Владислав Копалинский (настоящее имя Ян Стефчик) родился 14 ноября 1907 г. в Варшаве, с которой остается связан по сей день. Здесь он окончил школу и два года изучал в университете английскую филологию. До войны вместе с отцом держал типографию. Во время немецкой оккупации работал бухгалтером. В 1945-49 гг. был заместителем программного директора Польского радио по художественной части. Писал радиодрамы, переводил художественную литературу с английского и немецкого. В 1949-54 гг. был главным редактором, а затем директором издательства "Чителышк". С 1954 г. на протяжении 20 лет был фельетонистом газеты "Жиче Варшавы", а в 1958-60 гг. - корреспондентом Польского агентства печати в Вашингтоне. Подготовил к публикации книги Эдгара По, Герберта Уэллса, Антония Слонимского и Тадеуша Бой-Желенского. В 1967 г. был издан составленный им "Словарь иностранных слов", а затем ряд других словарей, в частности "Словарь мифов и традиций культуры", "Словарь символов" и др.

За свою жизнь он перебывал учителем иностранных языков, радиожурналистом, издателем, переводчиком, иностранным корреспондентом, популяризатором науки, фельетонистом, автором сатирических текстов, радиопьес и даже театральной драмы. Но на вопрос, кем он себя считает, Владислав Копалинский отвечает:

- Я лексикограф.

Книга цитат и семь словарей

Этой профессией он начал заниматься, можно сказать, в самом расцвете сил: ему было 60 лет, когда в 1967 г. вышел его "Словарь иностранных слов", с тех пор переиздававшийся больше 30 раз с постоянными авторскими дополнениями. Следующей была монументальная "Книга цитат из польской художественной литературы" (в соавторстве с Павлом Херцем) - первый труд такого рода на польском рынке. Авторам пришлось перекопать всю литературу XV-XIX веков.

В 1985 г. вышел "Словарь мифов и традиций культуры" - книга, без которой невозможно представить себе ни один интеллигентский дом. Пятью годами позже - "Словарь символов": здесь, как ни в одном другом словаре, отразился классический склад ума автора, вскормленный чтением рационалистов. Потом разрыв сократился - прошло два года, и в 1992 г. мы получили "Словарь напоминаний", работу совершенно оригинальную, не имеющую прототипа ни в одной другой словесности: она возникла из соблазна найти путь к словам, которые... вот-вот, знаешь, а припомнить не можешь. Через три года вышла подвергшаяся критике феминисток, но читаемая с румянцем на щеках "Энциклопедия второго пола". В 1996 г. Копалинский напечатал маленький (всего 1100 словарных статей), но полный фельетонного очарования "Словарь эпонимов, или отыменных слов". Наконец, в 1999 г. появился "Словарь событий, понятий и легенд XX века".

Картотеки

Рабочее место Копалинского - это несколько сильно потрепанных, оклеенных скотчем картонных коробок, где он держит карточки со словарными статьями. Пишет он от руки, старательным, разборчивым почерком, сразу начисто, лишь изредка на карточках видны следы ластика. Закончив работу, он освобождает картотеку, карточки отдает в издательство и начинает думать о следующем словаре.

Однажды на авторском вечере он сказал, что держит словарные карточки в коробках из-под ботинок. С тех пор эта деталь, превратившаяся в дежурный анекдот, кружит из текста в текст. Обычно это короткие биографические заметки по случаю присуждения очередной премии, юбилея, издания либо переиздания того или иного словаря. Потому что Копалинский журналистов не балует и не рассказывает им ни о себе, ни о своей работе.

Мне тоже эта деталька: самый крупный польский лексикограф использует в работе коробки из-под ботинок - показалась исключительно яркой. Но Копалинский лишил меня иллюзий:

- Эти коробки я заказал специально, когда работал над "Словарем мифов и традиций культуры". Они и вправду поистрепались, но новых мне никто не сделает. А про ботинки - это была шутка.

Он работает один. Не пользуется ни компьютером, ни даже пишущей машинкой. На вопрос, почему он не пользуется компьютером, Копалинский ответил:

- Сколько времени занимает запуск компьютера? А сколько надо, чтобы вынуть карточку из коробки? Эту безумную простоту ничем лучшим не заменишь.

Тут Копалинский демонстрирует: наклоняется, вынимает коробку из ящика, и действительно карточка у него в руках через секунду.

Купить, взять почитать, принести домой

Его библиотека постоянно меняется: ненужные книги Копалинский отдает в публичные библиотеки. То, что сейчас стоит на полках, - это главным образом то, что нужно для работы. Купить, взять почитать, принести домой - и свести к минимуму хождение по библиотекам.

- То, что я не могу сделать дома, откладываю на конец. Тогда у меня собирается такое количество карточек, с которыми я могу идти в библиотеку.

Я разглядываю полки. Почетное место занимает многотомная "Энциклопедия Британника". Рядом всевозможные словари польского языка: Линде, Недзвецкий, Дорошевский; словари правильной польской речи, польской литературы, орфографические. Музыкальные энциклопедии, словари русских писателей, сокращений, литературных героев и т.д. и т.п.

- Словарь делается по другим словарям, а не из головы, то есть из ничего. Библиотека для того и существует дома, чтобы ничего не держать в голове.

Сколько бы Копалинский ни распинался, что никакой он не эрудит, - не поверю. Хотя бы потому, что всю жизнь жила в уверенности, что герой одного из моих любимых стишков Аконд из Свата - выдумка Эдварда Лира. Оказывается, нет: Копалинский знает, что это совершенно реальный человек. Мусульманский князь конца XIX века жил в маленькой, тогда индийской, сегодня пакистанской области Сват, на берегу одноименной реки, и память о нем, конечно, давно бы пропала, если бы не Лир. И не Копалинский!

Два Самуила

Среди своих предшественников-лексикографов Владислав Копалинский особенной нежностью дарит Сэмюэла Джонсона и Самуэля Линде. Как и они, он работает в одиночку. Он настолько самодостаточен, что, когда нуждался в лимерике для "Словаря эпонимов", сочинил его сам.

- Вся прелесть такого авторского словаря "с человеческим лицом", - говорит Копалинский, - на том и основана, что отвечает вкусам, ассоциациям, воспитанию и образованию одного человека. Надо придать сухому типу прозы какую-то видимость жизни. Самое главное, чтобы словарь обладал какими-то человеческими, личными чертами. Сейчас приведу пример.

Он озирается по комнате, берет с полки книгу и читает:

- "Тихая ночь, святая ночь". Начало рождественской коляды 1918 года. Песня на музыку Франца Грубера". Еще даты рождения и смерти. И конец.

Теперь Копалинский берет свой "Словарь мифов и традиций культуры":

- "Самая знаменитая в мире коляда. Сочинена в Рождественский сочельник 1918 года в Оберндорфе под Зальцбургом. Слова священника Иозефа Мора, музыка органиста Франца Ксавье Грубера". Читаешь и представляешь себе ночь под Рождество в деревне, засыпанной снегом, и этих двух бессемейных людей - священника и органиста. Очевидно, они встречают Рождество вдвоем: прислуга пошла по домам, к родным. Уже отужинали, сидят в этой полной тишине, и вдруг настоятель говорит органисту:

"Знаете что, а не сочинить ли нам колядку? Вы музыкант, а я проповеди пописываю" - и вот из этого рождается самая знаменитая в мире коляда. Все это можно вычитать из моей словарной статьи, а из той - нет. Там, правда, тоже есть факты, но у них уже нет такого павлиньего хвоста.

Владислав Копалинский только что закончил свой новый, уже восьмой словарь - знаменитых любовных связей. А 14 ноября отпраздновал свое 95-летие. Не станем петь ему "многая лета" - пожелаем ему (и себе) еще многих-многих словарей.

Опубликовано в журнале "Новая Польша"