Каждый раз, когда чиновники из министерства спускают новые инструкции о том, как им видится учебный процесс (неважно где - в средней или в высшей школе), у меня лично возникает вопрос: почему все, что ни делается в образовании, всегда имеет внутреннюю интенцию "облегчить". Сделать экзамены - легче, учебную нагрузку - легче, программу - тоже облегчить.

Создается впечатление, что люди из министерства, призванные "рулить" образованием или "разруливать" его, знают только слова генералиссимуса Суворова "До первой звезды нельзя" из современного рекламного ролика, а крылатая фраза из курса истории "Тяжело в учении - легко в бою" прошла мимо них. Не буду обсуждать образовательный ценз для чиновников, но все-таки предлагаю поговорить о том, что стоит за этим "облегчением" образования.

В начале этого учебного года (в сентябре 2000-го календарного) волна легкости накрыла выпускное сочинение: его предложено заменить "изложением с творческим заданием" - пока, правда, с демократическими оговорками о добровольности выбора.

Чиновники говорят, что новая форма экзамена, во-первых, проще, во-вторых, честнее, поскольку поможет бороться со шпаргалками и многочисленными пособиями типа "100, 200, 1000 золотых сочинений". Многим такая забота о благе выпускника может понравиться, кто-то увидит в ней избавление от домашних мучений по написанию почти связных текстов, от нескончаемых поисков репетиторов и от проблем, связанных с их оплатой.

Самый простой способ доказать или опровергнуть аргументацию -проверить предложенное на практике. Вот я и решила посмотреть, насколько новая форма экзамена окажется для школьников легче, а заодно посмотреть, готовы ли они психологически к экзаменационным новациям.

Десятиклассникам гуманитарного лицейского класса я предложила для анализа отрывок из гоголевской "Шинели", "из которой мы все вышли", - произведения читаного-перечитаного.

И вот что выяснилось: изложение ребята пишут без проблем, а с сочинением-анализом эпизода все обстоит куда как хуже. Во-первых, мало кто из ребят умеет аргументировать свою точку зрения, а во-вторых, выявилась абсолютная неготовность десятиклассников работать в новом жанре: желая "сделать как лучше", они либо стремились рассказать в двух-трех словах все, что слышали о "Шинели" и о бедном Акакии Акакиевиче, либо писали о том, что им в повести запомнилось.

В основном же десятиклассники пишут сочинение-поток сознания на тему "Все, что я помню о...". В той самой сочинительской части, которой предполагается бороться против скучных сочинений на заданную тему, мы получаем как раз сочинение, ограниченное на этот раз не скучной темой, а рамками воспоминаний о тексте, - все, что вспомнилось, то и записалось. Я вполне сознательно употребляю здесь такой пассив, потому что тексты, которые мне довелось прочитать, кажется, писались не по воле их авторов, а "неведомая сила изливалась под их пером".

Нельзя не сказать и о том, что многих "настолько шокировало задание, что они просто не знали, о чем писать", - так ребята комментировали на следующий день свое отношение к этому.

Разбор ученических работ можно было бы продолжать еще долго, но вывод уже ясен: без специальной подготовки рядовой школьник с такой формой экзамена не справится. Это ответ на вопрос о легкости.

Пока я экспериментировала со школьниками и со знакомым текстом, люди в министерстве не сидели без дела и улучшали задуманное: от чиновников поступили образцы заданий для экзамена. То, что было предложено, ввергло в состояние шока даже видавших виды учителей. В качестве изложения предлагался отрывок из критической статьи Белинского (!). Не буду говорить о том, что вряд ли можно анализировать роль эпизода в составе незнакомого текста - это не методическая, а интеллектуальная загадка.

Творческое же задание просто пугает своей "новизной": нужно "аргументировать входящими в программу текстами Пушкина точку зрения Белинского".

С такой постановкой вопроса мне, честно говоря, довелось столкнуться впервые: я как-то привыкла, что аргументация - дело сугубо авторское, а не читательское. К тому же, как я помню, Белинский-критик сам весьма щедро иллюстрирует свои критические изыскания пушкинскими текстами.

Впрочем, сомневаюсь я и в том (это такая речевая фигура, на самом-то деле, я знаю это точно), что школьники сумеют подобрать аргументы в поддержку уважаемого критика: материалом пушкинских произведений они владеют не настолько свободно, чтобы стать литературным адвокатом "неистового Виссариона".

Вряд ли нужны еще доводы в пользу того, что новая форма экзамена никому никакого облегчения не принесет.

А если говорить о честности, то со временем для подготовки к облегченной форме экзамена появятся новые бессмысленные пособия "100, 200, 1000 золотых разборов эпизодов", будет и стереотипное натаскивание, и "нужные" слова, и столь ненавистное многим репетиторство...

Кстати, такое облегчение и честность мы видим на экзаменах за курс средней школы в 9-м классе. Есть сборники изложений и заданий по математике, из которых и даются варианты. В течение всего года школьники решают задачи и пишут тексты, с тем чтобы в момент экзамена просто воспроизвести известное. Таким образом, экзамен становится формой проверки не знаний и навыков, а памяти, поскольку от школьника требуется одно - воспроизвести известное.

Не стоит ли за желанием облегчения жизни школьников стремление превратить их, нынешних учеников, но будущих активных членов общества, в воспроизводящие автоматы? И основной порок, который кроется за этой идеей легкости или облегчения, - социальный. Ведь активной силой в обществе станут люди, развращенные тем, что все должно быть легко.