнули. Он уехал в Америку, и когда не продлили контракт в университете, вернувшись в отчизну, стал Америку поносить.

Вот ведь на самом деле как все просто. Везде, а в нашей стране особенно. Там изводят, берут измором мальчиков из сказки Андерсена. Корежат их, курочат. И даже, как видим, сажают в тюрьму. За что?

А за то, найдут к чему придраться. Лимонов в предисловии к "Книге мертвых" сообщает: "После "Анатомии героя" мне никак не хочется писать книги. Но мне нужны средства, чтобы..." Это что, на гонорары авторские он собирался в стране свергать существующий режим? Да болтовня! Так дети в зоопарке сквозь решетку дразнят тигра. Писатель он, Лимонов, писатель! Его папа не служащий, в чинах невысоких, в МВД, в Харькове, а он, только он, маркиз де Сад.

Года два назад на экранах США появился фильм "Quills" - "Перья". Американская аудиторию, как и жюри "Оскаров", нисколько историей маркиза, засаженного во Франции в сумасшедший дом - еще и во Франции, тем более ни к чему! - не заинтересовались. Между тем, "Перья" произвели здесь, в США, а австралиец Джеффри Раш - помните "Shine"? - сыграл там главную роль.

Про Лимонова у меня тогда не возникли ассоциации. А вот про Чаадаева - да. Того, правда, не держали в диссидентской психушке, даже, как у маркиза, при Наполеоне, с намеком на роскошь, а закрыли в собственном доме, на Басманной. Халат, бледнолицая яйцеголовость. Читаем Тынянова, а некоторые, коих всегда меньшинство, помнят такие строчки наизусть.

Но как дивен был Раш в роли маркиза. Один только кадр, позволю воспроизвести: нагой, вовсе не атлетического телосложения, зябко ежась, всеми рецепторами отзываясь на унижение, испытываемое его героем, - в этой сцене ключ к раскрытию образа. Художника, артиста, творца. Джеффри Раш показан со спины, в судорогах унижения. За себя? За нас.

Теперь думаю: Джеффри Раш так же мог бы воплотиться в Лимонова. Ведь сумел же в Троцкого, в фильме "Фрида", о художнице, Kahlo, ставшей культовой, идолом гурманов эстетства. Всего ничего понадобилось: изломать позвоночник, инвалидом остаться на всю жизнь. Дальше - путь в Небеса.

Хотите попробовать? S'il vous plait.