Ну кто посмеет обвинить наше Министерство образования в неоперативности: всего-то четыре недели страна смотрит на жизнь сквозь стекло, а оно уже на этот новый факт прореагировало, не само, конечно, а своим проблемно-методическим советом по дифференциальной психологии. Читающих и слушающих восхитила как скорость реакции Минобра, так и ее стереотипность. Члены проблемно-дифференциального совета отмечают, что у зрителей программы, особенно подростков, "увеличивается вероятность нестабильности и неблагополучия в личных отношениях". И потому обращаются с естественным, в определенной системе аргументов, предложением к руководителям центральных каналов (вообще-то, программа идет по одному каналу) - прекратить трансляцию передачи. О том, может ли руководство одного канала повлиять на руководство другого, рассуждать оставим людям, в этом разбирающимся. Равно как и обсуждать мотивы, по которым члены проблемного совета рекомендуют это влияние оказывать. Для истинного наблюдателя нет ничего ценнее факта. А факт тот, что люди из Минобра или при Минобре обращаются еще и к рекламодателям - их призывают не размещать рекламу в передаче.

О том, что значит реклама для любого СМИ, в том числе и для телевидения, не знает, пожалуй, сегодня в стране лишь Агафья Лыкова на таежной заимке. Дифференциальные психологи реагируют адекватно нынешней жизни - по принципу "нет рекламы - нет программы". Мало того что адекватно, так еще и своевременно. Выступили они в пятницу 16 ноября. А в субботу 17 ноября на другом канале стартовал героический брат-близнец "застеколья". Похожи эти проекты - как марктвеновские Принц и Нищий. У одних квартирка в гостинице "Россия", у других - остров в Карибском море, в Москве - изначально шестеро сидело, там - аж шестнадцать, квартирантами командует Большой Брат, героями - брат младший - Бодров. Сходное у тех и у других -проблемы выживания, "негативное воздействие на личностное развитие и семейные отношения молодых людей", участвуют в них юноши и девушки, которые-де не имеют опыта стабильных и глубоких эмоциональных отношений, а потому не способны объективно оценить возможный вред. Однако в открытом письме речь идет лишь об одной программе, о второй - нет ни слова. Если пользоваться ясными коммуникативными правилами восстановления невыраженной информации, то получается, что вторая программа - невредна, безвредна, а потому имеет право на существование.

Понятно, конечно, что к вечеру пятницы героическая эпопея еще не началась, но не знать о ней можно только в двух случаях: либо не смотреть телевизор вовсе, либо смотреть только один канал, тот, где показывают первую (вот только зачем так себя истязать?). Но о причинах упоминания/неупоминания пусть судят люди сведущие. Наблюдатель же от описания ситуации, по правилам, должен перейти к анализу слов, которыми ее описывают наблюдаемые.

Как отмечают психологи из Минобра, тинейджерам просмотр программы грозит увеличением вероятности ("нестабильности и неблагополучия в личных отношениях"). Интересно, как эту вероятность считали? Наверное, это известная "женская вероятность": на вопрос "какова вероятность того, что, выйдя на улицу, вы встретите динозавра?" - женщина отвечает: "Пятьдесят на пятьдесят, либо встречу, либо нет". Каждый человек знает, что такое нестабильность в личных отношениях, не обязательно по собственному опыту, но знает. Кто гарантирован от неблагополучия в личных отношениях? И почему американский триллер или психологическая драма (хотя бы культовые "Человек дождя" или "Полет над гнездом кукушки") эти самые отношения не дестабилизируют?

Интереснее же всего в этом открытом психологическом письме - способ реагирования его авторов. На новое, не укладывающееся в привычные рамки явление у них старая, стереотипная реакция - "держать и не пущать", закрыть, запретить - то есть убрать, сделать невидимым, а потому - безопасным. А все-таки, почему психологи Минобра не обратили внимания на разговоры матерей тинейджеров, не услышать которые в транспорте ли, на работе, на прогулке с собакой просто невозможно. А говорят эти матери вот что: "У меня появилась возможность обсуждать с детьми все те проблемы, для которых раньше не были повода, - и сексуальные отношения, и проблемы выбора решений, и как по-разному можно разные проблемы решать"; "Мы с дочерью стали разговаривать"; "Мои близнецы меня услышали, они поняли, что у меня тоже есть мнение и его даже можно уважать"; "Я объяснила своей дочери во время этой программы то, что тщетно пыталась втолковать ей несколько лет"...

Конечно, можно начать ахать по поводу того, что нет контактов между родителями и детьми, и броситься искать примеры в русской литературе, но далеко не каждого проймешь отношением князя Андрея к отцу, а другие, не дай бог, еще и князя из "Униженных и оскорбленных" припомнят. Конечно, можно укоризненно повздыхать и нравоучительно заметить, что отношения с детьми нужно тщательно выстраивать. Нужно, спору нет. Только как - вот в чем вопрос. Кстати, в извечных русских вопросах "кто виноват?" и "что делать?" акцент в последнее время сместился на последний, что не может не радовать, но появились еще и новые русские вопросы - среди них, в частности, "как делать?". Из письма психологов пока явствует лишь одно: у них нет нового социального языка, того самого, на котором можно говорить о новых фактах общественной, и даже шире - культурной жизни. Впрочем, винить только психологов в неумении выработать новый социальный язык было бы, по меньшей мере, несправедливо. На самом деле, о том, что нет у нас пока такого языка, вопиют практически все описательно-оценочные публикации и комментарии в СМИ. Там, в общем-то, та же самая проблема: большинство так ждало "этого", что успело позабыть, как один венский доктор через "это" всю жизнь пытался объяснить, научное направление сформировал и ему до сих пор поклоняются, хотя некоторые ернически замечают, что банан подчас может быть просто тропическим фруктом. Равно как и о том, что не нужно было ждать две недели, чтобы осчастливить себя и увидеть "это". По дороге домой ведь можно зайти в видеопрокат, взять культово-знаково-кассовых "Ночного портье" или "Основной инстинкт" и увидеть то же самое "это".

Можно, конечно, поговорить и о том синдроме страха "подглядывания" и "подслушивания", который с неизбежностью возвращает нас в сталинские времена, ибо они не за горами (узнаваемая риторика, не правда?). А ведь можно поговорить о том, что есть возможность не подглядывать, а глядеть, не подслушивать, а слушать; что пресловутая зощенковская или толстовская коммуналка, где пройти по коридору можно было лишь вооружившись пистолетом и где в супе обнаруживались несъедобные ингредиенты, в исполнении молодых и эмоционально неокрепших, как считают психологи, душ приобретают черты нормального человеческого общежития - "Давайте постараемся не наезжать друг на друга, не доставлять друг другу неприятностей". Эта современная коммуналка склонна к кооперации (что-то вместе готовят и каждый поддерживает порядок), хотя заговора и ей избежать не удалось. Зато многие тинейджеры, у которых есть "вероятность...", может быть, смогут понять, что поведенческих моделей несколько, что "каждый выбирает для себя... Выбираю тоже, как умею, ни к кому претензий не имею...". Интересно, а почему этого-то психологи не увидели - не потому ли, что они знают "единственный, верный и правильный" путь решения таких задач. А если так, то пусть с нами поделятся, научат нас социально-правильному поведению, то есть решат задачу нашей социальной адаптации.

Не буду я спрашивать этих образовательных психологов, почему они не пользуются таким богатейшим психологическим материалом - тут и тренинги для своих студентов устраивать можно, и объяснительные модели строить, и в прогнозировании ситуации поупражняться, и узнать, что "быль чуднее выдумки", когда все прогнозы опровергнет одно решение девушки в голубой бандане. Спрошу я только об одном: а чем жизнь в злополучной квартире отличается от жизни тинейджеров в клиниках, где они вынуждены проводить в замкнутом пространстве месяцы и годы (вспомните репортажи Аллы Боссарт из московских детских клиник, там взрослого человека душевный мороз продирал)? И почему же мы не задумываемся над тем, как психологически (хотя бы) облегчить жизнь за теми стеклами.

Вообще-то, это самое "стекло" общество разделило и объединило одновременно - все хают, но смотрят или хотя бы обсуждают. Правда, некоторых одолевает логическая "хромота": с одной стороны, "как можно смотреть такую пошлость", с другой - "нам показывают нас самих". Позвольте, откуда вы знаете, кого вам показывают, если вы не смотрите. Раньше такое с книжками было ("не читал, но должен заявить"). Поменялись реалии - общество стало не читающим, смотрящим, - а способ аргументации остался прежним.

Реации на "стекло" и застеколье проявили поразительную способность ассоциировать себя с кем ни попадя и делать широко идущие гражданские выводы типа: "застекло" поделило нашу историю на два летосчисления - "до" и "после". Утверждение более чем сильное, ибо приписывает телевизионной передаче статус "эпохалки". Ну не всемирно-историческое это событие, право же. Другой вопрос - почему простой телевизионный проект (или просто телевизионный проект) вызвал в обществе такую бурную реакцию? Отчасти это напоминает ситуацию с "Семнадцатью мгновениями вестны", когда улицы пустели - все приникали к телевизору, чтобы посмотреть выдумку, - и с трансляцией первых горбачевских съездов советов. В статусе "общественного феномена" этому проекту не откажешь. Он действительно позволяет исследовать общество, дает материал не только для утверждений, что мы все беспардонны, косноязычны, неумелы, ленивы, следующий шаг: "мы сердцем жалкие скопцы...", и не для очередных восклицаний по поводу власти TV и СМИ, а для того, скорее, чтобы понять, почему о жизни мы начинаем рассуждать только тогда, когда увидим ее на голубом экране, и почему всегда воспаряем до высей заоблачных, приписывая всему и вся магически-мистическую силу конца света и конца культуры.

Чем больше я слышу этих прогнозов, тем больше интересует, чем все-таки объясняется наше свойство, подмеченное еще век назад: "Когда русские сходятся, то говорят только о высоких материях и женщинах. Мы так интеллигентны, так важны, что изрекаем одни истины и можем решать только вопросы высшего порядка". Когда мы научимся о простом говорить просто?

А самое главное - смотря в застеколье, мы перестаем жить в зазеркалье.