Максим Кронгауз в статье "О пользе "полезных" и ценности "ценных" знаний", обсуждая проблему, встающую перед отвечающими на вопросы "Зачем учить?" и "Зачем учиться?" - по существу, именно на последний отвечает - "Можно не учиться". "Не учиться", разумеется, в традиционном понимании смысла и формы этого процесса - то есть на школьных уроках и в институтских аудиториях.

Практически вся аргументация автора статьи едва ли может быть всерьез оспорена. Действительно, о Шекспире, Фете и Сантьяго люди, если и узнают, то, как правило, не в школе. Более того, хорошо известно, что самые образованные люди (во всяком случае, среди наших соотечественников), как правило, те, кто по каким-то причинам (болезни, семейные обстоятельства) школьному обучению подверглись меньше, чем их среднестатистические сверстники. Наконец, боюсь, что не только я, а большинство окончивших советскую школу, как и Кронгауз, ничего кроме звукосочетания "таблица Менделеева" (ну, может быть, и ее зрительного образа - на стене над доской в кабинете химии) не запомнили из четырехлетнего (если не изменяет память) курса химии. Для подкрепления аргументации Кронгауза могу привести еще один, как кажется, выразительный пример. За много лет собственной педагогической практики (с 1982 мне в разных местах случалось преподавать русскую литературу от фольклора и древнерусской до Ахматовой и Солженицына) я неоднократно пытался вспомнить хоть один урок литературы с 5 по 11 класс в четырех разных школах, где довелось учиться (кончал я "Школу рабочей молодежи"), - вспоминались отдельные уроки ботаники, физики, географии, черчения, математики, английского, истории, даже химии, - и иногда очень отчетливо, а литературы помню только учителей и сам факт существования предмета. Полная амнезия! За таблицу Менделеева, впрочем, обидно, так как периодический закон - один самых красивых примеров стройности окружающего нас мира (устроенного, как говорит об этом Бог в одной из од М.В.Ломоносова, "в строгом чине").

Кронгауз вовсе не утверждает, что учиться (а следовательно, и учить) не надо вообще. Он пишет, что есть множество людей, у которых "особенно в детстве и юности есть достаточно сильная потребность познавать мир и учиться", и им несомненно должна быть предоставлена такая возможность. И эта возможность, разумеется, должна во много раз превышать тот убогий "базовый минимум", ради которого не стоит детей держать в школе не только 12, но даже 8 лет.

Но вот тут-то и возникает неизбежно следующий круг вопросов. Не меньше 95 процентов родителей хотят своих детей, достигающих 6-7 летнего возраста отдать в школу, тем самым переложив на чужие плечи, хотя бы частично, проблему их образования и воспитания. Огромное же количество родителей стремится это сделать и много раньше, а сверх школы хотят еще непременно загрузить бальными танцами, "музыкалкой", спортивными секциями, при этом ориентируясь, как правило, не на вкусы и склонности своих детей, а на собственные представления о полезных знаниях и умениях и отчасти на рекомендации сослуживцев и соседей.

Таким образом, многолетняя программа школьного образования, так или иначе, будет существовать, вне зависимости от ответа на вопрос, чему собственно полезному для дальнейшей жизни научается человек в школе. И уж если детей в школу все равно отдают, то проводимые там годы стоит истратить максимально содержательно и безвредно. Говоря о том, что школа должна "давать разные возможности, намечать разные пути, по которым пойдет или не пойдет ученик", Кронгауз, по существу, формулирует принцип, на котором строится любая школа, и если школа этими чертами не обладает, то это ее очевидный дефект.

Труднее согласиться с положением, что чемпиона мира по шахматам или фигурному катанию, скрипача и математика нужно учить иначе, чем любого другого. Если ребенка с детства учить только шахматам или конькобежному спорту, то мы рискуем вырастить некоторый автомат, очень правильно шевелящий ногами или чрезвычайно плодотворно перебирающий в голове варианты шахматных дебютов или эндшпилей (именно так, видимо, устроены балетные школы, большая часть спортивных школ и многие другие). Плохо ли это, и если плохо, то почему? Ну хотя бы потому, что в современном мире и так преобладают профессиональные занятия, и вариант этих занятий - спорт - требует от занимающихся ими так много времени и сил, что практически не остается времени на что бы то ни было еще. Так стоит ли этот ритм и способ жизни, в конечном счете отупляющий большую часть человеческих способностей, навязывать уже с детства?

Мне представляется, что в современной жизни острый дефицит качественного образования ощущается не только и даже не столько в области получения детьми навыков и знаний, связанных с какой бы то ни было профессиональной или практической деятельностью. Наиострейший, может быть, находится в области приобретения навыков, способствующих умению в одиночку или коллективно проводить время не только в профессиональных занятиях, у телевизора или за бутылкой. Ведь даже в "дошкольном" или "дополнительном" образовании детей учат главным образом опять-таки имитировать какую-нибудь учебную или профессиональную деятельность. Быть может, было бы гораздо важнее "учить" (прививать навыки) быть серьезными, вдумчивыми посетителями картинных галерей и музеев и зрителями театральных и кинозалов, слушателями музыки или грамотными читателями книг, которые читаются не для того только, чтобы извлечь из этого какую-либо пользу.

Умение видеть и слышать предполагает, вероятно, наполнение внутреннего мира человека и косвенным образом обеспечивает определенную глубину общения людей как раз вне профессиональных занятий. Можно возразить, что есть люди (и дети), которых не надо этому учить, обладающие этими способностями от природы. Но уж если говорить о назначении школьных курсов языка и литературы, истории мировой культуры и т.д., то одна из главных их задач как раз воспитывать "грамотного" читателя, зрителя, слушателя, который умеет не только воспринимать художественный язык, но и формулировать результаты своего восприятия. (Мне известна только одна московская школа, где учат грамотно слушать музыку, причем этот предмет все время не умещается в аранжировки "базовых" указаний городского комитета по образованию.)

Несомненно, что одной из форм функционирования хорошей школы (а школы такие, конечно же, должны быть разными) может стать предлагаемая Кронгаузом "школа-библиотека", но при этом не следует забывать, что совсем не все дети умеют без помощи старших читать книги, к тому же по очень значительному числу предметов нет доступно написанных, внятных, точных книг, таких как, например, "Занимательная Греция" Михаила Гаспарова. Более того, несомненно, что среди детей, имеющих желание учиться, найдутся и такие, для которых устная форма освоения знаний окажется психологически предпочтительной. Итак, мы придем к тому, что главное - это возможность существования разных форм обучения, учитывающих как разнообразие детского и родительского спроса на образовательные услуги, так и, не в последнюю очередь, возможности конкретных учителей, которые, каждый по-своему, умеют делать свой предмет интересным и поучительным.

А для создания такой многообразной системы образования нужны, конечно же, и всевозможные инвестиции, и заинтересованность общества, которое не станет откладывать преобразование школы - до того благодатного момента, когда жизнь станет спокойнее и мы все поймем, чего же мы от нее хотим. Наихудшей же угрозой сегодня является ужесточающееся день ото дня стремление к государственной унификации всех видов образования, причем основой для унификации, естественно, оказывается не сильная школа, а слабая.