Чем больше вариантов реформирования образования порождают чиновники в кабинетах и кулуарах, тем яснее становится, что об одной проблеме российского образования они даже не догадываются - ни слова об образовании детей-инвалидов не найдешь, не говоря уж об интегрированном подходе к этой проблеме.

До сих пор детей с отклонениями в развитии (так их принято было называть) воспитывали и обучали в специализированных детских садах и школах педагоги-дефектологи. И уж если ребенок попадал в такую школу, то уже "навсегда", то есть до тех пор, пока он эту школу не закончит. И если называть вещи своими именами, это самая что ни на есть махровая образовательная сегрегация, ибо прав у этих самых детей на получение образования в образовательных учреждениях общего типа нет, а точнее, дети этого права лишены.

Можно много спорить о способах и моделях перехода национальной образовательной системы "к интеграции в условиях дифференциации", но суть проблемы останется неизменной: рано или поздно, но большая часть воспитанников специальных учреждений должна получить возможность учиться вместе со своими здоровыми сверстниками.

Этот процесс исторически предопределен уже ратифицированными нашей страной Конвенциями ООН в области прав детей, прав инвалидов: Декларация прав ребенка, 1959; Декларация о правах умственно-отсталых, 1971; Декларация о правах инвалидов, 1975; Конвенция о правах ребенка, 1975. Однако базовый правовой документ для реализации программы интегрированного обучения в масштабах всей страны (Закон РФ "Об образовании лиц с ограниченными возможностями здоровья") существует лишь на уровне проекта, и когда он будет принят - никто не знает.

Для того, чтобы Россия стала цивилизованной страной с цивилизованным образованием, нужно не только принять Закон об образовании лиц с ограниченными возможностями. Нужно формировать у общества в целом и у каждого человека в отдельности представление о том, что ребенок-инвалид не просто имеет право учиться вместе со сверстниками, а должен учиться именно так, а не дома, не в "школе для УО", не "где-то". Сейчас, если десяти россиянам задать вопрос "Может ли ребенок-инвалид учиться в обычной школе", - в девяти случаях из десяти получаешь отрицательный ответ. Но формирование общественного мнения - задача на годы вперед, чиновники же обязаны об этом не просто задумываться, а создавать в стране систему поддержки детей с ограниченными возможностями, систему индивидуального обучения, систему, обеспечивающую специальные образовательные потребности.

Сегодня же у нас нет национальных банков данных: о детях-инвалидах, детях с отклонениями в умственном и физическом развитии. Их родители не могут получить необходимую информацию об учреждениях, обеспечивающих реабилитацию средствами образования. В цивилизованном мире все эти вопросы уже давно решены путем полноценного информационного обслуживания детей-инвалидов в сети Internet.

Мы, конечно, можем пойти по светлому пути интеграции, объединив усилия тысяч чиновников от педагогики, путем полной и тотальной "интернетизации" всех муниципальных отделов народного образования. Войдя в Сеть, они быстренько обменяются почтой с вышестоящими инстанциями и бодро доложат о достигнутых на местах результатах. Даже если при этом компьютеры поставят в каждую (!) специальную школу, детский сад, дом ребенка, общей задачи социализации детей-инвалидов и создания условий для их включения в жизнь общества это не решит. Во-первых, потому что интеграция - это все-таки не возможность дистантного обучения из Царево-Кокшайского специализированного учреждения в школе юных дарований при Московском университете. И дело здесь не в том, что конкретный ученик-инвалид не будет способен справиться с большинством заданий. Это Московский университет не готов к встрече с такими абитуриентами: нет специальных программ, рассчитанных на такое обучение.

Во-вторых, равные возможности образования совсем не исключают, а, наоборот, предполагают создание специальной образовательной среды для таких людей (персональный наставник-помощник, специальные лифты и транспортеры во всех учебных учреждениях, специализированные клавиатуры для людей с нарушениями зрения или ограниченными возможностями физического здоровья).

Обучение одного учащегося с особыми образовательными потребностями (так корректно принято называть во всем мире ребенка-инвалида) в три раза дороже, чем обычного человека. Если у нас в стране вдруг появятся деньги на "компьютеризацию" национального образования, то возникнет дилемма: кого учить? Одного инвалида или трех здоровых учеников?

В-третьих, возникает вопрос, а зачем, собственно, нам образованные инвалиды? Какие отрасли готовы принять их на работу? В каких специальностях могут получать образование люди, сидя в инвалидном кресле? Пока в нашем "демократическом" обществе образованный инвалид, в совершенстве владеющий компьютером, востребован, только если его интеллектуальные возможности выше, чем у здорового человека.

А если обучать не столь благополучный контингент? Значительная часть воспитанников специализированных учреждений находится там именно по причине своей недееспособности. Нужен ли им Internet, и если нужен, то зачем? Какие программы обучения готовятся или уже подготовлены для таких детей?

Здесь мы подходим к вопросу, о котором тактично помалкивают в своих выступлениях большие начальники: дефициту образования у самих учителей. Кадрами с высшим дефектологическим образованием не всегда полностью укомплектованы даже столичные образовательные учреждения! А в глубинке устрашающие диагнозы и психолого-педагогические заключения нашим с вами детям пишут тетеньки, окончившие трехмесячные курсы психологов или годичные курсы дефектологов. Впрочем, и в Москве ни вы, ни ваш ребенок не застрахованы от ошибочных диагнозов, которые могут искалечить жизнь всей семьи.

Если мы хотим защитить своих детей от педагогического произвола со стороны необразованных учителей, нам надо учить специальных педагогов! Хотя бы на базе информационного сайта Института коррекционной педагогике РАО (. Даже в столице, по данным Московского комитета образования, количество педагогов с высшим специальным образованием составляет всего 28% от общего числа педагогов, работающих в коррекционных учреждениях ¹. В среднем по России эти цифры в 3-4 (!) раза ниже. Скажите, вы доверите чинить свою машину сантехнику? А если у вас заболело ухо, не приходит же вам в голову обратиться к гинекологу. Так почему же больных детей лечить и учить могут непрофессионалы?!

Директор Института коррекционной педагогики РАО Н.Н.Малофеев неоднократно приводил следующие данные: в наиболее благополучные для специального образования годы (1990/1991) эта система охватывала около 1,5% детского населения СССР. В начале века, в 1908 году, профессор В.П.Кащенко, убеждал столичную Городскую Думу в том, что не менее 6 % московских детей нуждаются в специальной педагогической поддержке. В развитых странах специальную психолого-педагогическую помощь получают 5-10% детей.

27-29 марта 2001 года проходили Первые Всероссийские педагогические чтения (последние Всесоюзные были в конце 80-х годов). На них приводились данные: в настоящее время специальной помощью охвачено немногим более полумиллиона детей (533 тыс.). Цифра эта не отражает реального состояния дел в образовании. Ни для кого из педагогов-дефектологов не секрет: около 45% от "нашего контингента" уже сейчас находится в общеобразовательной школе, при этом часто вообще не получают никакой специализированной помощи со стороны школьных психологов, логопедов - просто потому, что их нет.

Рыночная экономика внесла здесь свои коррективы в отечественную специальную педагогику: тетеньки пенсионного возраста вкалывают на 2 ставки, чтобы как-то прожить на мизерные пенсии, заработанные за 20 лет непрерывного педагогического труда. А молодежь благополучно получает дипломы, применить которые можно отнюдь не только на ниве нищего образования. Образовался явный кадровый вакуум: из отрасли уходят люди среднего возраста, которые уже достигли определенной квалификации и вполне могут ее применить "по назначению": в семьях "новых русских" такие специалисты достаточно востребованы, а стоимость одной консультации специалиста экстра-класса в Москве вполне сопоставима с его месячным заработком в бюджетном учреждении.

Складывается парадоксальная ситуация: проблема интеграции, важность решения которой признана на государственном уровне, решается на энтузиазме отдельных подвижников. Я просто не могу назвать другими словами людей, которые не один год работают над созданием вариативных моделей непрерывного образования для детей-инвалидов и стремятся к их полноценной интеграции в общество.

Можно много рассуждать о том, что надо сделать для детей с ограниченными возможностями здоровья с высоких трибун. А можно безвозмездно (!) передавать свои программы (свою интеллектуальную собственность) в региональные учреждения, как это делают сотрудники лаборатории компьютерных технологий Института коррекционной педагогики. Можно ремонтировать на скудные средства и редкие спонсорские вспомоществования помещения и консультировать там детей со всей страны. В конце концов, даже научные труды и аналитические записки можно печатать на персональных ("персональных" в прямом смысле, личных, стало быть, домашних) компьютерах и принтерах.

Только сам процесс интеграции от этого не ускорится. Серьезная образовательная проблема нуждается в адекватной финансовой поддержке, реальных материальных вложениях, общественном к ней обращении! Только тогда, когда дети-инвалиды будут учиться в общеобразовательных школах, мы будем иметь право говорить, что в России есть гражданское общество.

Примечания:

¹ Социальная защита детства. Психолого-педагогические аспекты образования детей с отклонениями в развитии. Материалы Московских городских педагогических чтений, выпуск 6. М., ГОМЦ, 2001