Книга Симона Кордонского "Циклы деятельности и идеальные объекты" вызвала столь противоречивые мнения, что уже за одно это заслуживает внимания. Но вот что особенно интересно: когда начинаешь вникать в рецензии - Ревекки Фрумкиной, Ильи Смирнова, Кирилла Якимца, Геннадия Копылова - и в книгу, потом сравнивать одно и другое, то возникает стойкое ощущение, что книжка Кордонского - про одно, а рецензии - про другое. Нет, конечно, рецензенты обращаются к тексту и обсуждают какие-то фрагменты и моменты оттуда, но чувство, что что-то главное, основное в этой книжке они упускают из поля зрения - преследовало меня от первой и до последней строчки. Преследовало до тех пор, пока я не догадался, что "линейный" подход к этой книге неверен, что к ней, в соответствии с названием и кредо автора, следует подойти "циклически". Именно, дочитав до конца, надо взять "Заключение" за новый исходный пункт (вообще, видимо, лучше сразу начинать чтение книги с "Заключения", которое само по себе читается как поэма...), перейти затем к "Введению" и далее, по тексту...

Первое, что тогда становится ясно - это ошибка в рамках, которую совершили практически все рецензенты. Неверно рассматривать труд Кордонского в рамках методологии науки - несмотря на то, что сам автор неоднократно на это провоцирует. Например:

"Очевидно, в обычной научной культуре и в методологии науки невозможно исследование циклов деятельности как циклов, поскольку понятийный аппарат науки и ее методологии принципиально линейно организованы. Счет, измерение, наблюдение, описание, эксперимент и другие процедуры научного исследования представляют естественные циклы как некие точки в искусственном линейном пространстве исследования, как линейные последовательности этих точек или как какие-то более сложные функции от результатов элементарных исследовательских действий". (Введение)

Сказанное - применительно к методологии науки - неверно и по факту ("циклически" функционирует и "нормальная наука" Т.Куна и "машина" научного предмета Г.П.Щедровицкого, хотя и в ином понятии цикла, чем у С.Кордонского), и по обоснованию. Линейность процедур исследования сама по себе не исключает возможности изучения циклических процессов - достаточно организовать их повторение соответствующим образом (иначе как в механике смогла возникнуть теория колебаний, например?); препятствовать могут лишь априорные линейные модели или линеаризация, что относится уже не к процедурам, но к онтологии объекта исследования (например, если брать методологию науки, то постулат кумулятивного роста знания). Для методолога это настолько очевидно, что непонятно даже, как это можно не понимать.

А вот что пишет автор об исходных различениях, на которых он предполагает построить все свое исследование, во "Введении":

"Базовые различения в работе, такие, как уровни организации и некоторые специальные отношения к ним, взяты из социального опыта. Я не пытаюсь обосновать существование описания, анализа и конструирования - как подходов к исследованию, и эмпирического, теоретического и аксиологического отношений к феноменам природы, а беру их как фактически существующие и пытаюсь рассмотреть формальные отношения между ними".

Сюда следовало бы добавить, что автор никак не определяет и не фиксирует содержание своих исходных понятий, как если бы они не были многозначными и по поводу этой многозначности не были написано множество монографий и статей. Не хочу сказать, что это было сделано автором умышленно, но если бы он все же как-то зафиксировал эти понятия, у него не удался бы целый ряд ходов - например, отождествление теоретического анализа с конструированием теоретического мира; соответственно, не удалось бы и замкнуть науку в четырех клетках "онтологической матрицы"...

Теперь - "как это делается":

"Объекты науки - в рамках развиваемой логики - вводятся в ткань исследования как отношения между методами исследования и уровнями организации знания. Переходы от эмпирического к теоретическому, опосредованные методами описания и анализа - при таком подходе, - интерпретируются мной как собственно исследование. Эти переходы, повторяясь, образуют циклы научного исследования, внутри себя сопряженные тем, что с одним объектом исследования (порожденным каким-либо фиксированным отношением между методами и уровнями организации знания) связывается пара отношений - переходов. Одно отношение объект исследования порождает, другое из существования объекта следует. Объекты исследования, таким образом, фиксируются отношениями исследования, а отношения в свою очередь конституируют объект. Поэтому в равной степени бессмысленны попытки исследовать отношения научного исследования помимо тех объектов, которые в них возникают, и исследовать объекты науки как самодостаточные реалии - вне тех отношений, только в которых они и существуют".

Все это было бы замечательно, если бы здесь не смешивались и не склеивались (отождествлялись) разнородные отношения и разные объекты.

Например, нетрудно заметить, что отношения, связывающее эмпирический и теоретический уровень в научном исследовании, в частности, "особь" и "таксон", или описание и анализ - "таксон" и "признак", - это одно, это настоящие отношения научной практики, а отношения "уровня" и "метода" в таблице Кордонского - суть всего лишь его исследовательский инструмент, строительные леса своего рода, фикции сравнительно с первыми. Путать же свой инструмент с объектом - это грубейшая методологическая ошибка. Автор игнорирует различение объекта и предмета в любой его трактовке. Традиционно объект в науке понимается как то, что существует само по себе, "естественным" образом, а предмет - это определенное исследовательское видение этого объекта. Да, методологией показано, что предполагать такое вот существование объектов науки - это "натурализм", наивное заблуждение научного сознания, что эти объекты полагаются особым действием и в особом отношении - но это отношение иного рода, чем исследовательские отношения науки.

Далее, при анализе собственно исследовательских отношений и процедур С.Кордонский систематически склеивает объект и знание об объекте, разные объекты (например, "объект оперирования" и "объект отнесения"), даже разные типы существования ("идеальный" и "реальный"). Отождествляется, например, живая эмпирическая особь и "особь" как результат описания, вообще склеиваются факт как состояние дел и факт как описание этого состояния дел. "Классификационное описание" также двоится: в одном месте дело касается эмпирического отнесения конкретной живой особи, или ее описания, к тому или иному таксону, что вполне укладывается в эмпирический уровень, а в другом - о построении (определении) на множестве описаний особей таксона как такового, это - теоретическая работа систематизации, при которой, вообще говоря, нет необходимости (да и невозможно) иметь дело с эмпирическими особями - теоретик работает с результатами полевых описаний. Заметим, что и сам Кордонский, решая своего рода классификационную задачу применительно к научным исследованиям, работает с описаниями работы физиков, биологов и т.д., а не с эмпирикой научной работы в этих областях. И тем не менее, автор говорит об отношении классификации как едином, склеивая указанные различения, причем - как отношении, связывающем два уровня его матрицы: "эмпирический" и "теоретический".

"В классификации устанавливается сходство между особями - эмпирическими объектами, но, как уже отмечалось, основание сходства, т.е. то, благодаря чему формируются таксоны, не рефлектируется. Основание сходства, его признаки выделяются на следующем этапе описывающего исследования, в особой процедуре объективации оснований классификации, при выделении признаков сходства".

Определения основания сходства, по логике таблицы, должны привести нас к аналитическому объекту, "признаку", расположенному на теоретическом уровне: "В результате объективации оснований классификации основание сходства приобретает свой особый носитель, становится признаком сходства: особи принадлежат к одному таксону, потому что имеют общие признаки." Однако тут же читаем: "Отношение объективации оснований классификации связывает теоретический уровень описания с анализом на эмпирическом уровне. Признаки особей в этом отношении и в соответствующей деятельности приобретают эмпирическое бытие, становятся аналитическими объектами". То есть автор отождествляет признак, "аналитический объект" в его же терминологии, расположенный на теоретическом уровне, с некой сущностью на эмпирическом уровне! В качестве примера: форму зубов как аналитический объект - с зубами конкретных особей, "зубы конкретных особей становятся для него эмпирическими объектами, таксонообразующими признаками"...

Наконец (а по тексту этот "наконец" наступает довольно быстро), когда читаешь: "Отождествление признаков и аналитических объектов правомерно только в методологическом плане. В практике исследований признаки и аналитические объекты сопоставимы далеко не во всех случаях", то ловишь себя на мысли, что попал в какое-то глупое положение, что сунулся с методологическим уставом в монастырь, жизнь в котором организована совсем иным образом. То есть, что перед тобой - работа вовсе даже не по методологии науки.

А что же это такое?.. И вот тут уже никак не обойтись без обращения к "Заключению", которое, точнее, называется "Заключение: эмпирический анализ, или рынок" и настолько все ставит на свои места, что его хочется цитировать и цитировать:

"Отношение "анализ на эмпирическом уровне" - общее для всех форм деятельности. Однако оно объективировано по-разному: в зависимости от того, к каким циклам относится. В науке это аналитические объекты, в политике и быту - ценности, в экономике - деньги, в технологии - элементы (детали) конструкций. Эти аналитические членения эмпирического уровня организации реальности изначально (в момент возникновения) не связаны друг с другом..."

"С моей точки зрения, анализ на эмпирическом уровне составляет содержание рынка, т.е. эпифеномена - внешнего по отношению к собственно деятельностям непосредственно наблюдаемого процесса сопоставления и взаимооценки аналитических членений реальности. При этом аналитические объекты науки оцениваются и включаются в политическую и обыденную реальности, ценности связываются с потребностями, становясь элементами экономической жизни..."

Посмотрим на матрицу: анализу на эмпирическом уровне отвечают так называемые "архетипы" или "теоретические миры", а в методологии самого автора - номенклатура "идеальных объектов", собранная и расфасованная по разным ячейкам одного единого ящика с названием "Полная структура объективированных отношений между уровнем исследования и специализацией исследователя".

Исходный замысел базовых расчленений на "эмпирическое", "теоретическое", "описание" и "анализ" и построения на них матрицы получает теперь смысл представления научной деятельности как рынка, где каждому отношению соответствует свой "объект", а объекту - "отношение" (как в отношениях обмена или купли-продажи). Матрица "уровни - методы" решает задачу специфической деконструкции науки. Причем, матрица деконструкции дополнена еще и такими постулатами:

"1. Нет науки вообще, вне (или над) конкретных наук...

2. Не существует "научного" уровня исследования как некоей отдельности. Научность в представлении объектов исследования появляется при номинальном разделении теоретического и эмпирического...

3. Не существует "научного" метода исследования как отдельного вида деятельности. Научная деятельность проявляется как феномен при разделении описания и анализа..."

Деконструкция приуготовляет науку в теоретическом анализе С. Кордонского к обнаружению, а в практическом плане - к введению рыночных отношений. В рассмотренном выше таксономическом цикле "особь" обменивается на "таксон", "таксон" - на "признак", а "признак" - на "особь". В общем, "товар - деньги - товар". Научное открытие, с этой точки зрения, есть обнаружение нового отношения, объективация которого может способствовать расширению существующего "научного производства" или организации "нового дела".

И вот что во всем этом примечательно: собственно механизм объективации отношений и замещения одними объектами других в научных исследованиях был рафинировано отрефлектирован и филигранно, с множеством тонких различений, прописан задолго до Кордонского в работах Московского методологического кружка (Г.П.Щедровицкий, Н.Г.Алексеев, В.М.Розин, В.А.Лефевр, И.С.Ладенко и др.), но Кордонский, взяв за основу гораздо более грубые схемы, спроецировал их в социологию, в некий вариант экономической социологии. Потому, кстати, вполне закономерно, что в его таблице на определенном этапе вместо "методов" появляются "научные специалисты", причем как вполне рыночные субъекты...

"Рынок при такой его идентификации является необходимым интегрирующим атрибутом реальности, расчлененной на науку, социальную жизнь, экономику, технологию. ... При таком подходе невозможно выделить собственно рыночные отношения, поскольку рынок представляет собой сочетание фрагментов бытовой, политической, классификационной, экспериментальной, экономической, технической и технологической деятельностей, которые связаны с эмпирическими аналитическими членениями, либо порождая их, либо вытекая из их существования".

Вот так: рынок - необходимый интегрирующий атрибут самой реальности - не больше и не меньше! То есть, все, в сути своей, - рынок.

"Естественно, что при таком определении рынка нет смысла говорить о рыночной (или нерыночной) экономике, какой-то отдельной рыночной деятельности и пр. Существуют научная и социальная, экономическая и техническая деятельности, которые специфичным образом сопрягаются друг с другом, формируя непрерывно изменяющуюся структуру анализа на эмпирическом уровне, называемую рынком. Рынок возникает неизбежно вследствие дифференциации форм деятельности друг от друга, и рынок сужается при естественном или искусственном сопряжении деятельностей, как это произошло в СССР из-за силового отождествления экономической и социальной деятельностей. Рынок не может исчезнуть, но может приобрести необычные (скрытые) формы, такие как административный рынок"

"Странность циклов", в которых Г.Копылов ищет у С.Кордонского механизм самообоснования науки - и не находит, получает свое объяснение: это - циклы рыночного обмена, циклы создания научно-рыночной "стоимости" (со всеми отсюда вытекающими...). Понятно и негативное отношение автора к "конструктивизму" и системному подходу - ведь они только тем и занимаются, что "сопрягают деятельности", а значит, препятствуют рынку.

Вывод ясен: перед нами - не методология, но социология науки, причем социология специфически либералистская. Пятнадцать лет назад, работая над данным текстом, С.Кордонский сознательно, или, быть может, медиумически неосознанно, выразил пропитавшую тогда все и вся в СССР атмосферу идей либерализма, почти религиозного упования на рынок и демократию, в своеобразном варианте социологии науки (и не только науки). Сегодня, когда идеология и политика либерализма в России потерпели реальный провал, эта книга выступает в качестве попытки онтологической реабилитации либерализма.

• Хвалебная рецензия Ревекки Фрумкиной.
  
• Ругательная рецензия Ильи Смирнова.
• Философский трактат Кирилла Якимца на ту же тему
  
• Методологический наезд Геннадия Копылова.
  
• С.Г.Кордонский. Циклы деятельности и идеальные объекты.
  
  
• С.Г.Кордонский. Циклы деятельности и идеальные объекты.
  Читать.