Русский Журнал
СегодняОбзорыКолонкиПереводИздательства

Новости | Путешествия | Сумерки просвещения | Другие языки | экс-Пресс
/ Вне рубрик / Другие языки < Вы здесь
Евротуннель: школа во мраке
Дата публикации:  27 Марта 2002

получить по E-mail получить по E-mail
версия для печати версия для печати

Впервые я проехал по маршруту Париж-Лондон много лет назад. Тогда я жил в Париже, сидел с утра до вечера в библиотеке, катался по городу на велосипеде и на метро. Счастливые времена, когда было у кого учиться. Один из моих учителей жил в Лондоне. Он обладал уникальной способностью - всегда и при любых обстоятельствах знал, как стоить поступить и почему. Как-то раз он пригласил меня в гости: "приезжайте завтра, поужинаем у одной моей приятельницы". Я не заставил себя упрашивать. Поезд уходил ночью, с Северного вокзала, в те годы еще напоминавшего полотна импрессионистов. В Кале я пересел на паром с жесткими откидными сиденьями, как в летних кинотеатрах. Дальше все зависело от моря. Мое плаванье протекало под аккомпанемент шумного хора английских болельщиков, возвращавшихся домой с очередным триумфом, отмечаемым обильным возлиянием пива. Рано утром английский поезд, более комфортабельный, чем спартанский паром, прибыл на вокзал Виктория. В наши дни англичане больше не стесняются проявлять природное ехидство: конечная точка маршрута "Евростара" - вокзал Ватерлоо. Что, как поется в песне, помогает французским бизнесменам освежить память и умерить спесь. Всякий раз, полюбовавшись рядами колючей проволоки, отрезающей незаконным эмигрантам все подходы к туннелю, въезжая под Ла-Манш, я вспоминаю свое первое путешествие с материка на остров. Путешествие, запомнившееся долгим разговором в common room университетского колледжа. Мой учитель рассуждал об итальянской культуре и о том, как надо ее изучать. "Попробуем работать вместе, несмотря на расстояние", - заключил он, улыбаясь. - "Ведь разделяют же нас с вами 38 лет разницы [он родился в 1908 г.], но разве это важно? Экзамен на аттестат зрелости мы прошли одинаковый". Почему-то мне запомнились его слова. Как проходил выпускной экзамен моего учителя - солнечным летом 1925 г. в Кунео, - описано у Арнальдо Момильяно в статье о кардинале Микеле Пеллегрино, сдавшего выпускной экзамен в тот же год - первый год реформы Джентиле. В жизни экзамены штука важная и, как известно, никогда не кончаются.

Выпускные экзамены всегда вызывали ожесточенные споры. Чтобы убедиться в этом, достаточно просмотреть работы Джузеппе Ломбардо Радиче и Эрнесто Кодиньола, педагогов, проводивших в жизнь реформу, задуманную философом-идеалистом. Не разделяя в полной мере его политические взгляды, они все же боролись за укрепление роли государства, которое должно было взять под контроль результаты образовательного процесса в старших классах школы. Любители древности при желании отыщут схожие мысли в работах филолога Джорджо Паскуали. Можно вспомнить, что в отношении выпускного экзамена (может, и не только его?) Джентиле по сути был продолжателем дела своего предшественника (и на посту министра тоже) - Бенедетто Кроче. Преемственность, воспетая в моем повествовании, прерывается в 1969 г. (отсюда полемические нотки моего выступления) с "временной" реформой министра демохристианина Фьорентино Сулло. "Временность" растянулась на добрых тридцать лет, до декабря 1997 г., когда министр Берлингуэр предпринял слабую попытку расширить тематику экзамена. Никто не спорит, требовать от выпускника знания программы последних трех лет лицея, как было раньше, совсем не созвучно времени, никто и не думал за это цепляться, но то, что окончательное решение оставалось за комиссией, в которую не входили преподаватели самой школы, все-таки гарантировало объективность экзамена. Кстати, в двадцатые годы эту объективность отстаивали даже католики, гордившиеся традиционно высоким уровнем подготовки в своих частных школах. В последние десятилетия сдача экзамена на аттестат зрелости напоминает результаты всенародных выборов, которые в Италии окрестили "болгарскими": не сдавших (не явившихся) почти не осталось. Проваливается незначительный процент, обеспеченный так называемыми "частниками", выступающими на выпускном экзамене группой или поодиночке. В восьмидесятые годы мне нередко доводилось быть председателем экзаменационной комиссии в разных городах Тосканы. Помню как-то раз, в солнечном приморском городке, пришлось мне завалить десяток (если быть точным, одиннадцать) частников, чье дремучее невежество не оставляло членам комиссии ни малейшей надежды на спасение. Споров, понятное дело, было много, член комиссии, представлявший школу, бился до последнего, отстаивая каждого ученика, приводя все мыслимые и немыслимые доводы, как бьются в наши дни адвокаты в Миланском трибунале, движимые теми же благородными побуждениями. Провалившие экзамен ученики были питомцами маленькой частной школы, сулившей гладкую сдачу экзаменов в обмен на нескромную оплату обучения. Скандал, связанный с рекордным числом учеников, не прошедших испытание, надолго закрепил за председательствовавшим и приглашенными членам экзаменационной комиссии репутацию злодеев.

Не бойтесь, сегодня эта проблема снята. Прозорливое решение, запрятанное в приложениях к Закону о бюджете и быстренько воплотившееся в соответствующем Указе, гласит: "Комиссия... состоит из преподавателей предметов, которые выносятся на экзамен... в школах, входящих в систему государственного образования. В иных официально признанных школах, приравненных к государственным, экзамен сдается комиссии, состоящей из преподавателей школы... число которых равно числу приглашенных членов комиссии, отбираемых среди преподавателей старших классов государственных или приравненных к ним школ, к которым были прикреплены классы негосударственных школ, в которых проводится экзамен...". Все все поняли? Теперь по-настоящему "приглашенным" остается один председатель. Выпускники государственных школ по-прежнему будут играть на своем поле. Остальные могут поступить в частную школу, "официально признанную и приравненную к государственным", тогда право на объективное решение комиссии, работа членов которой оплачивается из кармана родителей, им обеспечено. У кого чего болит, тот о том и говорит: министр Моратти говорит о том, что болит у ее (и, увы, и нашего) Председателя Совета министров.

Чем живет сегодня итальянская школа? Над какими проблемами бьется? Какие высвечиваются решения? Попытаемся найти ответы на эти непростые вопросы.

Раз надо с чего-то начать, начнем с вывода, очевидного, как констатация факта. Во-первых, признаем, что попытка полностью перестроить школу, предпринятая правительством левых центристов, с треском провалилась. История знала немало битв, выигранных со славой или проигранных, тянущих за собой шлейф печальных или неприятных воспоминаний. Школьная реформа не относится ни к тем, ни к другим. Сказать по правде, проводившие ее политические силы и не рассматривали ее как решающее сражение. В этой битве был генерал, министр (тогда еще) государственного образования, только генерал был "один в поле воин", без войска, поглощенный грезами о собственном величии и совсем позабывший простую истину: нельзя провести школьную реформу, будь ты в Италии или любой другой стране, без учителей, тем паче сражаясь против учителей. Педагоги почувствовали, что о них забыли и даже выставили их (в одном случае) на посмешище всей страны, и ринулись в атаку на реформу. Серьезного политического ответа не последовало: проблему решено было препоручить заботам лиц, именовавших себя экспертами и ощущавших себя ветхозаветными мудрецами. Остальное доделала обычная логика (вернее, ее отсутствие) левоцентристской коалиции. Мыслили глобально, планировали на века, громко провозглашали свои принципы, мало что делали, да и делали плохо. Запустили адскую машину, затянувшую в свое чрево всех пламенных энтузиастов. Пережевав и переварив саму себя, машина породила реформу циклов школьного образования, получившую поддержку Парламента. Тем временем генерала сбросили с седла, а вместе с ним его верных кондотьеров, и на его место взгромоздился тихий и миролюбивый университетский профессор, выдающийся специалист по истории языкознания, страстно влюбленный в школу. Листать хронику деяний комиссии под председательством Берлингуэра, проводившей реформу средней школы, которую, вернее будет сказать, довел до упора, а не до победного конца Туллио Де Мауро в последнее лето правления левых центристов (правительство Амато), обреченных на поражение и заранее принявшихся оплакивать свое горькую долю, - может оказаться полезным разве что для того, чтобы восстановить парадигму их действий - не в наущение, а как пример, - подражания недостойный. Зато теперь все знают, что не надо делать, если хочешь провести школьную реформу.

Парадоксально, но факт: всерьез реформу циклов школьного образования восприняли только правые, сделавшие из нее пугало, на борьбу с которым натравили клерикальные силы, вечно недовольные тем, как решается вопрос о "равноправии" (что означает в Италии защиту привилегий церковных учебных заведений), разъяренных учителей, живущих, позабытых-позаброшенных, на мизерную зарплату, да обеспокоенные семьи, тревожащиеся об образовании своих детей. В странном семействе нашей барышни-крестьянки, то бишь коалиции "Вперед, Италия", особенно отличилась одна назойливая особа, избранная народом Ломбардии и порожденная темными школьными силами, которые аристократы от педагогики - университетская профессура - презирают, а простые учителя и родители день изо дня встречают в школах нашей Республики, проигрывающих в этом отношении даже знаменитым школам приснопамятного Итальянского Королевства. Сила эта - директора и завучи, я бы даже сказал, Господа Директора и Господа Завучи, лейтенанты и прапорщики великой армии народного образования, истинная сила нашей могучей школы. С годами на смену знатокам гуманитарных дисциплин и естествознания, о которых нам могут теперь поведать разве что мемуары и литература, созданная за полтора века, прошедшие с объединения страны (не так уже и много!), пришли виртуозы циркуляра и внутреннего распорядка, люди, с которыми шутки плохи. Левые центристы сменили им название, назначили "школьными управляющими", самые просвещенные и передовые именуют их managers. Правый министр Моратти как опытный брокер и ее заместитель Апреа, знаменосец берлусконизма в школе и виртуоз министерского циркуляризма, вдоволь нащелкавшись кнутом налево и направо, по делу и не очень, наконец-то вынули из-за пазухи пряник: подняли учителям зарплату на миллион, пардон, на пятьсот евро. Правда, пятьсот евро меньше миллиона, зато сумма круглая.

Сказать честно, я не знаю, насколько правые силы, идущие вперед уверенным шагом, как солдат на параде, и, как начинающий школьный учитель, твердо намеренные воплотить намеченное в жизнь, знакомы с идеями Фрэнсиса Бэкона. Ограничусь Буттильоне - тем, что философски обдумывает прошлое, а не скандальным современным художником. Так или иначе, похоже, что наши начинающие контрреформаторы осилили книгу Бэкона только до середины. Пройдя так называемую pars destruens, стадию разрушения, они успешно продвигаются к tabula rasa, чистому листу. Того же, кто ищет pars construens, конструктивную часть их работы, заключенную в шести статьях, измененных Советом Министров в первый день февраля, предупредим: первое, что бросается в глаза и разочаровывает читателя, - полное отсутствие фантазии. Для начальной и средней школы ее хватило лишь на то, чтобы породить странную последовательность двухгодичных ступеней, прежде и после которых маячит одинокий год (1+2+2/2+1), после чего учащийся вынужден совершить гигантский и, простите за откровенность, позорный скачок (позорный в четырнадцать лет, а у католиков даже в тринадцать с половиной), выбирая между учебой и работой, вернее, как смущенно выразились законодатели, между продолжением образования и профессиональной подготовкой. Профессиональную подготовку в основном отдадут на откуп регионам; некоторым из них (угадайте, в каких) это позволит на законных основаниях ограничить горизонты детей из бедных слоев общества и еще более - бедных эмигрантов производственной функцией, раз и навсегда отрезав им путь к знанию. Левые, ау! Где вы, отчего не протестуете против абсурдного возвращения к мрачному прошлому социальной дискриминации? Пока наши законные представители поглощены борьбой друг с другом, придется поднять голос нам, тем, кто любит государственную школу и хочет, чтобы она была доступной для всех детей, проживающих в Италии, чтобы давала всем равное хорошее образование, дарила добро, позволяла личности гармонично развиваться.

Школу строят не политики, а учителя. В разработанном до мельчайших подробностей законопроекте Моратти, предусмотревшей восемь разновидностей лицеев параллельно с профессиональным образованием и несущей откровенную чепуху о возможности перехода из школы одного типа в другую, самая опасная из заложенных мин - резкое снижение уровня подготовки учителей, для которых предусмотрено ускоренная программа, где очень много педагогики и дидактики и очень мало специальных предметов и общей культуры. Это значит, что со всеми традиционными школьными предметами - итальянский язык, математика, история, физика, география, философия, естествознание, история искусства, латынь и греческий - теперь будет непонятно что, учитывая к тому же, что реформу высшей школы Морати обещала замедлить, но не останавливать. Зачем идти в школу и преподавать предмет, которого ты не знаешь? Зачем становится специалистом по предмету, который ты никогда не будешь преподавать? Левые проиграли, потому что слишком сильно любили школу, но они хотя бы не причинили вреда. Может быть, им удастся найти новые, не исчерпавшие кредит доверия лица, чтобы поражение, написанное на физиономиях былых генералов, не погубило разумные предложения, о которых все-таки не стоит забывать. Правые, в угаре разрушения всего, что строили их предшественники, рискуют выплеснуть вместе с водой и ребенка. Школа может не вынести смертельного удара и погрузиться во тьму. Всем нам надо вновь приняться за работу, прежде всего - тем, кто работает в школе, преподавателям и ученикам, чтобы, как говорили когда-то, снова зажечь свет в конце туннеля.

Перевод с незначительными сокращениями
La Rivista dei Libri - март 2002


поставить закладкупоставить закладку
написать отзывнаписать отзыв


Предыдущие публикации:
Джандоменико Муччи, Смерть. Кремировать или развеять прах /22.03/
Церковь допускает кремацию, но отдает предпочтение захоронению. Впрочем, проблема не в том, что человек может выбирать между захоронением и кремацией. Проблема - в трагедии столкновения со смертью, перед лицом которой христианину остается лишь скорбеть и надеяться.
, "Самая высокоточная война": кто сосчитает мирные жертвы афганской войны? /18.03/
Сколько могил появилось в Афганистане после вторжения антитеррористической коалиции? Это важный вопрос для Запада, потому что право на самооборону можно и потерять в зависимости от того, насколько велики жертвы. Правда, в Афганистане не совсем ясно, кого же относить к числу жертв. Ведь тут вооружен почти каждый мужчина.
Сергей Ромашко, Марион фон Денхоф - это немецкая Астрид Линдгрен /15.03/
Свидетельство о смерти. Почти шестьдесят лет она делала одно издание: ее газета стала символом послевоенной немецкой культуры, шагнувшей далеко за пределы нации. "Ди Цайт" - это политический Карлсон.
, Бомбы и молитвы /14.03/
В Хосте никто не горюет по Талибану и исчезнувшим вместе с ним "арабами". Слишком много бед принесли они стране. И все же о времени талибов вспоминают разное, и эти воспоминания могут еще поставить американцев в тупик.
Ганс-Мартин Ломан, Школа мужества /06.03/
Ута Фреферт. "Нация в казармах: Воинская служба и гражданское общество в Германии". Оглядываясь на 200 лет воинской обязанности, автор делает убедительный вывод, что прямой связи между всеобщей воинской обязанностью и демократией не существует.
предыдущая в начало следующая
Риккардо Ди Донато
Риккардо
ДИ ДОНАТО

Поиск
 
 искать:

архив колонки:

Rambler's Top100




Рассылка раздела 'Другие языки' на Subscribe.ru