Русский Журнал / Вне рубрик /
www.russ.ru/ist_sovr/2_5_teor.html

Теоретические аналитические конструкции в системе научного знания
Конструктивистские интерпретации аналитических исследований


Дата публикации:  16 Мая 2001

Перейдем к анализу конструктивистских интерпретаций аналитических исследований. В отличие от таксономии, в аналитических науках существует огромное количество предметных описывающих теорий и типологий, каждая из которых ограничена начальными условиями экспериментов, проведенных в конкретных областях аналитического знания - в физике, генетике, физиологии и т.д. Границы применения аналитических теорий узки, и чем они уже, тем больше достоверность типологий, диагностических формул, а также больше возможностей использования аналитических знаний в технологических целях.

Структурные схемы описывающих аналитических теорий очень близки друг к другу и детально описаны в методологии науки. В то же время представления о существовании, задаваемые таксономией, и представления о функционировании, задаваемые аналитическим описанием, не связаны друг с другом какими-то явными внутринаучными интерпретационными схемами. Поэтому в аналитических областях знания в целом создалась довольно странная ситуация: известны элементы существующего - аналитические объекты, известны отношения между ними и законы функционирования, но очень неопределенна область применения законов по отношению к таксонам. Так, представители всех таксонов, в том числе и формы жизни, находятся в сфере действия законов классической механики. Для физики и механики неразличимы таксоны - звезды и планеты, минералы, растения, животные, люди, - они все подчиняются законам механического движения и в этом своем качестве тождественны. Падающие люди, растения, животные, метеориты и прочее с исчерпывающей полнотой описываются законами движения в той степени, в которой правомерна абстракция представления их физическими телами, находящимися в состоянии движения. Но по определению представители всех названных выше таксонов нечто иное, чем объекты классической механики.

Где проходят границы применения физических, механических и химических законов? К какому таксону или совокупности таксонов они применимы в такой степени, что описывают их функционирование с достаточной полнотой и необходимостью? Этот вопрос возникает и у самих аналитиков-теоретиков. Так, Е. Вигнер показал, что квантово-механические представления несовместимы с таким свойством форм жизни, как самовоспроизведение, и на этом основании сформулировал проблему границ применимости физических законов106.

Физическое описание ни в коей мере не специфизирует растения, животных, микроорганизмы, людей. Кроме физического, есть химическое, генетическое, физиологическое, психологическое описания, но как они соотносятся друг с другом и с таксонами? Естественно, что ответа на такие вопросы в частных видах аналитического знания нет и не может быть в силу его частного характера. Задача эта может быть адекватно поставлена и решена только при переходе к теоретическим аналитическим представлениям, к собственно объяснению.

В каждой аналитической науке есть собственные объяснения, свои теоретические миры, но это частные миры. Общенаучных интегрирующих и объясняющих построений нет, и их функциональное место в знании занимают весьма своеобразные конструктивистские мифологемы. Над описывающими теориями частных аналитических наук возникала надстройка, назначение которой - компенсация изначальной частности аналитического знания, придание ему формы знания о целостности.

Наверное, ни одна из объясняющих и обобщающих работ не обходится без утверждения о том, что организмы состоят из органов, клетки из молекул, биоценозы из видов и т.п. Вот, например, высказывание авторов итоговой работы: "Организм можно рассматривать как совокупность специализированных клеток... Группы одинаково специализированных клеток, которые образуют, например, хрящ или мышцы, называются тканями. Несколько тканей, объединенных в определенный комплекс, образуют орган (почку, глаз, кость). Несколько органов, совместно выполняющих определенную функцию, складываются в систему органов, например, пищеварительную или опорную. Комплекс систем, связанных воедино, образует организм. Многие живые организмы, например, микробы, состоят всего из одной клетки (а вирусы - только из части клетки)"107.

Этим авторам, авторитетным физиологам, вторит эколог Н.П. Наумов: "Клетка состоит из органоидов (ядер с хромосомами, рибосом, митохондрий и др.), в свою очередь построенных из систем молекул; организм представляет собой интегрированную совокупность систем (пищеварительной, дыхательной, сосудистой, генеративной, нервной и т.п.), причем каждая система состоит из органов, а последние из совокупности клеточных популяций (тканей). Наконец, биоценозы состоят из популяций разных видов, а популяции из индивидов, часто объединяющихся во внутрипопуляционные группировки (семьи, кланы, колонии и т.д.)"108.

Цитированные выше П. и Дж. Медавары считают, что "...общество состоит из людей, каждый из которых обладает собственной целостностью и единством. Органы и ткани, в свою очередь, слагаются из клеток, которые также обладают значительной самостоятельностью"109.

Цитирование можно продолжить до бесконечности, но уже ясно, что отношение "состоять из" выполняет в метатеориях аналитических наук несколько функций. В первую очередь оно играет роль связки между объектами и представлениями различных областей аналитического знания. В приведенных выше высказываниях "состоит из" связывает организм (понятие физиологии) с клетками (понятием цитологии), молекулами (понятием физической химии). При этом должно создаваться ощущение единства предмета рассуждений, взаимопереходов объектов исследования. И оно создается, что дает возможность разворачивать построения, относимые многими учеными (не говоря уже о философах и профанах) к теоретико-биологическим.

Путь, на котором достигается единение разнородных понятий и представлений, примерно таков: "Особи любого вида организмов - как растений, так и животных - отличаются друг от друга множеством индивидуальных особенностей"110. В общепредметных рассуждениях такого типа понятие физиологии "организм" отождествляется с таксоном категории надцарства, объединяющим царства растений и животных, да и все другие формы жизни. Организм оказывается эквивалентным понятию "живое", что сомнительно по многим основаниям. В частности, вирусы и бактерии не могут считаться организмами по определению, так как у них отсутствуют органы и их системы. Понятийные схемы физиологии неприменимы к этим таксонам.

Кроме того, нельзя в принципе согласиться с отождествлением таксонов (растений и животных) с аналитическими объектами, такими, как организм. Организм - реальность, открытая физиологами при исследовании растений, животных и людей. Это объективированный признак сходства представителей всех названных таксонов, но никак не таксон. Можно утверждать, что организм есть у растений, животных, людей, но отождествлять таксоны с организмами или тем более предполагать бытие признака в статусе таксона категории надцарства столь же абсурдно, сколь считать людей или животных видом молекул, атомов или физических тел.

После того как всем формам жизни присваивается статус организмов, постулируется, что организмы состоят из органов (или клеток), органы состоят из тканей, ткани из клеток, клетки из молекул. Некоторые авторы идут дальше, продолжая конструктивный ряд до элементарных частиц, однако все-таки большинство останавливается на молекулах, считая, наверное, что реальность физико-химических представлений достаточно фундаментальна.

Само отношение "состоять из" предполагается при таком подходе определенным в полной мере в том смысле, что никаких особых тонкостей в его применении нет и быть не может. Если нечто состоит из чего-то, то так оно и есть. Но так ли это? Отношение "состоять из" и отличающиеся от него нюансами отношения "быть элементом" и "принадлежать к" стали предметом строгого анализа в метаматематике, в основаниях теории множеств. Дело в том, что эти отношения дают возможность вводить фундаментальные объекты оснований математики: "...Мы представляем теорию множеств в виде функционального исчисления первого порядка. Единственным первоначальным символом... этого исчисления... является двуместный предикат е, предназначенный для обозначения принадлежности или членства"111.

Известно, что отношение принадлежности и членства некоторые методологи-математики считают источником парадоксов в основаниях математики. Попытки однозначного определения этих отношений привели к разного рода конструктивным и интуитивным математикам, в которых тем не менее есть неопределенности и неоднозначности. Поэтому говорить о полной ясности смысла в применении конструктивных отношений не приходится даже при их формальной экспликации, не говоря уже о содержательных интерпретациях112.

Однако отношение "состоять из" вполне однозначно определено в практической деятельности людей. Дома состоят из кирпичей, города из домов, мебельный гарнитур состоит из столов, стульев и т.п., машины из деталей, группы общения из людей, наших знакомых. Наверное все, построенное человеческими руками, может быть представлено как состоящее из частей-деталей, как "состоящее из". В противном случае невозможна была бы технология, основа современной цивилизации.

Технология, как известно, представляет собой циклическую деятельность, в какой-то степени аналогичную аналитической научной работе, в которой из частей - технических объектов составляется нечто, необходимое для потребления или производства. Технические объекты - детали машин - могут иметь в своем генезисе научную основу, в качестве их прототипов возможны элементы приборов, в которых создавались начальные условия аналитических исследований, но ими могут быть и результаты неапробированного наукой опыта. В технике и технологии есть своя методология деятельности, в которой исходное и основное отношение - "состоять из". На схеме и в чертеже любой результат человеческой деятельности может быть представлен как состоящий из деталей, из простейших строительных блоков. Так, первый ген, синтезированный Кораной, действительно состоит из молекул и молекулярных блоков, когда представлен схемой своего строения и функционирования в научных отчетах и статьях. Однако в схемах и чертежах не находит отражения сама человеческая деятельность по разработке схем и, главное, по воплощению их в "материальных" конструкциях. Дом состоит из кирпичей, а ген из молекулярных блоков лишь в том случае, если исключить саму человеческую деятельность и рассматривать только ее результаты. Это, однако, ни теоретически, ни практически невозможно.

Конструктивность отношений не свойственна природе, она вносится в природу людьми. В результате человеческой деятельности возникает "вторая природа", в которой отношения между элементами конструкций действительно в предельных случаях могут исчерпываться отношением "состоять из", но и в этих случаях конструктивность должна поддерживаться деятельностью. В противном случае конструкции разрушаются, между их элементами воссоздаются естественные отношения.

Определение отношения "состоять из" лежит в человеческой деятельности, в сложнейших структурах человеческого общежития. Вне деятельности конструктивные отношения слишком абстрактны и допускают самые различные и противоречивые интерпретации. Неприменимость конструктивных отношений для описания и анализа объектов физики высоких энергий (именно той области, которая служит идеалом представлений для многих методологов) осознана уже давно: "В известном смысле можно сформулировать тезис, что "Все" (т.е. каждая элементарная частица) состоит из "Всего" (т.е. всех элементарных частиц...). Но равноправность этих возможностей подрывает саму идею структурности, лишает абсолютности понятие "состоит из". Структура здесь принимает какой-то относительный смысл - вроде того, что можно использовать различные системы координат для описания физических явлений"113.

В биологических исследованиях подобного осознания неприменимости конструктивных отношений для описания естественных феноменов, и тем более для объяснительных конструкций, пока нет. Однако собственное содержание аналитических биологических дисциплин позволяет продемонстрировать неадекватность интерпретаций отношений между аналитическими объектами как конструктивных. Утверждается, например, что клетки состоят из молекул. Возникает вопрос: из каких же молекул они состоят? На этот вопрос однозначно ответить нельзя, так как реальности биоорганической химии многоуровневы и на каждом уровне исследования есть свои молекулярные представления структуры клетки.

Клетки можно анализировать на уровне химико-аналитическом, и тогда их структура будет определяться в терминах химических элементов и простейших соединений, таких как соли, кислоты, основания и т.п. Клетки можно анализировать на физиолого-химическом уровне, и тогда структура будет определяться в терминах белков, жиров, углеводов и пр. В современном знании возможно представление структуры клеток и на многих других уровнях.

Любой класс химических соединений изучается в соответствующей области знания, в каждой из которых сформулированы свои законы и закономерности, несводимые к законам других областей знания и не выводимые из них. Знание о частных химических структурах и особенностях строения клеток равноправны и рядоположены, так что подменить знание об элементарном составе клеток знанием о четвертичной структуре молекулярных агрегатов в принципе невозможно. Составить же клетки из молекул, т.е. синтезировать их, не удалось пока ни одному исследователю. В лучшем случае получались коацерваты, т.е. механические подобия клеточных оболочек. Даже в схеме строения пока не удалось представить клетки как конструкции из молекул. И если такое удастся, предстоит огромная работа по материализации схемы, по сборке клетки из молекул, в результате которой можно будет утверждать, что существуют искусственные клетки, созданные людьми. Однако технологическое знание о конструктивности отношений между молекулами в синтезированной клетке можно будет, как показывает опыт других видов инженерной деятельности, распространить на другие клетки только в очень ограниченной степени.

Известны попытки эмпирической проверки утверждений о конструктивности отношений между молекулами в клетке. Содержание этих работ заключается в том, что из субстрата, имевшего, как утверждали ныне разоблаченные фальсификаторы, молекулярную структуру (тканей, растертых механическими приспособлениями), в условиях эксперимента можно получить клетки, вырастить их "из ничего"114. Однако те же самые ученые, которые сразу распознали в творчестве "революционеров биологии" фальсификацию, разделяют представления о конструктивности отношений между молекулами в клетках115.

Рассмотрим еще одно утверждение, общее для всех цитированных работ: организм состоит из органов. Организм, как указывалось ранее, представляет собой функциональное единство систем, исследуемое физиологией в целом и в частных областях физиологического знания - в физиологии высшей нервной деятельности, питания и пищеварения, выделения, терморегуляции и т.д.

Разделение организма на функциональные системы носит принципиально немеханический характер, представляет внутреннюю процедуру физиологического знания. Сами функциональные системы являются аналитическими различениями, имеющими эмпирическую интерпретацию только в рамках физиологических законов. Кроме организма, в предмете физиологии есть и другие фундаментальные объекты, в частности, физиологическое тело. Физиологическое тело - предмет анатомии, морфофизиологии. Тело, в отличие от организма, может быть вследствие своей механической природы разделенным на части, причем самыми различными способами. Есть способы, принятые в торговле, например, когда тело животного делится на голову, окорока, грудинку и пр. И есть способы деления на части, сохраняющие при некоторых условиях способность к функциональным (т.е. физиологически определенным) движениям или другим формам физиологической активности - сердце, легкие, печенка, селезенка и т.д.

Так, сердце - часть тела, сохраняющая в строго определенных условиях культивирования способность к функциональным движениям. Часть тела, выделенная по правилам физиологии и в какой-то степени соотносимая с функциональными системами, получила название органа. Деление тела на органы не означает деления организма на функциональные системы и уж ни в коем случае - на органы.

Организм не состоит из органов и не может быть на них разделен по самой сути представлений физиологии. Отношения между анатомическими и другими физиологическими свойствами и объектами изучается в морфологии - специальной области аналитического знания, имеющей значительные достижения, что позволило перейти от генерирования схем строения к практической деятельности по протезированию органов, восполняющему дефекты функциональной структуры организма. Но каждое конструктивное достижение морфофизиологии и связанных с ней инженерных дисциплин выступает как знаменательное событие в науке и технике.

Столь же неправомерными, как утверждения о конструктивности отношений между организмом и органами и между молекулами и клетками, представляются другие формулировки конструктивных мифологем, такие как "органы состоят из тканей", "ткани из клеток" и т.д.

Как уже отмечалось выше, отношение "состоять из" вводит аналитические объекты в структуру, выполняющую метатеоретические функции. Организмы, клетки, молекулы, гены, атомы и другие феномены эмпирического аналитического знания связаны в своих предметных областях либо эмпирическими обобщениями (и тогда они остаются в пределах эмпирического знания), либо типологиями, т.е. теоретическими конструкциями описывающего характера, либо, если над ними совершена процедура идеализации, включены в структуру отношений теоретического мира, объясняющей конструкции частной области аналитического знания.

Поскольку любая (и все) аналитические науки представляют только частный срез реальности существующего, постольку и эмпирические зависимости, и типологии, и теоретические миры частны в принципе. Необходима структура, интегрирующая частные аналитические представления в некую целостность, дающую возможность собрать частные представления и соотнести знание о функционировании со знанием о существовании. Так как такого интегрирующего представления нет, а потребность в нем есть, то и возникают метатеоретические конструкции, в которых специфика предметных отношений между объектами аналитических областей никак не учитывается и подменяется конструктивными отношениями человеческой инженерной деятельности.

По существующим работам метатеоретического уровня нельзя судить о том, что происходит в реальности эмпирических исследований и экспериментов, в описывающих их теоретических интерпретациях или в теоретических мирах объясняющих построений. Многообразие описывающих теорий физики, химии, генетики, физиологии и других областей аналитического знания оказывается лишенным некоего "общего знаменателя", результаты аналитического познания оцениваются скорее по их техническим и технологическим приложениям, нежели по их роли в общей структуре научного знания. В целом такое отношение к реальности свойственно редукционистам, онтология которых, как и у позитивистов, уплощена, но за счет неразличения описания и анализа как видов деятельности (табл. 4). При этом многообразие особей редуцируется до многообразия аналитических представлений особей, а объясняющие теории редуцируются к описывающим (к типам, выводимым из законов природы).

Организмы, клетки, молекулы, ткани и пр. в редукционистском представлении о них становятся сущностями, имеющими тот же модус существования, что и особи и таксоны. Считается, что утверждение "существуют организмы" имеет тот же смысл, что и утверждение "существуют люди", "существуют животные". В таком отождествлении полностью теряется специфика условий, в которых выделяются свойства особей, приобретающие в понятиях и объектах аналитических наук своих носителей. Аналитические объекты предполагаются существующими вне условий их выделения и исследования. То, что молекулярная, клеточная, атомарная и другие структуры представляют интерпретации данных исследования и реальны только как аналитические структуры, а не как нечто, имманентное миру, никак не учитывается в метатеоретических построениях конструктивного плана.

Для доказательства адекватности своего мифотворчества редукционисты, как правило, апеллируют к технологическим выходам аналитического знания: по их мнению, если некоторое объективированное свойство используется в технике и технологии, то это свойство и его носитель существуют безотносительно и безусловно. Такие апелляции демонстрируют истоки конструктивных иллюзий и мифов, но не принимают во внимание, что люди создают и воссоздают условия, при которых те или иные аналитические структуры и объекты действительно существуют, но только как результаты человеческой деятельности, используемые для создания и поддержания состояния технической цивилизации.

Таким образом, отношение "состоять из" неприменимо к реальностям аналитических наук ни на эмпирическом уровне, ни при теоретической интерпретации результатов исследования. Более того, неконструктивность отношений представляется фундаментальным свойством исследуемого в аналитических науках мира. Отношения между аналитическими объектами становятся конструктивными в процессе человеческой деятельности, но и в ней конструктивность весьма ограничена.

Применение отношения "состоять из" для объяснения связей в аналитических науках скрывает вполне реальную проблему соотношений между понятиями этих наук. Как связаны, сопряжены понятия физиологии, генетики, химии, цитологии? Ответ на этот вопрос должны, по идее, давать общепредметные теоретические миры, феномены теоретического уровня аналитических наук. Но ответа нет, и потому возникают описанные выше попытки представить отношения между понятиями как отношения между объектами человеческой деятельности и инженерного преобразования природы. Известные и гипотетические инженерные достижения, переработанные мифологическим мышлением, начинают рассматриваться как объяснения. Естественно, в результате возникает миф, ничего не объясняющий, находящийся в прямом противоречии с реальностями науки, но тем не менее продолжающий свое существование. Прежде всего потому, что ему нечего противопоставить.

Эволюционные мифологемы описывающих наук, основанные на свободной интерпретации отношения "происходить от", и конструктивистские метатеории аналитических наук, отождествляющие человеческую практику и преобразуемый ею мир, в равной степени можно считать переносом обыденного опыта в область оснований естественнонаучного знания. Перенос такого рода трудно считать чем-то новым и свойственным нашему времени: "Вопросы, которые ставила и на которые отвечала обширная и разнообразная мифологическая литература III тысячелетия (до н.э.), могут быть в большинстве своем объединены в три больших раздела. Во-первых, это мифы о происхождении, ставящие вопросы о происхождении какого-либо существа или группы существ, населяющих вселенную: богов, растений, людей. Ответ дается в терминах рождения, реже в терминах сотворения или ремесленного изготовления. Вторая группа состоит из мифов об организации. Эти мифы спрашивают, каким образом та или иная черта или область существующего возникла, каким образом тот или иной бог приобрел свои функции или обязанности... И, наконец, в качестве подгруппы к мифам об организации существуют мифы оценки. Эти мифы спрашивают, по какому праву то или иное занимает свое место в мировом порядке"116.

Структура мифологии, сопрягающая проблемы происхождения и строения, сохраняется уже по меньшей мере пять тысяч лет, хотя, конечно, в разные эпохи она приобретает разные по видимости формы. Как целостное мировоззрение мифология, наверное, не хуже любых других форм мировоззрения. Но в нашем случае мифология претендует на роль объясняющей теории. И не только претендует.

Несоответствие метатеоретических построений теории и практики науки проявляется по-разному и, в частности, в том, что процессы исследования протекают вопреки метатеоретическим построениям, помимо их, уходя по возможности в области, где давление (имеется в виду социальное давление) мифологии минимально. Так, представители точных наук вдруг начинают привлекать в качестве объясняющих моделей логику эволюционных учений, а систематики, вообще люди, работающие в таксономическом цикле исследования, начинают испытывать неодолимое стремление заимствовать конструктивные мифологемы из аналитических наук. Происходит своего рода обмен мифами, не приносящий удовлетворения ни одной из обменивающихся сторон.

Несоответствие высокой теории и обыденной практики исследований приводит к появлению работ, авторы которых из известных мифологем о происхождении и строении пытаются сконструировать нечто такое, что должно стать квинтэссенцией научного знания. В этих работах мифологемы предстают в чистом виде, не замутненном никакими отсылками к практике научных исследований. Обычно авторы такого рода работ - позитивиствующие редукционисты или редуцирующие позитивисты (кому что нравится) - пренебрегают существованием описывающих наук и вообще таксономического цикла исследований, считая, по-видимому, их некоей фикцией, свидетельством того, что систематики находятся на более низкой ступени развития, чем, скажем, физики. Для всего этого направления в современной мифологии характерно стремление к аксиоматизации науки, превращению ее в "точное" знание, каким, по их мнению, является математика.

То, что ни одна из аналитических наук не может считаться аксиоматизированной и что даже в математике существует несколько равноправных в методологическом плане аксиоматизаций, не принимается во внимание. Более того, эмпирическая обоснованность и направленность точных и естественных наук, несомненная для соответствующих специалистов117, даже не обсуждается.

В биологии мифологизация проявляется в отказе от признания за биологическими объектами какой-либо биологической специфики: "...мы не сводим биологию к физике и химии... Мы выводим биологию из физики и химии... Если уж говорить о редукционизме, то только в том смысле, что все эти положения (т.е. система "аксиом биологии", выдвинутая Б.М. Медниковым. - С.К.) прямо вытекают из положений физики и химии и только в этом смысле сводимы к ним. Ибо что значит объяснить? Это и есть сложное явление свести к более простым, для нас уже понятным и объясненным... Естествоиспытатель в наши дни обязан быть редукционистом, иначе он рискует остаться просто болтуном"118.

Для авторов, работающих в этом направлении, т.е. эксплицирующих мифологемы в чистом виде, характерно отождествление отношений "происходить от" и "состоять из". Организмы, например, считаются состоящими из клеток и происходящими из них: "Мы постараемся, - пишет А.А. Ляпунов, - дать некоторую общую схему строения объектов, в которых протекает эволюция. Конкретной реализацией такой системы может быть живая природа, состоящая из отдельных особей, распадающихся на отдельные таксоны - типы, классы, отряды, виды. Причем эти таксоны, как и сами особи, устроены достаточно сложно, а их эволюция протекает в результате наследственности, наследственной изменчивости, а также отбора, режим которого определяется взаимодействием особей с внешним миром, куда включается и вся остальная природа"119.

Или вот аксиомы биологии Б.М. Медникова: "1) живые организмы состоят из генотипа и фенотипа, т.е. из генетической программы; 2) генетические программы не возникают заново, а реплицируются матричным способом; 3) в процессе репликации неизбежны ошибки на микроуровне, случайные и непредсказуемые изменения генетических программ; 4) в процессе постройки фенотипа эти изменения многократно усиливаются, что делает возможным селекцию единичных квантовых явлений на микроуровне... Осмелюсь утверждать, что этих положений достаточно (как говорят математики, необходимо и достаточно) для объяснения всех явлений живой природы - от возникновения первого сократимого волокна или первой молекулы фермента до становления мыслящего мозга"120.

В представлениях авторов этого направления осмысления реальности организмы и особи, живой мозг и нервные волокна, клетки и гены, таксоны и молекулы происходят друг от друга и состоят друг из друга. Позитивное знание об отношениях между теоретическими и эмпирическими объектами описывающих и аналитических наук при таком подходе становится несущественным, не имеющим отношения к пониманию и объяснению мира, болтовней, по выражению Б.М. Медникова. Это позитивное знание - результаты наблюдений и описаний, зафиксированные в биологических и минералогических определителях, эмпирические обобщения и типологии, полученные многотрудной рутинной работой аналитиков, - становится лишним, так как: "...биологическая специфика состоит в эволюционном процессе, в формировании в результате естественного отбора физико-химических механизмов, обеспечивающих уникальные, в конечном счете предельно совершенные траектории в том или ином пространстве; предельно возможные (с точки зрения законов физики и химии) скорости осуществления в данных условиях процессов превращения вещества и энергии.

Следовательно, специфически биологическим является процесс естественного отбора. Однако и сам он, и осуществляющаяся в результате биологическая эволюция "изначально" обусловлены определенным сочетанием физических и химических свойств определенной системы"121. Это мировоззрение разделяется и утверждается не только профессиональными учеными, так или иначе выступающими в роли методологов и философов, но и профессиональными философами: "Организм имеет программу своего развития (генотип), генетически определенные сроки жизни, определенные фазы развития. Вид не имеет заданной программы, и срок его существования не определен. Отдельный организм не способен к эволюции, вид способен к ней, и эта эволюция выражается прежде всего в изменении индивидов, филогенетическое развитие организмов как индивидуальных систем не есть самостоятельный автономный процесс по отношению к развитию видов, но лишь одно из проявлений развития видов как систем, элементами которых служат отдельные организмы"122. В терминах исходной схемы такое мировоззрение можно представить как некое "одноклеточное" образование, сформированное за счет отождествления описания и анализа, с одной стороны, и теоретического и эмпирического уровней - с другой.

Таким образом, если рассматривать околонаучные мифологемы в стандартных терминах представленной в работе методологии, то их можно разделить на три группы: редукционистские мифологемы, позитивистские мифологемы и квазинаучные спекуляции. Для позитивистской мифологемы характерно неразличение (или отождествление) описания и анализа. При этом особи отождествляются с таксонами и/или типами (таксоны приобретают свойство порождать себе подобных), а эмпирические обобщения частных областей знания возводятся в статус общенаучных объясняющих теорий.

Для редукционистских мифологем специфично неразличение (или отождествление) эмпирического и теоретического уровней исследования. Соответственно утверждается примат эмпирических аналитических различений над описывающими (мир оказывается состоящим из организмов, клеток, молекул, атомов и пр.), а частные теоретические миры аналитических наук (такие, как мир механики или термодинамики) вытесняют теоретически упорядоченное в таксономиях и типологиях сущее.

Для околонаучных спекуляций характерно отождествление эмпирического и теоретического уровней исследования, с одной стороны, и описания и анализа - с другой. Многообразие объектов научного исследования и научных процедур сводится к "одной клеточке", виды отождествляются с организмами, таксоны происходят друг от друга, организмы имеют филогенетическое развитие, вид состоит из организмов - отношения между объектами самых разных наук становятся у спекулянта произвольными, зависящими только от его целей и ценностей. Эти цели вполне определенны: дать целостную картину природы, связать понятия и представления отдельных наук в нечто взаимосвязанное и взаимообусловленное.

Проблема интеграции знания явно или неявно детерминирует активность ученых-предметников, выходящих за границы своих предметов, и философов и методологов, использующих результаты мифотворчества ученых как первоисточник знаний о природе.

Итак, научное исследование начинается с эмпирического описания, после которого возможны два направления: классификационное и экспериментальное. При классификации от эмпирического описания исследователь переходит к теоретическому описанию (формируя таксоны), а затем - к эмпирическому анализу, к признакам. В экспериментальном цикле от эмпирического описания исследователь переходит к эмпирическому анализу, выделяя аналитические объекты, а затем - к теоретическому описанию результатов своих экспериментов. При объяснении результатов эмпирического анализа исследователь переходит к теоретическому анализу, формируя теоретические миры - архетипы.

Примечания:


Вернуться106
См.: Вигнер Е. Этюды о симметрии. - М., 1971. - С. 160-169.


Вернуться107
Гриффит Дж., Новик Э. Живой организм. - М.: Мир, 1973. - С. 10 - 12.


Вернуться108
Наумов Н.П. Проблема и задача популяционной биологии // Развитие концепции структурных уровней в биологии. - М.: Наука, 1972. - С. 322.


Вернуться109
Медавар П., Медавар Дж. Указ. соч. - С. 14.


Вернуться110
Шмальгаузен И.И. Проблемы дарвинизма. - М.: Советская наука, 1946. - С. 10.


Вернуться111
Френкель А., Бар-Хиллел И. Основания теории множеств. - М.: Мир, 1966. - С. 41 - 42.


Вернуться112
См.: Клайн М. Математика: Утрата определенности. - М., 1984. - С. 228 - 250.


Вернуться113
Марков М.А. О природе материи. - М.: Наука, 1976. - С. 140.


Вернуться114
См.: Лепешинская О.Б. О развитии жизненных процессов в доклеточном периоде. - М., 1949.


Вернуться115
См. цитируемые работы И. Шмальгаузена, А. Ляпунова и практически всех других известных борцов с "лысенковщиной".


Вернуться116
Франкфорт Г., Франкфорт Г.А., Уилсон Д., Якобсен Т. В преддверии философии. - М.: Наука, 1984. - С. 143-144.


Вернуться117
См.: Клайн М. Указ. соч. - С.


Вернуться118
Медников Б.М. Аксиомы биологии. - М.: Знание, 1982. - С. 132.


Вернуться119
Ляпунов А.А. Связь между строением и происхождением управляющих систем // Системные исследования: Ежегодник. 1973. - М.: Наука, 1973. - С. 251.


Вернуться120
Медников Б.М. Указ. соч. - С. 130.


Вернуться121
Шноль С.Э. Физико-химические механизмы и биологическая специфичность // Современное естествознание и материалистическая диалектика. - М.: Наука, 1977. - С. 357-358.


Вернуться122
Мамзин А.С. Проблема взаимосвязи ор ганизации и исторического развития в современной биологии // Проблемы взаимосвязи организации и эволюции в биологии. - М.: Наука, 1978. - С. 3.