Мусульманского единства жаждут все

Наталья Бабасян

"Здесь столица, здесь Кремль, здесь правительство, здесь посольства." Так пять лет назад объяснял необходимость создания Московского муфтията (официально - Духовного управления мусульман Европейской части России или ДУМЕР) настоятель главной столичной мечети, 35-летний шейх Равиль Гайнутдин. Именно ему принадлежала идея организации новой мусульманской структуры, он ее и возглавил.

Отношения между российскими мусульманскими лидерами в это время мало чем отличались от разборок на коммунальной кухне. К началу 1994 года на территории России уже существовало два крупных и влиятельных мусульманских центра - Центральное духовное управление мусульман России (ЦДУМ) в Уфе и Высший координационный совет Духовных управлений мусульман России (ВКЦ ДУМР), базирующийся в Казани. Во главе ЦДУМ стоял муфтий Талгат Таджутдин, занимавший этот пост с 1980 года. С распадом СССР он стал открыто претендовать на роль единоличного и безусловного лидера мусульман России. В основании этих претензий лежали не только личные амбиции Т.Таджутдина, но и заинтересованность в нем кремлевских властей: договариваться с одним, "верховным" муфтием, человеком знакомым и предсказуемым, было куда удобнее, чем иметь дело с несколькими десятками региональных исламских руководителей. Однако желание Т.Таджутдина выступать перед лицом светской власти от лица всех российских мусульман натолкнулось на сопротивление честолюбивых молодых имамов и муфтиев. Последние стремились максимально избавиться от опеки уфимского центра и по возможности заявить о себе в общероссийском масштабе.

В 1991 году были образованы независимые духовные управления Татарстана и Башкирии, которые Т.Таджутдин не признал. В том же году имамы Саратова, Волгограда и Пензы создали Межрегиональное управление мусульман во главе с имамом-хатыбом Саратовской мечети Муккадасом Бибарсовым. И, наконец, в 1992 году появился Высший координационный центр Духовных управлений мусульман России, объединивший порядка 20 духовных управлений России, стран СНГ и Балтии. Наиболее заметными фигурами ВКЦ были муфтий Татарстана Габдулла Галлиулин, муфтий Башкирии Н.Нигматуллин, саратовский имам М.Бибарсов. Одним из первых же документов объединившиеся молодые имамы и муфтии нанесли удар лично по Т.Таджутдину: его действия объявлялись "антиисламскими, направленными на подрыв основ Исламской веры", а дальнейшее пребывание на посту муфтия - "откровенным богохульством и оскорблением ислама". Речь шла о продаже через близкие к Т.Таджутдину коммерческие структуры спиртных напитков. Другой пункт обвинения - установка по приказу муфтия в мечети Набережных Челнов православных крестов и шестиугольных звезд Давида.

Официально войну против "верховного" муфтия возглавил ставший председателем исполкома ВКЦ муфтий Татарстана Габдулла Галлиулин, резиденцией ВКЦ была определена Казань, соответственно позиции казанского муфтията значительно укрепились. В то же время активную поддержку новой структуре стал оказывать Исламский культурный центр - общественно-политическая организация, претендовавшая на лидерство среди мусульманской общины Москвы. Все это снижало роль руководства столичной общины и в первую очередь московского имама Равиля Гайнутдина, занимавшего в неофициальной иерархии мусульманского духовенства место вслед за Т.Таджутдином.

Такое положение не могло устраивать молодого столичного имама, и активные действия с его стороны не заставили себя ждать. Создав и возглавив Московский муфтият (ДУМЦЕР), Равиль Гайнутдин начал планомерную работу по объединению вокруг себя небольших мусульманских общин среднерусских городов, открыл при мечети Высший Исламский духовный колледж, способствовал строительству в Москве новых мечетей. Он наладил отношения с Юрием Лужковым и укрепил свои позиции в Москве. Во время чеченской войны Р.Гайнутдин одним из первых выступил с ее осуждением, чем повысил своей рейтинг среди мусульманской уммы России. В то же время его выступления не носили столь радикального характера, как соответствующие заявления лидеров ВКЦ. Неудивительно, что в глазах властной элиты он стал фигурой более предпочтительной. Дополнительную привлекательность главы Московского муфтията для кремлевских и правительственных чиновников обеспечивали его регулярные выступления против соединения ислама с политикой и настойчивое желание дистанцироваться от исламских партий и движений. Это выгодно выделяло Равиля Гайнутдина на фоне активистов ВКЦ, многие из которых не только пропагандировали единство ислама и политики, но и сочетали духовные посты с членством в тех или иных политических организациях мусульман.

В июле 1996 года по инициативе Р.Гайнутдина на базе Московского муфтията был создан противовес ВКЦ - Совет муфтиев России, общероссийская структура, которую также возглавил сам "хазрат Равиль". Одной из задач Совета была официально объявлена консолидация мусульманских религиозных деятелей. При этом по уставу Совета все работающие в его составе руководители духовных управлений автоматически становились сопредседателями Совета. Это делало новую структуру по-своему привлекательной, и многие имамы-члены ВКЦ вошли в Совет муфтиев.

Впрочем, это вовсе не означало, что распрям внутри мусульманского духовенства пришел конец. "Возникали и лопались коалиции, делались попытки перетянуть на свою сторону союзников конкурента. Отношения между духовными лидерами порою развивались по законам детектива. Часто приглашенный на какое-либо общественное или научное мероприятие священнослужитель, прежде чем дать согласие на участие, выяснял, будет ли там присутствовать его соперник. Для организаторов такого рода встреч головной болью становилась рассадка участников", - вспоминает в своей книге "Исламское возрождение в России" один из ведущих российских исламоведов Алексей Малашенко.

Серьезные разногласия в среде мусульманского духовенства возникли в период принятия федерального закона о свободе совести. Целый ряд имамов из состава ВКЦ выступили с критикой нового закона, считая его дискриминационным, в то время как Равиль Гайнутдин поддерживал его принятие на всех этапах прохождения. Позиция региональных священнослужителей была вполне объяснима: по новому закону религиозные организации получали статус юридического лица и пользовались всеми возможностями миссионерской, издательской и прочей деятельности лишь при двух условиях: их существования на конкретной территории не менее 15 лет или вхождения в состав централизованных организаций. Большинство же духовных управлений мусульман появилось после 1990 года, т.е. не имело обусловленного законом срока для регистрации. В то же время примыкание к какой-либо централизованной организации приводило к определенной зависимости и выглядело неприемлемым в глазах уже привыкшего к самостоятельности духовенства. Вскоре после того, как закон вступил в действие и стало ясно, что мусульманские организации трудностей с регистрацией не испытывают, дискуссии вокруг него в мусульманской среде практически сошли на нет.

Вопрос "Кто будет выступать от имени всех мусульман России?" остается актуальным и сегодня. Тем не менее определенные сдвиги в отношениях между мусульманскими лидерами произошли. На недавней, июньской, исламской конференции "Роль ислама в духовном возрождении России", организованной Московским муфтиятом, многие бывшие непримиримые враги мирно соседствовали за столом Президиума. Исключение составил лишь муфтий Талгат Таджутдин. Его отношения со столичным муфтием были напрочь испорчены еще в 1994 году, когда он попытался отстранить Равиля Гайнутдина от руководства Московской соборной мечетью во время проповеди в этой мечети. С тех пор сближения между двумя духовными авторитетами так и не произошло.

Между тем, на данный момент можно говорить о заинтересованности в единстве мусульманской уммы России с двух сторон. Раздробленность мусульманских организаций не дает им возможности занять то положение в российском обществе, на которое они претендуют и которое вполне соответствовало бы роли 20-миллионного мусульманского населения в жизни страны. Неудивительно, что значительную часть своего отчетного доклада на июньской конференции Равиль Гайнутдин посвятил критике внутримусульманской конфронтации и лоббированию идеи создания "единого координирующего мусульманского органа".

Невыгоден раскол между исламскими лидерами и власть имущим. Впереди парламентские и президентские выборы, и голоса мусульманской уммы могут сыграть в них не последнюю роль. Недаром упомянутую выше конференцию, проходящую ежегодно, впервые за пять лет посетил московский мэр Юрий Лужков. Он начал свое выступление словами "Слава Всевышнему" и пообещал мусульманам всяческое содействие при одном лишь условии: не проявлять экстремизма. Поспешили выступить со своими инициативами и коммунисты. Заместитель Г.Зюганова по фракции Виктор Зоркальцев, он же - руководитель думского комитета по делам религиозных организаций, впервые за прошедшую пятилетку вспомнил, что "в исламе есть четкая социальная доктрина, определенность", и предложил мусульманам оформить договора о сотрудничестве с МВД и Минобороны. Пока такие соглашения у силовых структур существуют только с Русской православной церковью.

Говорил о необходимости более тесного сотрудничества между мусульманскими религиозными объединениями и государственными органами и министр иностранных дел России Игорь Иванов. Присутствие на конференции чиновника такого масштаба было эксклюзивным. Оно означало явное признание роли российских исламских лидеров и желание на фоне косовского кризиса заручиться их поддержкой как внутри страны, так и на международной арене. Поддержкой, также возможной только при условии единства. Между тем, реакция российских исламских лидеров на события в Югославии единой вовсе не выглядит. Равиль Гайнутдин, как председатель Совета муфтиев, в первые же дни бомбежек поставил свою подпись под крайне жестким, антинатовским и просербским заявлением Межрелигиозного комитета России, то есть полностью солидаризовался с позицией властей. В то же время саратовский имам Мукаддас Бибарсов распространил по центральным масс-медиа собственное обращение. В нем осуждались бомбежки НАТО, но одновременно имам призывал прекратить развязанную СМИ антимусульманскую истерию, которая оскорбляет чувства российских мусульман и может вызвать межконфессиональную напряженность.

Так или иначе, во время июньской конференции требующееся "видимое" единство было властям продемонстрировано. Более того, прозвучала идея объединить российских мусульман вокруг празднования 1400-летия начала распространения ислама на территории России. Это, однако, не означает, что российская мусульманская умма стала действительно единой и ручной. Грядущая предвыборная кампания, скорее всего, преподнесет еще не один сюрприз и вполне может привести к новому расколу между мусульманскими лидерами. Откровенная близость Равиля Гайнутдина к Лужкову вряд ли понравится не только президентской администрации, но и регионалам. И если московский муфтий зайдет в поддержке мэра слишком далеко, Совет муфтиев начнет сыпаться как карточный домик.


Обсуждения