Мнение о том, что реальность - социально обусловленная конструкция, представляется многим определенно странным; и тем не менее, подобный взгляд вряд ли способен кого-нибудь удивить. Многие неистово отрицают, что нечто становится правдой только благодаря нашей вере в это, но в то же время охотно соглашаются, что нечто становится правильным только благодаря нашей вере в то, что оно правильно. Точка зрения, согласно которой вера может определять правильность или неправильность какого-либо действия, известна как "субъективизм", или "релятивизм". Несмотря на популярность такого подхода к этике, среди профессиональных моралистов ее сторонников, пожалуй, меньше, чем креационистов среди профессиональных биологов. Почему? Потому что субъективизм несовместим с этическими теориями. Чтобы понять это, следует немного разобраться в теории и природе теоретизирования на тему этики и морали.

Одним из центральных вопросов этики является вопрос о том, что именно делает некое действие правильным. Этические теории пытаются ответить на этот вопрос путем идентификации черт, отличающих правильное действие от неправильного. Таким образом, их задача - определить, что общего имеют между собой все правильные действия. Другими словами, они пытаются идентифицировать логически необходимые и достаточные условия, которые делают действие правильным.

Этические теории имеют дело с нашими продуманными моральными суждениями, а также с нашим моральным опытом - это тот фактический материал, который данные теории призваны объяснять. Любой человек высказывает моральные суждения, все мы участвуем в спорах на тему морали, и каждый из нас время от времени поступает аморально. На этих фактах должна основываться любая адекватная теория морали. Если теория санкционирует очевидно аморальные действия, если она отрицает наличие существенных расхождений между людьми по вопросам морали, а также если она утверждает, что мы никогда не поступаем аморально, то есть веские основания считать такую теорию ошибочной.

Кроме того, этическая теория должна быть применима на практике - она должна помогать нам разрешать возникающие перед нами моральные дилеммы. Мы нуждаемся в адекватной этической теории, потому что мы хотим поступать правильно. Если этическая теория не дает нам конкретных указаний относительно поведения в конкретных ситуациях, она не отвечает одному из основных требований, предъявляемых к этической теории.

Субъективизм

Субъективизм утверждает, что правильным тот или иной поступок делает убежденность человека в том, что этот поступок является правильным. Несмотря на то, что субъективизм, как кажется, прекрасно поддерживает равноправие (ведь, согласно этой теории, уравниваются в правах любые моральные суждения), он все же имеет некоторые странные последствия. Во-первых, субъективизм предполагает, что любой человек морально непогрешим. Если мы верим в то, что все наши поступки правильны, или одобряем их, - это означает, что мы не можем сделать ничего дурного. Но такое утверждение не может быть правильным. Предположим, Гитлер верил в то, что евреев надо уничтожить. Согласно субъективистской точке зрения, из этого следует, что истребление евреев было правильным. Предположим, Сталин верил в то, что политических противников следует убивать. Субъективизм санкционирует любое действие в том случае, если человек, осуществляющий это действие, одобряет его или верит в то, что оно правильно. Однако то, что делали Гитлер и Сталин, было неправильно, даже если они сами были убеждены в обратном. Итак, вера в правильность какого-либо действия еще не означает, что действие правильно.

Субъективизм не только утверждает моральную непогрешимость любого человека, но фактически признает практически невозможным существование между людьми разногласий относительно моральных вопросов. Предположим, Джек утверждает, что гомосексуализм - это хорошо, а Джил придерживается обратной точки зрения. На первый взгляд можно подумать, что Джек и Джил не согласны друг с другом. Но, с позиций субъективного релятивизма, такое заключение будет ошибочно. Ведь Джек утверждает, что убежден в том, что гомосексуализм - это хорошо, в то время как Джил заявляет, что убеждена, что гомосексуализм - это плохо. Занимаемые Джеком и Джил позиции нельзя считать конфликтующими друг с другом, поскольку ни одно из утверждений не противоречит другому. Для того чтобы Джил была не согласна с Джеком, ей следовало бы утверждать, что Джек не убежден в том, что гомосексуализм - это хорошо. Между тем, трудно представить себе ситуацию, в которой Джил могла бы сделать подобное заявление, поскольку, вероятнее всего, никто так хорошо не знает убеждений Джека, как сам Джек.

Таким образом, субъективизм не отвечает требованиям, предъявляемым нами к адекватной этической теории: он санкционирует очевидно аморальные действия, предполагает, что люди морально непогрешимы, и отрицает возможность существования существенных расхождений между людьми по вопросам морали. Поскольку субъективизм несовместим с нашими моральными суждениями и с имеющимся у нас моральным опытом, он не может рассматриваться в качестве приемлемой этической теории.

Культурный релятивизм

Когда мы говорим о каком-либо действии, что оно правильно, - это означает не только нашу убежденность в правильности этого действия. Что же тогда это означает? Многие полагают, что таким образом мы передаем убеждения, доминирующие в нашей культуре.

Наши моральные убеждения имеют тенденцию отражать культуру, в которой мы воспитаны. Например, если мы выросли в Индии, мы можем считать морально оправданным сожжение живьем вдовы на погребальном костре ее усопшего мужа. Если мы воспитывались в Сирии, мы можем верить в моральную оправданность многоженства. Если нам довелось вырасти в Судане, мы можем полагать морально допустимым хирургическое удаление клитора у молодых женщин. Если же мы воспитывались в Америке, мы, напротив, будем считать все вышеперечисленные практики морально недопустимыми. Поскольку люди, воспитанные в разных культурах, имеют различные моральные установки, вывод о том, что мораль связана с культурой, представляется неизбежным.

В отличие от субъективизма, культурный релятивизм не предполагает моральной непогрешимости человека. Однако эта теория предполагает моральную непогрешимость культуры. Поскольку моральный кодекс формируется культурой, культура не может ошибаться.

Однако признание моральной непогрешимости культуры означает, что моральные воззрения, не совпадающие с установками какой-либо культуры, не могут быть правильными. Социальные реформаторы не могут выступать против одобряемых социумом практик, потому что если эти практики поддерживает общество, то они верны. Если общество, к примеру, приемлет рабство - значит, рабство морально оправдано. Любой, кто думает иначе, просто ошибается. Следуя логике культурного релятивизма, следует признать, например, что, выступая за отмену рабства, Уильям Ллойд Гаррисон занимал аморальную позицию. Мы, однако, так не считаем. Мы полагаем, что институт рабовладения аморален, даже если его поддерживала наша культура. Поскольку культуры нельзя считать морально непогрешимыми, поскольку они могут санкционировать аморальные действия, культурный релятивизм нельзя признать корректной этической теорией.

В отличие от субъективизма культурный релятивизм не отрицает возможности существования каких бы то ни было разногласий по моральным вопросам. Поскольку индивидуум может ошибаться относительно того, что одобряет и чего не одобряет общество, возникает вполне законное основание для дискуссий по вопросам морали. Однако, поскольку все действия, одобряемые социумом, являются правильными, любой подобный спор должен сводиться к тому, что одобряется, а что не одобряется обществом. Например, люди, спорящие о моральной оправданности абортов, должны, в сущности, спорить о том, одобряет ли аборты общество. Правдоподобна ли такая ситуация? Неужели люди, спорящие о моральной стороне абортов, на самом деле спорят о том, что принимает и чего не принимает общество? Может ли вопрос об абортах быть решен при помощи опроса общественного мнения? Разумеется, нет. Отсюда понятно, что культурный релятивизм, так же как и субъективизм, несовместим ни с нашими моральными суждениями, ни с имеющимся у нас моральным опытом.

Даже если признать, что культурный релятивизм может указать убедительные причины существования этических разногласий, он не может считаться адекватной этической теорией, поскольку не может служить практическому разрешению этих разногласий. Культурный релятивизм не поможет нам решить многих нравственных дилемм, потому что определить принадлежность того или иного индивидуума к той или иной культуре, как правило, довольно сложно. Вообразите, что вы негр, по вероисповеданию иудей, а жить вам ко всему прочему выдалось в Баварии во времена гитлеровского режима. К какой культуре вы в таком случае принадлежите? К негритянской? К иудейской? К баварской? Или, может быть, к нацистской? Каждый из нас по частицам впитывает в себя множество разных культур, и установить, какая из этих культур является основной, зачастую весьма непросто. Если же мы не можем с точностью указать на свою принадлежность к какой-либо одной культуре, культурный релятивизм не может служить средством для решения наших моральных проблем.

Если культурный релятивизм имеет столько недостатков, почему же он так популярен? Отчасти это объясняется тем, что, по мнению многих людей, он проповедует терпимость. Антрополог Рут Бенедикт, например, полагает, что, руководствуясь принципами культурного релятивизма, "мы придем к более реалистической социальной вере, приняв как новую основу для терпимости сосуществование и равную ценность различных моделей жизни, которые человечество создало для себя из сырого материала собственного бытия"¹. Однако эксплицитное признание правоты культурного релятивизма на том основании, что он проповедует терпимость, подразумевает в то же самое время имплицитное признание того факта, что терпимость является некой абсолютной ценностью. Но если существуют абсолютные ценности, то культурный релятивизм ошибочен.

Максимум, что может с уверенностью утверждать культурный релятивист, - так это, что его культура ценит терпимость. Но для других культур терпимость, может быть, не столь и ценна. В самом деле, фундаменталисты всех мастей крайне нетерпимо относятся к любому, кто не разделяет их точку зрения. С позиций же культурного релятивизма их нетерпимость получает моральное оправдание. Таким образом, любая попытка оправдать культурный релятивизм, апеллируя к его толерантности, обречена на провал.

Другая причина популярности культурного релятивизма - в том, что это, по всей видимости, едва ли не единственная этическая теория, согласующаяся с антропологическими свидетельствами. Однако неадекватность культурного релятивизма позволяет предположить, что такой вывод также ошибочен. Чтобы понять, почему это так, следует более подробно остановиться на предлагаемых антропологами доказательствах.

Доказательства антропологов

В соответствии с антропологическими аргументами в пользу культурного релятивизма, существование различий в моральных оценке одних и тех же действий представителями различных культур позволяет сделать вывод об отсутствии универсальных моральных норм. Однако факт наличия разногласий по вопросам морали сам по себе не может служить доказательством отсутствия абсолютных моральных ценностей. Такое заключение может быть сделано только при наличии ряда других допущений. Эксплицируя эти допущения, мы сможем проверить на прочность антропологическую защиту культурного релятивизма. Вот один из возможных способов антропологической аргументации.

1. Представители различных культур дают различную моральную оценку одним и тем же действиям.

2. Если представители различных культур дают различную моральную оценку одним и тем же действиям - значит, они руководствуются при этом различными моральными нормами.

3. Если представители различных культур руководствуются различными моральными нормами - это означает, что единых моральных норм не существует.

4. Следовательно, единых моральных норм не существует.

Такое доказательство выглядит убедительно, поскольку выводы следуют из посылок. Вопрос в том, правильны ли сами посылки. Посылка 1, безусловно, справедлива, поскольку была многократно подтверждена антропологическим изысканиями. А как насчет посылки 3? Согласно ей, если люди имеют различные мнения относительно того, что делает действие правильным, то ответа на вопрос "Что делает действие правильным?" не существует вообще. Однако в данном случае вторая часть утверждения не следует из первой. Сам по себе факт несогласия людей по какому-либо вопросу не означает, что ни одна из спорящих сторон не может быть права.

Между тем, посылка 3 - не единственное слабое звено в приведенной аргументации. В посылке 2 утверждается, что люди, имеющие различные мнения относительно моральной оценки какого-либо действия, неизбежно проповедуют различные моральные нормы. Другими словами, в посылке 2 сказано, что различие в моральных оценках является неизбежным следствием различия моральных норм. Однако моральная оценка может зависеть не только от моральных норм.

Чтобы сформировать в некоторой ситуации моральную оценку, исходящую из моральных норм, нам необходимо также иметь представление о фактах, из которых складывается эта ситуация. Без этой информации мы не сможем произвести никакой моральной оценки. Поэтому формула моральной оценки некоего явления может быть представлена в следующем виде:

моральные нормы + представления о фактах = моральная оценка.

Поскольку на формирование моральной оценки явления влияет не только приверженность каким-либо моральным нормам, нельзя утверждать, что различие моральных оценок является следствием различия моральных норм. Любые различия в моральной оценке ситуации могут быть также следствием различия представлений о фактах, из которых складывается оцениваемая ситуация.

Некоторые антропологи полагают, что довольно часто дело обстоит именно таким образом. Вот что пишет по этому поводу Соломон Эш:

"Принято считать, что различная оценка одного и того же действия автоматически является свидетельством существования различных принципов, исходя из которых производится оценка. Из приведенных выше примеров видна ошибочность такой интерпретации. ...Антропологические свидетельства не могут служить доказательством правомерности релятивизма. Нам ничего не известно об обществах, презирающих храбрость и превозносящих трусость, равно как и о культурах, в которых великодушие было бы признано пороком, а неблагодарность - добродетелью. Можно предположить, что отношения между оценкой и значением носят скорее инвариантный характер"².

Согласно Эшу, представители различных культур приходят к различным моральным суждениям не потому, что имеют различные воззрения на природу морали, а потому, что по-разному видят природу реальности.

Возьмем споры вокруг абортов. "Защитники жизни" полагают, что делать аборты неправильно, а "защитники свободного выбора" - что правильно. Означает ли это, что две названные группы людей имеют различные представления о природе морали? Нет. Ведь и те и другие, безусловно, осуждают убийство. Просто они по-разному понимают, что такое плод. Одни считают, что его можно убить, а другие - что нет. Таким образом, в данном случае речь идет о различном понимании природы плода, а не моральной оправданности убийства. Поскольку моральная оценка действия формируется как моральными нормами, которых придерживается оценивающий, так и имеющимися у него представлениями о реальности - различия моральных оценок совсем не обязательно подразумевают наличие различий моральных норм.

Несмотря на то, что споры по вопросам морали до сих пор широко распространены, все же представляется очевидным, что человечество идет по пути морального прогресса. Было запрещено рабовладение, женщины получили избирательные права, а дельфинов взяли под защиту. Однако все эти достижения можно считать прогрессом, только если допустить существование неких универсальных моральных норм, единых стандартов, в соответствии с которыми мы можем судить наши действия и поведенческие проявления. Если же таковых стандартов не существует, у нас нет никаких оснований думать, что сейчас положение улучшилось по сравнению с тем, что было раньше. Таким образом, лучшее объяснение того факта, что мы достигли определенного морального прогресса, - это наличие универсальных моральных норм.

Откуда же взялись эти общие для всех нормы? Никто, даже Господь Бог, не может придать тому или иному действию статус правильного, просто поверив в то, что оно таковым является. Многие люди, включая основателей нашего государства, верили в то, что моральные нормы самоочевидны и не нуждаются в доказательстве!

"Мы принимаем эти истины как самоочевидные", - провозглашает Декларация Независимости. Самоочевидной является истина, понимание которой становится для человека ее доказательством. Возьмем, например, утверждение, что нечто, имеющее форму, обладает также размером. Если вы понимаете это утверждение - если вам известно, что такое форма и что такое размер, - вы поверите в ее истинность. И для подкрепления этой веры вы не нуждаетесь ни в каких дополнительных доказательствах. Самоочевидной истину делает ненужность дальнейших доказательств ее истинности. Такие истины представляют собой доказательство самих себя.

Широко распространено мнение о том, что самоочевидные истины встречаются в логике. Например, утверждение о том, что любая вещь идентична самой себе. Но существуют ли самоочевидные истины в морали? Рассмотрим такое утверждение: "Излишнее страдание неправильно". В этом утверждении не сказано, что страдание неправильно или что никто не страдает больше, чем нужно. Сказано только, что если кто-либо страдает больше, чем нужно, - это неправильно. Для каждого, кто понимает, что такое страдание и что такое неправильно, эта истина будет самоочевидной.

Если вы не верите в справедливость этого утверждения, вам предстоит доказать обратное, приведя контрпример. Если же вы не можете этого сделать - если вы не можете указать на ситуацию, в которой излишнее страдание справедливо, - значит, ваше мнение об ошибочности этого утверждения иррационально, поскольку у вас нет достаточно веских его доказательств.

Среди этических истин существует несколько самоочевидных. Среди них, например, утверждения, что к равным следует относиться одинаково или что не вызванное необходимостью уничтожение ценностей неправильно. Эти принципы не формируют общей теории морали, поскольку они не определяют неких общих свойств, присущих исключительно одним только правильным действиям. Но они могут рассматриваться в качестве неких предельных условий, которые должна принимать любая этическая теория. Если же этическая теория допускает нарушение одного или более этих принципов, как делает субъективизм или культурный релятивизм, - она не может считаться приемлемой.

Примечания:

¹ Ruth Benedict. Patterns of Culture. - New York: Pelican, 1934. - P.257.

² Solomon Asch. Social Psychology. - Englewood Cliffs: Prentice-Hall, 1952. - P.378-379.

Free Inquiry
Перевел Илья Кун