...Многие экономисты не могут устоять перед искушением и прячут свой собственный недостаток понимания за разглагольствованиями об иррациональности поведения, неискоренимом невежестве, сдвигах ad hoc в системе ценностей и тому подобном, что под видом взвешенной позиции означает просто-напросто признание своего поражения.

Гэри С.Беккер

Письмо 7. Экономический подход к богословским добродетелям

"Человек - существо городское", - сказал Аристотель. Существа советского разлива переводили это как "существо общественное" или оставляли вовсе без перевода: "существо политическое". Для Аристотеля в этом странном утверждении содержалась мысль, что именно существо городское, существо "свое", свободное, не раб - это и есть человек. Раб - не человек. Когда отцы американской конституции говорили, что все люди рождаются свободными и имеют равные права на счастье, они имели в виду белых мужчин, обладающих определенным имуществом.

Такие призывы не могли остаться без ответа. А мы? Либерализм распространялся и вширь, и вглубь. Все люди хотели быть человеками. И сельские жители, и женщины, и цветные. Уничтожение рабства никого не удовлетворило. Начали по капле выдавливать из себя раба. Пусть мир провалится, а мне чай чтоб был.

Экономика занимается проблемой выбора. Экономика утверждает, что выбор, осуществляемый человеком, рационален. Рациональность состоит не в абстрактном сравнении благ, а в оценке человеком вожделения к последнему, дополнительному кусочку блага, которое хотелось бы приобрести, и оценке той утраты, которую придется за это понести. Экономика утверждает, что стадного выбора не бывает. "Против Бога на земле жил старик в одном селе".

В сердцевине индивидуального выбора лежит мнение. Экономист не может быть не либералом. Нелиберальный экономист - это нонсенс. Свобода расширяет возможности выбора. Нет. Это слишком узкое утверждение. Свобода и делает выбор возможным. Без свободы экономика теряет смысл. Выбора нет.

Экономист стоит перед очень странной проблемой. Если он ограничится утверждением о свободе выбора, то, собственно говоря, что ему дальше делать? Если же он начнет выводить "законы", то тем самым он будет настаивать, что выбор чем-то обусловлен. Экономисты давно вняли заветам фон Хайека, и вряд ли кто-либо из нас поддастся на уловки позитивизма. Экономисты с ужасом понимают, что, пытаясь осмыслить свободу, они тыкаются не в законы, сходные с законами природы, а прямо-таки в Бога. А у Бога, как известно, "меньше власти, чем у полицейского за углом". А все потому, что Бог создал человека, а не только лед и пламень.

Экономика, повторяю, занимается человеческими мнениями о его собственной пользе. Попытки втиснуть экономику в контовский, марксистский или попперовский позитивизм безнадежны. Осмысление наследия Фрейда для экономики значительно плодотворней. Учение о неадекватной мотивации необходимо науке, занимающейся пониманием выбора на основании мнения. И подсознательной оценки пользы. И напряга ради овладения ею.

Рассмотрим для примера феномен М.Ходорковского. Никаких законов он не нарушал. Во всяком случае, не больше, чем каждый из нас. В России всегда законы составлялись так, что жить можно было, только чуть-чуть их обходя. Эта система строится чиновниками ради возможности получения дополнительных доходов. Это, собственно, всем известно и давно описано в художественной и научной литературе. Но законов о приватизации, например, и не было. Худо-бедно они начали появляться попозже. И, таким образом, юридических оснований для преследований М.Ходорковского нет.

Деятельность М.Ходорковского в производственной сфере фантастически эффективна. Возглавив опустившийся, погрязший в долгах ЮКОС, он железной рукой вывел его в разряд успешных в период чрезвычайно неблагоприятной ценовой конъюнктуры. При росте цен на нефть М.Ходорковский сделал ЮКОС одним из флагманов не только российского, но и мирового бизнеса. Это обеспечило работой и очень приличным доходом сотни тысяч человек. Если учесть заводы-смежники, членов семей работающих, бюджеты разных уровней и занятых в обслуживающих секторах, то речь идет о миллионе людей по самым скромным прикидкам. Таким образом, польза деятельности М.Ходорковского для нашего благосостояния несомненна.

Исходя из требований международного бизнес-сообщества, М.Ходорковский сделал возглавляемую им компанию прозрачной. Он опубликовал данные о своем состоянии и подтолкнул к тому же своих главных компаньонов. Тем самым он снизил риски инвесторов, а потому привлек капиталы в российскую промышленность. Более того, была подготовлена сделка, обеспечивающая интеграцию отечественного и мирового бизнеса. Для страны, которая еще вчера считалась изгоем и "империей зла", это было прорубание окна в мир, сравнимое с прорывом Петра.

Если стоять на позициях позитивизма, обусловленности действий денежной пользой, если считать, что законы экономики таковы же, как и законы физики или химии, то граждане России должны были бы носить М.Ходорковского на руках. Но все было не так. В интеллектуальных кругах царило "понимание сквозь зубы". Умом М.Ходорковского принимали, но любви не было. Претила его "победительность", самоуверенность и не понимание им самим уровня, на который он вышел. В более широких кругах разливалась ядовитыми кругами откровенная ненависть. Люмпену было все равно.

Рациональный выбор не есть сознательный выбор. Выбор осуществляется по мнению, а не по расчету. Любовь не покупается, говорят в пивных. Экономист склонен считать, что покупается все-таки. Но не за деньги. Серьезный экономист склонен считать, что ситуация сложнее.

Полный доход М.Ходорковского, как и доход каждого из нас, складывается из денежного и социального дохода. Денежный доход М.Ходорковского весьма велик, хотя, конечно, отнюдь не равен его состоянию, как это считает большинство населения России. Надо понимать, что объявление о многомиллиардном состоянии было воспринято и академиками, и алкоголиками чуть ли не как декларация о ежемесячной зарплате. В головах-то ничего, кроме ежемесячной зарплаты, не помещается. Тем не менее, доход М.Ходорковского велик. Однако социальный доход М.Ходорковского катастрофически мал. Даже в своей социальной группе его успех вызывал зависть, что уже говорит об отрицательности социального дохода. Но каких запредельных отрицательных величин достигал социальный доход М.Ходорковского в широких массах!

Представим себе обыкновенного человека. Его желания беспредельны. Его возможности ограничены. Как я уже неоднократно упоминал, это и есть основной постулат экономической теории, который нам завещали классики и Библия и в котором у нас нет оснований сомневаться. Этому обыкновенному человеку, так же, как и М.Ходорковскому, были предоставлены со времен перестройки все возможности разбогатеть. Он не разбогател. У М.Ходорковского не было никаких стартовых привилегий. Как у каждого из нас. Это ведь и обидно. Он разбогател, а мы обкакались. Разве можно это признать справедливым? Каждое подчеркивание, что он из скромной семьи, что он все сделал сам, раздражает донельзя. Если он сумел, а я нет, значит, я кто? Вот именно. Значит, что-то тут нечисто. Не знаю что, но нечисто.

Отсюда следует вывод. Я чистый, потому и не разбогател, а он нечистый, потому и разбогател. В чем же М.Ходорковский нечист, недоумевая, спрашивает позитивная экономическая наука в лице Евгения Григорьевича Ясина? Не знаю, отвечает обыкновенный советско-постсоветский человек и хитро прищуривается: что-то тут есть, нельзя ведь за такой маленький срок так разбогатеть. Ответить иначе человек не может. Ответить иначе - значит признать себя неспособным на подвиг. Разве можно этого требовать от человека?

Итак, человек - существо городское. Его доход ни в коем случае нельзя сводить к денежному доходу. Арест М.Ходорковского, а главное, злорадная радость России по этому поводу показали, что полный доход М.Ходорковского отрицателен. Он меньше нашего с вами. Он ведь в тюрьме, а мы все-таки... будем считать, что на свободе.

Обеспокоенность своей нищетой заставляла М.Ходорковского предпринимать попытки как-то увеличить свой социальный доход и тем самым уменьшить отрицательную составляющую полного личного дохода. Трудно судить об успешности его действий в этом направлении от создания Федерации интернет-образования до последнего письма, взбудоражившего общественность. Во всяком случае, экономист хотел бы знать, есть ли и в чем можно измерить благодарность 36000 учителей, обученных М.Ходорковским, и как посчитать злую радость завистников от так называемого покаяния.

Впрочем, эта история только разворачивается. Нас здесь интересует феномен отрицательного социального дохода и примат мнения над сознательным расчетом при вполне рациональном выборе поведения. Что касается М.Ходорковского, то пока что еще не вечер. В определенных социальных группах он приобрел положительный социальный доход, которым не может воспользоваться. Стало быть, этот доход капитализируется. Кроме того, издержки, которые несет страна в связи с его арестом, весьма существенны. Хотя каждый завистник еще не ощущает их или, ощущая, не связывает одно с другим, но это дело временное.

Нет-нет. Нас не это интересует. Оставаясь в рамках свободы и обеспечения комфортности и эффективности жизни людей в условиях этой самой свободы, экономика не может игнорировать проверенные временем формулировки так называемых богословских добродетелей.

Уже стало притчей во языцех утверждение, что доверие, траст, вера - это экономическая категория. От экономики требуют нормативности, то бишь рекомендаций. Вот и рекомендация: договороспособность, стремление к прозрачности, непротиворечивость жизни по закону и по понятиям - атрибуты веры, которые в отношениях между людьми ведут к благосостоянию. Оправданная вера в партнера в постели или в бизнесе ведет к максимизации полезности не только для обоих, но и для общества в целом. "Кидалово" превращает общество в посмешище. Единожды солгавши, бизнесмен или муж превращается в прыщ, вызывающий брезгливость. Там, где "кидалово" является распространенной практикой, не будет ни притока капиталов, ни спокойствия в семьях. На штыках можно прийти к власти, но сидеть на штыках нельзя. Вера, может быть, не двигает общество вперед, но она позволяет ему существовать.

Что позволяет двигаться вперед, так это надежда. Я уже писал в предыдущих письмах, что веру можно трактовать как необходимое следствие недостатка информации. Иное дело надежда. Здесь риски совсем другие. Конечно, сейчас для экономики открылась галактика веры, и экономисты робко вторгаются в нее. Сколько здесь неизведанного и интересного! Здесь и проблема агрегирования показателей, и теория фирмы с ее пучком контрактов, и напрашивающаяся на структуризацию аморфная и бурлящая масса неформальных институтов, которые в терминологии Березовского являются "жизнью по понятиям". Но опять повторю, оставаясь в рамках траста, мы никогда не поймем акторов.

Актор - человек надежды. Выбор актора не основывается на вере. Вера учитывается актором, но его выбор - дань надежде. Я уже попытался показать, что рациональные ожидания - это вовсе не то же самое, что надежда. Рациональные ожидания напрямую базируются на убеждении, что и в дальнейшей нашей жизни мы будем действовать так, как если бы ничто не колебало обретенную нами адаптацию к "злобе дня сего". Надежда взрывает повседневность. Обусловленность нашего пути обстоятельствами объявляется ничтожной. Михайло из Холмогор идет в Москву за обозом. Куда? Зачем? В расчете на что? Михаил Ходорковский бросается в еще не существующий бизнес. Какого рожна? Экономика, на мой взгляд, не может и дальше обходить стороной проблему акторов, людей, ведомых надеждой. Люди совершают свой выбор, основываясь на надежде. Экономист не может заниматься вопросом, почему Растиньяк таков. Это дело Бальзака. Он должен ответить на вопрос другого рода: насколько развитие его любимой экономики и вообще рост благосостояния общества зависит от М.Ходорковского?

Экономика сталкивается с неразрешимой загадкой. Благосостояние, или, вернее, рост благосостояния, массы людей зависит от деятельности отдельных личностей, но эти личности вызывают зависть и ненависть этой самой облагодетельствованной ими массы людей. Полный доход этих самых личностей минимален, если не вовсе отрицателен.

И тут мы подходим к третьей - и главной - богословской добродетели. Любви. С ней обстоит совсем не просто. Если веру экономисты приняли на ура, если надежда, как мне кажется, вполне способна занять свое место и в экономической теории, и при маржиналистском подходе, и, тем более, при институциональном подходе, то любовь скорее способна вызвать отрицательную реакцию.

Одним из важнейших факторов, способствовавших возникновению экономической науки, было выделение экономической деятельности из общего жизненного человеческого бурления. Пожалуй, это тот пункт, по поводу которого можно согласиться с Поланьи. Пока производство и потребление определялись обычаями, обрядами и религиозными представлениями, ни о какой экономике и речи быть не могло. Выделение же экономики произошло довольно поздно. М.Вебер объяснял это выделение особенностями идеологии Реформации. Лучше всего то, что Вебер называл протестантской этикой, передано в голливудских фильмах. Убивая намеченного человека, мафиози поясняет: "Это бизнес. Ничего личного". Именно разделение "бизнеса" и "личного" породило эффективную экономику, а потом и науку, пытающуюся эту экономику понять. Ясно, что любой либерал как огня боится слова "любовь", не без основания подозревая, что у бизнеса хотят что-то украсть. Недаром же возник анекдот: любовь выдумали русские, чтобы не платить женщинам.

Тем не менее, суровая практика диктует необходимость анализа рационального выбора с учетом этой категории. Раз уж мы научились рассчитывать объемы зависти, то придется как-то подступаться к любви в целом, и с отрицательным знаком, и с положительным.

Сказав такое, я, безусловно, чрезвычайно боюсь поддержки. Ведь что получится? Гипотетический энтузиаст начнет нести "благоглаголанье благопотребное", как говаривал В.Соловьев. Анархо-либерализм штука жесткая. Если под любовью начнут понимать безответственность и расплывчатые улыбки, то так дело не пойдет. Анархо-коммунисты в лице П.Кропоткина замахивались на эту тему по отношению к эволюции человека, но без особого успеха. Повторения не хотелось бы.

Однако современный либерализм не может пройти мимо явно видимого феномена влияния на рациональный выбор человека не только веры или надежды, но именно любви, в том числе ее недостатка в обществе.

Эх, куда зашла матушка-экономика! Сделав явного кругаля, она выросла из коротких штанишек и вернулась к мыслям отцов-основателей - и И.Бентама, и Сениора. Так Марк Твен утверждал, что мальчик считает отца дураком, но как умнеет отец, когда мальчик взрослеет!