Русский Журнал
СегодняОбзорыКолонкиПереводИздательства

Новости | Путешествия | Сумерки просвещения | Другие языки | экс-Пресс
/ Вне рубрик / Другие языки < Вы здесь
Смерть. Кремировать или развеять прах
Дата публикации:  22 Марта 2002

получить по E-mail получить по E-mail
версия для печати версия для печати

В этом году смерть достигла небывалого размаха. Нью-Йорк, Вашингтон, Кабул, жестокие сцены убийств и насилия в Италии и за ее пределами. Смерть, постоянно идущая с нами по жизни, смерть, присутствие которой мы часто не замечаем, оказалась ближе и страшнее, словно бросая вызов своей реальностью и вездесущностью, волоча за собой шлейф вопросов, на которые нет ответа, - смерть стала повседневной реальностью. Вместе со смертью пришли боль и горе, усиливает которые страх, а страх, в свою очередь, рождает боязнь и тревогу. Смерть и ее угрозы стали страшнее, будто она вновь решила напомнить о своей власти, изгнанная из нашего бездумного общества и нашей культуры, которая, не зная как относиться к смерти, предпочитает делать вид, что ее просто нет.

На окраинах общественного сознания 1

В доиндустриальном обществе смерть была составной часть жизненного опыта, живые сталкивались с ней непосредственно. Дети были свидетелями того, как пожилые и старые люди болеют и умирают у себя дома, разговаривали с умирающими, видели тела покойных, участвовали в домашнем трауре, просто и почти буднично переживая в семейном кругу уход родных, они узнавали о собственной смерти. В индустриальном обществе отношения со смертью радикально изменились. Телевидение, радио и печать день изо дня сообщают о гибели тысяч людей по всему свету, и в то же время человек все реже сталкивается со смертью лицом к лицу. В ходе одного из недавних исследований в США обнаружили, что пятнадцатилетний подросток, в среднем успевающий за свою жизнь увидеть на телеэкране 15000 трупов (в документальных и художественных фильмах, новостях и т.д.), как правило, ни разу не видит "настоящего" покойника. 2 Смерть препоручили больницам, домам для престарелых, похоронным агентствам. Мы стремимся стереть ее из нашей жизни, сделав смерть незначимой для культуры и невидимой для общества. Поэтому стариков и доживающих свои дни больных отделяют от здоровых, чтобы оградить живых от неудобств, связанных со старостью и физической деградацией, избавить от малоприятного столкновения со смертью и неизбежной тревогой за самих себя, которую испытывает человек, наблюдающий уход из жизни другого человека. Непосредственно мы сталкиваемся только с насильственной смертью - в автомобильной аварии или катастрофе, и со смертью наших близких. Доминирующая культура цензурирует само понятие смерти, внушает нам мысль о том, что смерть - не более чем несчастный случай, техническая оплошность, пытаясь стереть ее из общественного сознания, а если уж не удается совсем забыть о существовании смерти, отметить ее приход похоронной церемонией, которая, как и всякое театрализованное представление, должно укрепить живых в убеждениях, излагаемых в подобающих обстоятельствам речах.

В англосаксонских странах дело дошло до возникновения и процветания mortuary science, похоронной науки. Ее задача - помочь людям, тяжело переживающим уход дорогого человека, выйти из этого эмоционального состояния, болезненного, тревожного, связанного с чувством потери, вины и душевным непокоем. Фирма берет на себя все заботы: от устройства похорон до бальзамирования трупа, от макияжа покойного до особых психологических методов, помогающих родственникам и друзьям усопшего избежать лишних переживаний. "Наука" эта, кроме того, учит употреблять эвфемизмы, избавляющие от неприятной необходимости произносить такие слова, как "труп", "останки", "положить в гроб", "похоронить", чтобы даже на речевом уровне запрятать подальше отвратительную реальность смерти. Понятно, что вокруг этой "науки" крутится немалый бизнес и немалые финансовые интересы.

Для истории подобный подход к смерти отнюдь не нов, честь его изобретения принадлежит не нашему обществу. Новым, если можно так сказать, является видение смерти, на котором он основывается. "В прошлом отторжение смерти было связано с интеллектуальными поисками отдельных течений мысли, сегодня это отторжение скорее связано с практикой, обусловленной самой структурой индустриального общества; эта практика определяет и задает отношение массы людей к смерти. [...] У мыслителей, живших незадолго до нас и испытавших на себе влияние примата субъективного сознания, смерть проявляет абсурдность человеческой доли, в столкновении с ней отторжение превращается в бунт - вспомним хотя бы произведения Камю и Мальро. И все же в них человек глядит смерти в лицо, принимает ее всерьез, хотя и не способен найти никакого выхода. По-видимому, сегодняшнее отношение к смерти вытекает из неумения решить проблему смерти, характерного для буржуазного общества, пропитанного духом просвещения и рационализма. Эта неумение выливается в найденную модель поведения, избавляющую человека от необходимости задаваться вопросом о смерти и позволяющую вести себя так, чтобы ее абсурдность вовсе его не затрагивала."3

Как писал Серджо Дживоне после событий 11 сентября, "мы решили, будто для того, чтобы победить смерть или хотя бы перестать ее бояться, достаточно вытеснить ее из сознания, отдалить от нас, отвести взгляд от реальности, которая рискует показаться нам, сверхцивилизованным людям, мерзкой и отвратительной. Смерть нам за это с размахом (и справедливо) отомстила. Она обрушивается на человека абсолютно случайно и беспричинно: оттого-то она еще страшнее, еще ужаснее, еще неприемлемее. О ком можно сказать, как надеялся Рильке, что к нему пришла "его" смерть? Что в смерти человек нащупал путь, пусть самый тяжелый и горький, позволяющий обрести ясность в самом себе, свести счеты с собой и со своей жизнью? Каким далеким кажется прекрасное определение, данное Св. Франциском: "Сестра наша Смерть". Мы стерли из памяти даже образ смерти, и теперь, когда мы не в силах ее обрисовать, смерть стала не нашим делом. Тем паче не нашей сестрой. Теперь вопрос формулируется иначе: если смерть нам больше не сестра, во власти какой темной силы мы находимся? Если смерть больше не тень, сопровождающая нашу жизнь и принимающая ее в конце, как принимает сестра, на что нам остается надеяться?"4.

Итальянский закон о кремации и развеянии праха

Высказанные соображения выстраивают культурный контекст, в котором следует читать закон, "упорядочивающий практику кремации и развеяния праха во исполнение воли покойного"5. Это закон изменяет статью 411 Уголовного кодекса и постановляет, что "развеяние праха покойного с разрешения официального лица, принятого на основании волеизъявления усопшего, не является преступлением" и что "развеяние праха позволяется осуществлять исключительно на специально отведенной территории внутри кладбищ, на природе или в частных владениях; развеяние праха в частных владениях должно проводиться на открытом воздухе, с согласия владельцев и в любом случае не должно способствовать осуществлению действий с целью наживы; осуществлять развеяние праха в населенных пунктах запрещено; развеяние праха в море, в озерах и реках разрешается на территориях, свободных от плавучих средств и рукотворных объектов".

Правомерно ли рассматривать эти положения как переворот в культуре? Одна крупная газета задала этот вопрос Ремо Бодеи 6, который считает новый закон не переворотом, а проявлением культуры, в которой мы живем. Заметим, что пизанский философ и публицист называет себя "неисправимым приверженцем нецерковной морали", соглашаясь с девизом, начертанным по воле одного древнеримского солдата на его надгробии: "Credo certe ne cras", то есть "Я твердо верю в то, что завтра не наступит". По мнению Бодеи, "вера в бессмертие души и воскресение связана с характерным для христианства принципом индивидуализации, согласно которому индивидуум остается самим собой и после земной смерти. Отказ от захоронения останков указывает на снижение значимости индивидуума". Сегодня "человек умирает в одиночестве, в больничной палате, и по сути ничего впечатляющего в этом нет. В создавшемся одиночестве может родиться стремление к отрицанию самого себя или распространиться "экологистское" убеждение, будто с развеянием праха, личность человека сливается с природой. Кроме того, кремация нередко воспринимается как волшебство, способное противостоять разложению плоти: человеку свойственно испытывать отвращение перед отсутствие формы, перед распадом".

Истинная причина, куда более веская, чем доводы "любителей природы", заключается в восприятии сегодняшней жизни человека как единственной. "Дух современности проявляется в желании сделать мир осмысленным, в желании жить полной земной жизнью, не нуждающейся в мире ином. Для христиан война и насилие, страдание и несчастье - испытания, за которые вознаградит Господь. Нецерковный человек, придерживающихся левых убеждений, начиная с якобинцев и до наших дней, готов переносить жизненные тяготы ради потомков". Сегодня "исчезло понятие об искуплении, о том, что из боли и страданий родится лучшая жизнь, для нас - в загробном мире, для наших потомков - на земле". Наконец, "если правда, что "как жил, так и умрешь", раз жизнь стала рутиной, рутиной стала и смерть. Нынче "часовни", где останавливались помолиться за упокой души, свелись к надписям и веночкам на обочине дорог; смерть воспринимается как несчастный случай, злая случайность. Одиночество начинается задолго до смерти". Бодеи прекрасно обрисовал путь, пройденный современной культурой от размывания смысла христианских эсхатологических истин к утверждению незначимости индивидуума; переход от погребения к кремации - прекрасная тому иллюстрация. По христианской символике тело покойного вручается земле, чтобы разложиться и ожить в последний день. Как деньги кладутся в банк, чтобы потом получить их обратно с процентами, так христиане доверяли и продолжают доверять свое тело земле, как кладовой, веруя в то, что вновь обретут его в день, известный одному Господу. Обряд кремации и развеяния праха содержит иную символику, отражающую иное понимание судьбы человека в современной культуре.

Об отношении Церкви к кремации

Позиция Церкви в отношении кремации изменилась. Действующий Кодекс канонического права несколько смягчил постановления Кодекса 1917 г., уточнив статью can. 1203, ╖ 2, запрещавшую кремацию, и статью can. 1240, ╖ 1, 5╟, запрещавшую церковное захоронение останков лиц, просивших их кремировать. Действующий Кодекс 1983 г. постановил (can. 1176, ╖ 3:) "Церковь настоятельно советует сохранять благой обычай хоронить тела усопших; однако не запрещает кремацию, если она не была избрана по причинам, противным христианскому учению". Это решение восходит к постановлению Piam et constantem, принятому 5 июля 1963 г. во время Второго Ватиканского Собора. Процитируем наиболее примечательные отрывки 7.

"Церковь всегда стремилась прививать благой обычай хоронить тела усопших, сопровождая его обрядами, призванными подчеркнуть символическое и религиозное значение, и выносила канонические наказания тем, кто противится столь спасительной практике; особенно если сопротивление порождалось настроениями, противными христианским обычаям и церковной традиции, и возбуждалось духом отступничества со стороны тех, кто предлагал заменить захоронение останков кремацией в знак решительного отказа от христианских догм и, в первую очередь, учения о воскресении мертвых и бессмертии души. Подобное намерение было субъективным фактором, возникшим в душах сторонников кремации, и не было объективно связано с самой кремацией, по сути, превращением трупа в пепел, которое, с одной стороны, не затрагивает душу и не препятствует божественному всемогуществу воссоздать тело, и, с другой, не содержит в себе и само по себе объективного отрицания этих догм. Следовательно, речь не идет о вещи плохой по своей сути и как таковой противной христианской вере. Церковь всегда осознавала это, что явствует их того, что при определенных обстоятельствах, то есть когда о кремации трупа просили с честной душой и на веских основаниях, особенно общественного свойства, она, как правило, дозволяла кремацию. Подобное изменение в настроениях, подкрепляющееся часто повторяющимися обстоятельствами, препятствующими захоронению, объясняет то, что в последнее время к Святому Престолу постоянно были обращены настойчивые мольбы, призывающие смягчить церковную дисциплину в отношении кремации, о которой сегодня часто просят не из ненависти к Церкви и к христианским обычаям, а по гигиеническим, экономическим или иным причинам, общественного или частного свойства".

За изложением основных положений доктрины следуют пасторское постановление в четырех параграфах: рекомендуется сохранять традицию захоронения тел верующих и прибегать к кремации лишь в случае крайней необходимости; при этом сама по себе кремация не запрещается, если за ней не скрыто отрицание истинной веры из ненависти к Церкви; выбор кремации не может быть достаточным основанием в отказе в публичном совершении таинств и заупокойной мессы, за исключением лиц, просящих о кремации из вражды к Церкви и к вере; чтобы, в соответствии с духом Церкви, воспитать у верующих предпочтение захоронения, не следует совершать церковный обряд похорон и служить заупокойную мессу в местах проведения кремации и не следует сопровождать туда покойного. По последнему пункту в постановлении Ritibus exsequiarum от 15 августа 1969 г. уточнялось, что обряды, которые принято совершать в кладбищенской капелле или у могилы, дозволено свершать и в зале крематория, если подобные действия не будут сопровождаться скандалом и демонстрацией равнодушия к вере 8. В общем, Церковь допускает кремацию и не требует для ее оправдания веских оснований, но отдает предпочтение захоронению, более соответствующему вере в воскресение и причитающемуся телу почитанию, напоминая, что и сам Господь был похоронен.

В чем на самом деле заключается проблема

Рассмотрев занятую Церковью четкую позиции, обратимся к верующим. На самом деле, проблема заключается не в том, что человек может или обязан выбирать между захоронением и кремацией, между сохранением и рассеянием праха, собственного или своих близких. За современной тенденцией, отдающей предпочтение кремации, стоит образ мысли и сама суть постхристианской культуры, которые христианин вряд ли может разделить. Вероятно, именно этот образ мысли, а не причины, обусловленные нехваткой места для кладбищ или экономическими трудностями, питает все растущее предпочтение кремации, привлекшей внимание итальянских законодателей. Верно и то, что христианин, верующий в воскресение, свободен прислушиваться к чужим или собственным доводам, ничто не воспрещает ему принять решение о том, что после смерти его тело должно быть кремировано. Господь в Свой день призовет к полной жизни тело и душу, всех и каждого, узнает тех, кто отмечен таинственным знаком крещения, огонь же, превративший тела их в пепел, и природа, воспринявшая и поглотившая их, не станут препятствием Его всемогуществу.

Проблема заключается в трагедии столкновения со смертью, которую твердая уверенность в грядущем воскресении может только смягчить. Воскреснет тот же человек, что умирает, а не человек, отличный от умершего. В этом сысле можно говорить о преемственности и последовательности. И все же для нашего ума и сердца остается совершенно непонятным разрыв, через который пролегает беспрерывность человека. Вера в усопшего и воскресшего Бога знает, что на вопрос о смерти ответ был дан на кресте, но не ведает, почему ожидание жизни скрывается в смерти, - не знает и никогда не узнает, потому что путь, показанный на кресте, сопровождается молчанием Бога. Как учит Церковь в литургии, со смертью жизнь не отнимается, а преобразуется. Это преображение свершается благодаря вечной любви, раскрывшейся в истории через Христа. Человек ожидает его в своем бессилии, кульминацией которого является смерть: мгновение, которое, как когда-то на кресте, может преисполниться невыразимой боли. (Мк. 15, 34). Иисус оплакивает умершего, друга своего (Ин. 11, 33-36). Перед лицом смерти христианину остается лишь скорбеть и надеяться. (1 Фес. 4,13) 9. Остальное - детали.

Примечания:

Вернуться1 A. GIUDICI, "Morte", in Nuovo Dizionario di Teologia, a cura di G. BARBAGLIO - S. DIANICH, Roma, Ed. Paoline, 19823, 962 s.

Вернуться2 G. RINGLET, "Il faut parler de la mort tant qu'il fait beau...", in La Croix, 3-4 novembre 2001, 7.

Вернуться3 A. GIUDICI, "Morte", cit., 963.

Вернуться4 S. GIVONE, "La morte da oggi non è più nostra "sorella"", in Avvenire, 2 novembre 2001, 21.

Вернуться5 Закон #130 от 30 марта 2001 г., опубликованный в "Gazzetta Ufficiale" N. 91 от 19 апреля 2001 г..

Вернуться6 S. GIACOMONI, "Rivoluzione tra i nostri cari estinti", in la Repubblica, 21 giugno 2001, 46 s; M. CORRADI, "Ceneri al vento, il nuovo rito laico?", in Avvenire, 22 giugno 2001, 21.

Вернуться7 Denzinger - Hünermann, n. 4400. Cfr Civ. Catt. 1964 II 604; IV 191 s.

Вернуться8 Enchiridion Vaticanum, vol. III, 1437. Notitiae 13 (1977) 45. Упомянутые положения итальянского законодательства идут навстречу этой возможности, определяя в статье 3, i "оборудование прилегающих к крематорию помещений из уважения к обряду поминовения усопшего и для достойного проведения церемонии прощания".

Вернуться9 A. GIUDICI, "Morte", cit., 974; A. RUDONI, Escatologia, Torino, Marietti, 1972, 125, nota 1.

Перевод Анны Ямпольской

La Civiltà Cattolica 2001 IV 473-480 quaderno 3635


поставить закладкупоставить закладку
написать отзывнаписать отзыв


Предыдущие публикации:
, "Самая высокоточная война": кто сосчитает мирные жертвы афганской войны? /18.03/
Сколько могил появилось в Афганистане после вторжения антитеррористической коалиции? Это важный вопрос для Запада, потому что право на самооборону можно и потерять в зависимости от того, насколько велики жертвы. Правда, в Афганистане не совсем ясно, кого же относить к числу жертв. Ведь тут вооружен почти каждый мужчина.
Сергей Ромашко, Марион фон Денхоф - это немецкая Астрид Линдгрен /15.03/
Свидетельство о смерти. Почти шестьдесят лет она делала одно издание: ее газета стала символом послевоенной немецкой культуры, шагнувшей далеко за пределы нации. "Ди Цайт" - это политический Карлсон.
, Бомбы и молитвы /14.03/
В Хосте никто не горюет по Талибану и исчезнувшим вместе с ним "арабами". Слишком много бед принесли они стране. И все же о времени талибов вспоминают разное, и эти воспоминания могут еще поставить американцев в тупик.
Ганс-Мартин Ломан, Школа мужества /06.03/
Ута Фреферт. "Нация в казармах: Воинская служба и гражданское общество в Германии". Оглядываясь на 200 лет воинской обязанности, автор делает убедительный вывод, что прямой связи между всеобщей воинской обязанностью и демократией не существует.
Дэвид Гелернтер, Парадоксы живописи /01.03/
Раньше, когда средний класс высмеивал "современное искусство", его тон был учтивым: "Это выше нашего разумения". Сегодня мир искусства насмехается над искусством без зазрения совести, с нескрываемым презрением и нигилизмом, от которого бросает в дрожь. И все же для художников это чудесное время. + 6 статей по теме и не только!
предыдущая в начало следующая
Джандоменико Муччи
Джандоменико
МУЧЧИ

Поиск
 
 искать:

архив колонки:

Rambler's Top100




Рассылка раздела 'Другие языки' на Subscribe.ru