Первую неделю сентября 2001 года представители добродушной земли, мирно погрузившись во вселенский закон, собралась в Южной Африке, болтая без умолку, закатывая истерики, но ухитряясь при этом подремывать. В романе или фильме ситуация казалась бы слишком предсказуемой, и дальнейшее развитие событий представлялось бы очевидным. Но жизнь не столь разборчива и щепетильна, как профессиональный сценарист, и потому в выходной день 8 сентября 2001 года представители цивилизованного мира вступили в ожесточенный спор с самыми отъявленными головорезами нашей планеты по поводу того, какую компенсацию Запад должен выплатить за свое порочное наследство.

За видимой полемикой скрывалось впечатляющее единодушие по всем основным вопросам, которого удалось добиться участникам Конференции ООН против расизма, расовой нетерпимости, ксенофобии и/или связанной с ней нетерпимости. Эта конференция проходила в Дурбане. Все согласились с тем, что Запад виновен в том, в чем его обвиняют; не было согласия лишь по поводу того, как исправить сложившуюся ситуацию. Отвергнув извинения за колониализм и рабство как несостоятельную попытку прикрыть более тяжкие преступления, правительство Роберта Мугабе, с трудом изыскав время в своем плотном графике терроризирования белых фермеров, призвало Великобританию и Америку "безоговорочно извиниться за преступления против человечества". По вопросу о компенсации за рабство произошел раскол между афроамериканцами, которые потребовали, чтобы белые выплатили индивидуальную компенсацию, и африканскими президентами, которым казалось, что будет намного удобнее, если Запад просто отправит на президентский дворец один большой чек. Организация Африканского Единства потребовала, чтобы американцы выплатили компенсацию за то, что племя Хуту вырезало племя Тутси.

Звон монет - бальзам для ран,
И уже не так обидно,
Но народы все же ропщут.

Вместо того чтобы ударять себя по коленам, смеяться сквозь слезы и строить догадки о том, какой "концерт" начнется после конференции, европейцы и жители Северной Америки мучительно соглашались со своими обличителями и судьями. Англичане, французы, голландцы, итальянцы, испанцы, немцы и португальцы с радостью признали европейский колониализм страшным злом, но не желали, чтобы их интересы формально представляла Бельгия, которая в данный момент председательствует в Европейском Союзе в порядке очередности. Будучи на удивление неумелыми и испорченными империалистами, бельгийцы, понятное дело, находят утешение в левацкой теории о том, что темные моменты в истории их государства объясняются скорее беззакониями, присущими колониализму в целом, нежели их собственным неумением извлекать пользу из колониальной политики. Хотя их европейские коллеги были сломлены и унижены, они все же нашли в себе остатки профессиональной империалистической гордости, чтобы вознегодовать по поводу готовности Брюсселя взбивать этот пудинг самоуничижения.

В остальном же нынешние лидеры Запада: Тони Блэр из Великобритании, Лионель Жоспен из Франции, Жан Кретьен из Канады и прочие - встали на сторону своих мучителей, признав грехи своих отцов, но выразив надежду на то, что, будучи непогрешимыми сторонниками культурного многообразия, они сами заслуживают некоторого снисхождения. Г-н Кретьен на протяжении всей конференции пытался высветить мощным лучом своего ораторского прожектора самые нечестивые расистские режимы на нашей планете, а также общества с ярко выраженной половой дискриминацией и выставить их всеобщий на позор. Но его пыл немного охладило то, что первой страной, которая попала под эти мощные лучи, стала его собственная родина. Мэтью Кун Ком, вождь канадских "аборигенов", рассказал делегатам ООН, что он и его единоплеменники являются жертвами "расистского и колониального синдрома выселения и дискриминации" и что только в прошлом году их атаковали "толпы белых людей", действовавших по повелению правительства Оттавы. Собравшиеся бурно аплодировали этому оратору. Стоит ли напоминать о том, что Канадское правительство оплатило г-ну Кун Кому его поездку в Дурбан, чтобы он там объяснял, как оно угнетает его соплеменников? В Великобритании рядовой среднестатистический Тори, член Парламента, любит в обеденные часы повисеть вверх ногами в каземате, закованный в цепи, чтобы мисс Уиплэш (Розга/Плеть) выпорола его за пятнадцать фунтов стерлингов плюс небольшие чаевые. Просвещенное мнение возвело это занятие в ранг обязательной процедуры "на федеральном уровне" во многих других областях. Г-н Кун Ком, по сути дела, оказывает правительству те же услуги, что и мисс Уиплэш, только за более высокую плату. Соединенные Штаты, долгие годы подвергавшиеся беспощадной критике за нежелание платить взносы в казну ООН, с радостью выплатили 25 процентов своей задолженности в Дурбане.

И это еще, можно сказать, дешево отделались. Когда делегаты увязли в дебатах по поводу того, насколько антиизраильским может быть заключительное коммюнике и сколько выпадов против Израиля в нем можно допустить ("Хорошо, можно оставить выражение "сионистские расисты и убийцы", но нужно исключить такую фразу как "еврейские кровопийцы"), западные канцелярии главное внимание уделили градуированию статуса своих эмиссаров - подобно вдовствующей герцогине, мучительно думающей над тем, как рассадить гостей за столом. Хотя многие государства были представлены на высшем уровне ("Сегодня президенты Нигерии, Латвии, Того и Кубы, помимо прочих выступавших перед делегатами Конференции, затрагивали в своих речах проблемы расизма, рабства и компенсации", писала "Нью-Йорк Таймс" без тени иронии), некоторые европейские страны понизили статус своих делегаций до "среднего". Канада собралась было порезвиться и понизить уровень своего представительства со "среднего" до "низкого", но, в конце концов, решила этого не делать. Дипломат низкого уровня - это канонерка в современных международных отношениях, которую нельзя размещать легкомысленно.

Соединенные Штаты, со своей стороны, понизили статус своей делегации с низкого до полного самоустранения, что вызвало немалое сожаление других делегатов, таких как преподобный Джесси Джексон, пожизненный президент Народной Республики имени Самого Себя. По мнению Джесси и Ко., только оставаясь за столом переговоров, можно как-то "повлиять на ход дискуссии". Возьмем, к примеру, сирийского министра иностранных дел, который считает, что холокост - это "еврейская ложь". Хорошо, возможно, нам так и не удастся внушить ему, что во времена Второй мировой войны было убито шесть миллионов евреев, но если бы мы присоединились к норвежской делегации, которая всю ночь вела сложные переговоры, быть может, нам и удалось бы склонить Дамаск к компромиссу и заставить его признать, что погибло, по крайней мере, восемьсот или девятьсот евреев - большей частью возмутители спокойствия, которые в общем-то получили по заслугам. Это то, что преподобный Джексон, шишки из ООН и Норвегия называют "прогрессом".

К счастью, не все было так грустно. Делегаты придумали восхитительный новый термин для обозначения продвинутого капитализма: "технорасизм" - и бурными овациями встретили Фиделя Кастро, которого представили как лидера "самой демократической страны в мире". В конце субботнего дня Мэри Робинсон из ООН сказала, что Конференция увенчалась фантастическим успехом, после чего все разъехались по домам. Спустя чуть более сорока восьми часов три похищенных самолета врезались в Пентагон и Всемирный Торговый Центр.

Левые первыми провели параллель между Конференцией ООН и разрушенными небоскребами - еще до того, как улеглась пыль. То, что произошло, сказали разные профессиональные нытики, было реакцией на решение Америки покинуть Конференцию в Дурбане. Тогда вдруг всплыло, что девятнадцать богатых арабов, в большинстве своем саудовцы, годами планировали эту атаку, открыто живя в Соединенных Штатах и других западных обществах.

Но левые, конечно, по большому счету, правы: Дурбан неизбежно приводит нас к развалинам южного Манхэттена. Если мы будем и дальше настаивать на том, что нам следует стыдиться самих себя, своей культуры и истории, тогда мы неизбежно навлечем на себя скорую погибель. Если нужно извиняться перед всеми миром за существование западной цивилизации, тогда, конечно, чем скорее наши города будут сравнены с землей, тем лучше будет для всего мира. В этом смысле 11 сентября 2001 года - это призыв к нравственной ответственности, не говоря уже обо всем остальном. Теперь мы знаем, что поставлено на карту.

Одни страны преуспевают в мире, а другие все время ходят в отсталых. У действенных и успешных демократий есть общие черты. Экономически отсталые сообщества отвергают некоторые или все эти характеристики, презирая власть закона, права собственности, свободу самовыражения, представительное правительство, тем самым еще больше сдерживая экономическую деятельность, технологические новшества, иностранные инвестиции, образование и искусство. Для людей, управляющих этими государствами-неудачниками, мрачный список предметов грязного белья просто необходим для того, чтобы поддерживать свой режим. Для западных наблюдателей, заигрывающих с таким понятием, как культурное многообразие, с готовностью признающих свои промахи, свойственно считать эти отклонения от нормы "альтернативным образом жизни", таким, как лесбиянство, вегетарианство, тоталитаризм или что-то другое. Я вспоминаю, как какой-то африканский пожизненный президент читал нотации герцогу Эдинбургскому и объяснял, как его страна училась на ошибках англичан: то, что вы устраивали такое количество различных вечеринок и балов, просто означало, что вы тратили слишком много времени на споры друг с другом. Развивающаяся в его стране демократия все еще допускала множество разных точек зрения, но теперь они сведены воедино в рамках одной партии, и это гораздо более действенная организация. Как обольстительно все это звучит: для многих увлекающихся прогрессивных деятелей Запада афро-марксистская литература - это современная версия благородного дикарства Руссо. Его неспособность овладеть элементарными начатками грамотного государственного администрирования они считают триумфальным подтверждением его культурной порядочности. Чего еще можно ожидать от неграмотного населения этих стран, далекого от политики? А что касается огромного множества других, которые находятся в промежутке, такие концепции Теннисона, как "Человеческий Парламент" и "Всемирная Федерация", являются сами по себе настолько достойными понятиями, настолько реалистично открывающими перед нами вполне достижимую Утопию, "здравый смысл большинства", что мы охотно притворяемся, будто министр иностранных дел Сирии ничем не отличается от министра иностранных дел Люксембурга или Новой Зеландии. Если и стоило когда-нибудь придерживаться этой сладкой сказки, то теперь уже не стоит.

Добрая весть состоит в том, что 11 сентября у многих открылись глаза на некоторые очевидные вещи. Всем стало понятно, что не было никакого серьезного антивоенного движения, а были всего лишь несколько стареющих ветеранов Союза Плюща, бубнивших бессмысленные лозунги. Их вялые аллегории были бессильны вдохновить даже обитателей университетского кампуса. Ноама Хомского никто не будет воспринимать всерьез, потому что он предупреждает, что Пентагон, разрабатывая свои программы, исходит из того, что "они могут привести к смерти нескольких миллионов людей в течение нескольких следующих недель". Его несостоятельность слишком очевидна всем, кроме его доверчивых покровителей. Из недели в неделю опросы показывали, что противников войны не больше 5 процентов. Да, почти все они сосредоточены в наших самых престижных учреждениях: Беркли, Государственная радиокомпания и др. Однако неспособность элит сплотить массы под своими потрепанными знаменами красноречиво говорит в пользу "здравого смысла большинства" Теннисона. По крайней мере, это касается Соединенных Штатов. Не в первый раз нам представилась возможность оценить важность народной воли как тормоза для элиты с ее наклонностями.

В этом одна из сильных сторон... не демократии как таковой, а нашей культуры и конкретной разновидности политического темперамента. На Ближнем Востоке формально проамериканские сточные режимы продают себя государственному департаменту под тем соусом, что они, якобы, сдерживают психопатические наклонности своего народа, и в этом есть доля правды. Если вообще возможно определить общественное мнение в Арабском мире, то большинство арабов считает, что Всемирный Торговый Центр разрушен израильской разведкой Моссад. "Только евреи способны спланировать подобное зверство, - сказал Имам Мохаммад аль Гамейя, - поскольку оно было продумано с величайшей точностью, на которую Усама бен Ладен, равно как и любая другая исламская организация или разведслужба, просто неспособны". Учителя Начальной школы великого сатаны могли бы охарактеризовать это как проблему самоуважения: мы, мусульмане, просто недостаточно умны, чтобы преуспеть в таком еврейском коварстве.

Нет, это не так, говорят 30 процентов греков. Всемирный Торговый Центр разрушило само американское правительство, потому что оно искало повод для вторжения в Афганистан! Ну конечно, Вашингтон искал любой удобный случай, чтобы захватить страну, имеющую столь уникальные благословения - в виде булыжников высшего качества.

Греки! Кладовая нашей цивилизации! Очевидно, им мало того, что Британский музей вернул им мрамор, похищенный лордом Элджином! Но мы забываем, что в Греции, равно как и в Испании и Португалии, всего четверть века тому назад правила диктатура. Когда американцы оглядываются на семидесятые годы, то вспоминают Джимми Картера, семейство Партридж, расклешенные брюки. В Южной Европе это Франко, Салазар и полковники. Исключительность американского опыта можно измерять не только Кубой, Руандой и Ираком, но также и Грецией, Австрией и Францией. Жители континентальной Европы, в свою очередь, рады признать Америку отклонением от нормы, хотя и с присущим только им ехидством. Например, если вы говорите с французом, то запрет на алкогольную продукцию кажется ему более странным, чем фашизм в Италии. По-видимому, страх перед коммунизмом (присущий Америке) менее рационален, чем сам коммунизм (в Восточной Германии).

В 1999 году Томас Фридман из "Нью-Йорк Таймс" опубликовал свое видение истории, которое он назвал "Золотые Арки". Согласно этой теории, те страны, в которых действует система ресторанов Макдональдс, никогда еще не воевали друг с другом. Через несколько недель НАТО начала бомбить Белград, и бомбы лишь чудом не попали в местный Макдональдс. Теория Фридмана явно неадекватна: сегодня европейцы едят "большие маки" и слушают Бритни Спирс точно так же, как сто лет тому назад американцы слушали Карузо и толпами стекались на "Веселую Вдову". Можно сказать еще проще: даже при Талибане афганцы играли в крикет. Но Фридману следует знать, что одинаковый вкус еще не указывает на культурную общность. Когда Югославия могла выбирать между процветающей западнической экономикой и опустевшей землей, пропитанной кровью, она предпочла второе. Самая важная звуковая дорожка - это не Бритни, а более глубокие, клокочущие внутри ритмы культуры.

Остальной мир не желает это признавать. Г-н Мугабе возлагает на Великобританию вину за то, что произошло в Зимбабве. Арабы говорят, что Америка виновата в том, что происходит на Ближнем Востоке. А между Великобританией и Америкой нет серьезных разногласий. Дурбанский синдром - странное чувство, что успех Запада каким-то образом является причиной неудач остального мира, - это намного более хитрый и коварный вирус, чем ядовитые программы из набора Хомского-Зонтага, и он гораздо лучше впитался в кровеносную систему нашей культуры.

В самом лучшем случае Дурбанский синдром проявляется в желании не обижать других, если при этом можно обидеть себя самого. Мы увидели его проявление сразу после 11 сентября в виде непрерывных наставлений правительственных чиновников, общественных объявлений, призывов со стороны пасторов и ксендзов и т.д., которые умоляли американский народ сопротивляться естественному желанию громить мусульман или жестоко с ними обращаться. Девяносто девять целых и девяносто девять сотых процентов американцев не имели ни малейшего намерения жестоко обращаться с мусульманами, но они оказались достаточно выносливыми, чтобы проглотить очередное оскорбление в свой адрес, когда их, по сути дела, сравняли с дикими ордами варваров. Видимо, они понимали, что культурное многообразие - это не только чуткое отношение к менталитету других народов, но также и наплевательское отношение к самим себе. Точно так же восьмидесятисемилетние бабули покорно и смиренно терпели в аэропортах нашего континента, когда сотрудники таможни конфисковывали их шпильки и заколки для волос и выворачивали их карманы, безоговорочно веря в то, что это необходимый ритуал для общества, уважающего культурное многообразие. Тем самым мы стремимся доказать, что остерегаемся "расового профилирования" и лезем из кожи вон, чтобы найти людей, которые вовсе не похожи на тех, кого мы действительно ищем.

Это то, за что мы боремся: право не терпеть любой нетерпимости собственной терпимости. Как указал на страницах прошлого номера нашего журнала Кейт Виндшаттл, Сильвио Берлускони, почти неправдоподобно проамериканский медиамагнат, который в данный момент является премьер-министром Италии, однажды позволил себе большое лирическое отступление, сказав следующее: "Мы должны отдавать себе отчет в превосходстве нашей цивилизации - системы, которая гарантировала нам благосостояние, уважение прав человека и, в отличие от исламских государств, также гарантировала уважение религиозных и политических прав и свобод. Достоинство этой системы в том, что она понимает, признает и ценит разнообразие и терпимость". Коллеги бедного старины Берлускони по ЕС обдали его презрением как какого-то парию, хотя никто из них не смог указать, в чем конкретно Берлускони неправ. Тем не менее, бельгийский премьер-министр рассыпался в извинениях перед Исламом и обещал отправить незадачливого политика на курсы политкорректности и тактичности. Хотя Берлускони включил в свой лексикон такие звучные, лозунговые и популярные нынче словечки, как "многообразие" и "терпимость", оказывается, он ошибался, полагая, что вышеозначенное многообразие и терпимость так или иначе связаны с нашим западным наследием. Лучше все упростить: наша терпимость - это плод нашего многообразия, наше многообразие - плод нашей терпимости. Это все, что известно, и все, что нужно знать. И поэтому королевский наместник, преподобный и достопочтенный Адриан Кларксон, Генерал-губернатор и Главнокомандующий Вооруженными силами Канады, стоя на палубе авианосца "Презервер" спустя несколько недель после 11 сентября, сказал своим воинам, когда они уже были готовы к отплытию в район Персидского Залива, что они будут сражаться не за королеву и не свою страну (умри, крамольная мысль), но за "терпимость" и "культурное многообразие".

Но, как оказывается, даже эти добродетели могут несколько обесцениться. Хелена Кеннеди - сторонница левых взглядов, знаменитый адвокат и председатель Британского Совета. Она взяла себе сценический псевдоним Баронесса Кеннеди. Рекламируя намеченную лекцию под названием "Культурные головоломки в храбром новом мире", леди Кеннеди высказала мнение, что нам слишком легко рассуждать об "исламских фундаменталистах". "Я думаю, здесь происходит вот что, - сказала она. - Будучи западными либералами, мы зачастую сами оказываемся фундаменталистами. Но мы не смотрим на свой собственный фундаментализм". Ее интервьюер резонно спросил у нее, что именно она имеет в виду под западным, либеральным фундаментализмом. "Например, мы слишком склонны утверждать, - ответила леди Кеннеди, - что мы терпимые люди и что нетерпимость скорее свойственна другим странам, например, мусульманским. Я не уверена, что это так".

Если леди Кеннеди фактически говорит, что мы слишком терпимы к собственной терпимости, она могла бы пойти еще дальше. Есть что-то нелепое в таком мире, где первой реакцией западного политика на убийство исламскими фундаменталистами тысяч ни в чем неповинных людей является звонок своему секретарю, от которой он требует, чтобы она нашла для него подходящую мечеть, чтобы, посетив ее, он мог таким образом заявить о своем уважении к исламу. Фактически, леди Кеннеди говорит, что наше терпимое отношение к собственным притязаниям на терпимость делает нас нетерпимыми к нетерпимости других людей: когда мы стенаем по поводу исламского фундаментализма, то забываем, насколько оскорбителен наш собственный фундаментализм: свободное голосование, права человека, водительские права для женщин. Все это, должно быть, оскорбительно для других народов. Баронесса говорит, что мы слишком терпимы к самим себе и что она не потерпит ничего подобного.

В свое время Британский Совет был создан для того, чтобы пропагандировать британскую культуру по всему миру. Но то было тогда, а теперь все иначе. Сегодня, пояснила леди Кеннеди, все построено на "взаимности или обмене, когда никто не претендует на то, что его набор ценностей важнее других". На Западе с модным нынче культурным многообразием наши ценности заключаются в том, что у нас нет никаких ценностей. Мы присваиваем всем ценностям равные значения: ценности остроумной британской феминистки, озабоченной тем, что ее терпимость отдает нетерпимостью, ничем не лучше, чем ценности суданского самодура, избивающего свою жену и настаивающего на обрядовой клиторектомии. Вот почему леди Кеннеди так нравится "глобализация". Она говорит, что в процессе глобализации у нее возникают "теплые чувства, которыми хочется поделиться. Когда я знакомлюсь с женщинами из других стран, мы испытываем схожие чувства, которые... в той или иной степени... свойственны всем женщинам".

Баронесса Кеннеди правильно выстраивает свои приоритеты. Я женщина, послушайте, как я реву! Скажи громко: я черный и гордый! Мы - чудаки, живущие рядом с вами. Привыкайте к нам! Единственная наша особенность, о которой мы не осмеливаемся трубить, - это та, которая позволяет нам трубить обо всех остальных, а именно: что мы являемся гражданами особого общества, построенного на главенстве закона, на праве собственности, на свободе самовыражения и на всеобщем избирательном праве. Я живу на Западе, послушайте, как я за это извиняюсь! Скажи погромче: я трусливый канадец! А мы - сволочи-британцы и очень об этом сожалеем!

В качестве примера того, насколько формализованной сегодня является эта рутина, можно привести резолюцию Конгресса, которая была зачитана в Палате представителей всего через пару месяцев после 9/11. На первый взгляд, это была исключительная мера с целью объявить "месяц коренных американских народностей". Но наряду с различными безобидными банальностями, в ней были также слова о том, что "самоуправление американских аборигенов в свое время разработало фундаментальные принципы свободы слова и разделения властей, и эти принципы легли в основу современной системы управления Соединенными Штатами".

Здесь имеется в виду Ирокезская Конфедерация, которую, по мнению сторонников культурного многообразия, отцы-основатели Америки использовали в качестве "рыбы" при составлении Конституции США. Оказывается, белый человек украл у краснокожего не только его землю, но также и саму систему самоуправления. Назвать эту теорию ревизионистской значило бы приписать ей несвойственную ей научную обоснованность. Нет ни малейших намеков на то, что американские колонисты принимали во внимание опыт управления какой-либо конкретной группы индейцев, когда решали, какой вид управления им следует избрать, или что вышеупомянутые индейцы когда-либо заикались о принципе "разделения властей". Печально говорить об этом, но главным вкладом индейцев в появление на свет Американской Республики было то, что они развязали Французскую и Индейскую войны. Колонисты Новой Англии, сражавшиеся под началом лорда Амхерста, стояли в Монреале 8 сентября 1760 года и смотрели, как французский флаг опускается на флагштоке и как половина континента перешла в руки новых хозяев; они вернулись в свои дома, изменив отношение к самим себе и к своим возможностям. В Японии, сразу после войны, американцы настаивали на том, чтобы император Хирохито выбросил из головы всю эту ахинею о том, что он является прямым потомком богини солнца. Но это ничуть не более нелепо, чем наша притворная решимость отстаивать бредовую идею о том, что группа англо-кельтских поселенцев, которая имела свои органы самоуправления на протяжении целого столетия, сознательно решила принять Ирокезскую Конституцию.

Боюсь, что основатели республики были британскими подданными, вдохновленными известными английскими теориями восемнадцатого века о свободе, которые, в свою очередь, строились на принципах неписаного закона и Великой хартии вольностей. Доказывать столь очевидные вещи не очень-то "евроцентрично". На самом деле, Европа испытывала явную антипатию к этим идеям и в значительной степени по сей день не избавилась от нее. Вот почему, хотя Америка по-прежнему имеет все тот же пожелтевший пергамент, с которого она начинала два столетия тому назад, континент продрался через мглу третьих рейхов и четвертых республик, а также сумел успешно противостоять многочисленным попыткам разных поколений переписывать Конституцию целыми главами. Конституция США не только старше французской, немецкой, итальянской, бельгийской, греческой и испанской, но и старше всех этих конституций вместе взятых. Идеи сравнительно небольшой группы англичан о власти закона и ответственном управлении позволили обеспечить устойчивое, мирное, конституционное развитие в Америке, Великобритании, Канаде, Австралии, Новой Зеландии, Индии, Барбадосе, Маврикии. Да, из этих англичан Америке достались наиболее талантливые и даровитые, как явствует из случайного сравнения "Федералистских Документов" и аналогичного опуса под названием "Дебаты по поводу основания Канады". Но в целом во всем мире вероятность того, что государство не будет докучать вам своей произвольной, ни чем неоправданной жестокостью и вы сможете спокойно прожить свою жизнь, обратно пропорциональна тому, как далеко данное государство отступает от англо-американских теорий свободы.

Это не аргумент в пользу "английскости", как бы ее там ни называли. Сомневаюсь, что хотя бы один из тысячи американцев сможет назвать "день английского государства". День св. Георга не празднуется даже в доброй старой Новой Англии, и, конечно, ни один житель Нью-Йорка никогда не видел английского парада, на котором англичане маршировали бы по Пятой Авеню в своих национальных нарядах. Английский национализм почти уже стал оксюмороном (по крайней мере, за пределами футбольных площадок): англичане традиционно предпочитали растворять свою этническую идентичность в более крупных образованиях. Они изобрели "британство", чтобы шотландцы, ирландцы, а затем и индусы, басуты и жители Фиджи чувствовали себя как дома под британской короной. К концу 1940-х годов четверть населения мира была "британскими подданными", и формально не делалось никакого различия между лондонцем и малайцем. "Цивис Британникус сум" (Я Британский подданный), как любит говорить бывший премьер-министр Сингапура Ли Куань Ю, - это не такой уж едкий сарказм. Американское и британское гражданство было первым прецедентом неэтнического гражданства в современном мире. Другие страны лишь недавно, да и то неохотно, приняли эту концепцию: всего несколько лет тому назад третье поколение турецких рабочих, живущих в Германии, не могло получить немецкое гражданство.

The New Criterion
Перевод Игоря Поспехина