Анатолий Рыбаков - автор знаменитых "Детей Арбата", умер здесь, в Америке, в Нью-Йорке, пять лет назад. Он, как известно, не эмигрировал, но часто и подолгу бывал в Штатах. Не редкая тут гостья и его вдова, Татьяна Марковна Винокурова-Рыбакова. Интервью с ней опубликовал популярный местный еженедельник "Русский базар", где в том же номере появился мой текст. С Рыбаковыми мы были соседями и в Переделкино.

"Дети Арбата", пожалуй, не принадлежат к тем книгам, которые тянет перечитывать, но когда роман, пролежав в столе у писателя двадцать лет, наконец был обнародован, прочли его без преувеличения все. В литературе, особенно нашей, отечественной, случались явления, когда актуальность связанной с риском темы мощнее воздействовала на читателей, чем шедевр. Потом возникало охлаждение. Но имя автора, вне зависимости от оценок, навсегда уже оставалось на слуху. Анатолия Наумовича Рыбакова, в России по крайней мере, не забудут.

Из интервью выяснилось, что живет Татьяна Марковна в том самом Доме на набережной, который увековечил столь же, как и "Дети Арбата", оглушительно знаменитый роман Юрия Трифонова. "Рыбакову предложили на выбор два дома, - она сказала. - Мы выбрали именно Дом на набережной, где прошло мое детство".

Фраза эта меня озадачила. Узнав к тому же, что и отец Татьяны Марковны был расстрелян, арестовали мать, а детей - девочку и двух мальчиков, как и Трифонова, тоже сына врага народа, выкинули, как водится, из роскошных хором. И вот туда, в зрелом уже возрасте, вернуться? Перегружать так собственную психику зачем? Компенсации ради, из-за амбиций? Странный выбор, тем более для автора, заклеймившего сталинской террор. Добровольно вселиться в мрачный дом-бастион, ставший архитектурным символом кровавой эпохи, репрессий безвинных? Почему, откуда такая тяга? Вот и драматург Шатров, чья мать прошла сталинские лагеря, прельстился, выходит, квадратными метрами в том же доме-монстре. Да, знаю, приходилось в гостях бывать: оттуда из окон открывается дивный вид на Москва-реку, Кремль. Но для тех, кто однажды уже заплатил именно за близость к Кремлю, неужели не страшно в те же самые подъезды входить, откуда ночью уводили, заталкивали в "воронок" жильцов, чьи квартиры, с той же меблировкой, заселялись новыми потенциальными жертвами?

Знаю и это. Маме моей было двадцать лет, когда ей, жене летчика Мазурука, получившего звание Героя Советского Союза за покорение, как это называлось, Северного полюса, тоже "предложили на выбор" - цитирую интервью - жилплощадь в Доме на набережной. В те самые годы, о которых Рыбаков роман написал. Маму, выросшую в коммуналке, удивило все же, что выбирать есть из чего: этажи в Доме пустовали. А ощущение, как она после рассказывала, что только что хозяева ушли и вот-вот вернутся. Нет, как после пришлось и маме моей, и всем нам убедиться, никто не возвращался никогда. Картины оставались на стенах, шторы на окнах, цветы в горшках: уютно, красиво, обжито. Чужая, вчера еще счастливая, благополучная жизнь трепетала, теплилась и смертным ужасом не обдавала. Пока мама в ванную вдруг не вошла: там на веревке бельишко сохло, трусики женские, детская одежонка. Вот тогда, только тогда дошло...

Мы, Кожевниковы, жили неподалеку, в Лаврушинском, и каждый раз, когда мы проходили мимо кинотеатра "Ударник", в маме, я чувствовала, будто что-то заклинивалось. Она не забыла. Да и как, кто ж может такое забыть? Оказывается, могут. И те как раз, в ком такую короткую памятливость и такую, простите, бесчувственность уж никак нельзя было предположить.

Хотя, собственно, почему нет? В том же интервью Татьяна Марковна вспоминает, что когда муж умер, пришла телеграмма от Ельцина, с соболезнованием и вопросом: "Где Анатолий Наумович хотел быть похороненным?". Это что, так уж лестно? Ельцин разве был другом их семьи? А президенту с какой стати тут вмешиваться? Других забот у него что ли нет? Да и не оскорбительны ли такие, прямым ходом из коммунистического прошлого, замашки-разнарядки: кому где лежать, как стоять, дышать, думать, чувствовать? Моему вот отцу Новодевичье надлежало, а мама наша ждала его уже восемь лет на Переделкинском погосте. Так чего ж стоило тех, что наверху, убедить, упросить, что воля покойного - лежать с женой рядом.

А тут снова что ли "престиж"? Оселок, соблазн, на который наши властители дум были падки и падкими, увы, остаются. В таком случае Дом на набережной не опустеет никогда. Хотя вот было бы подходящее место для возведения Храма Христа Спасителя. Дом - олицетворение горя, скорби, чудовищного надругательства Системы, власти над гражданами страны, следовало взорвать, сровнять c землей, и Храм - символ покаяния - там построить. Просто, логично. Но в голову никому не пришло. Не тем они заняты, эти головы. Потребности в покаянии не возникает. Зато желающих из окон своей квартиры на Кремль глядеть полно.