Студент

Особенность австралийских вузов - это большая свобода выбора курсов, которая предоставлена студенту. Если пользоваться российскими терминами, то можно сказать, что все австралийские студенты учатся по индивидуальному плану. За каждый прослушанный и сданный курс студенту начисляются очки - credit points (в Австралийском Государственном Университете, например, за курс обычно начисляется 6 очков, за особо сложный и интенсивный курс - 12 очков). В ANU за каждый год студент должен набрать 48 очков, то есть, иначе говоря, прослушать и сдать 3-4 курса в семестр.

При поступлении в университет студент выбирает одну или, чаще, две специальности (major). Специальности эти никак не связаны друг с другом. У каждой специальности существует специальный список профильных курсов, и студент может по своему выбору записываться на любые курсы из этого списка, хотя, как мы помним, по финансовым соображениям запись на предметы, преподаваемые на других факультетах и не входящие в профильный список, не поощряется. Многие факультеты устанавливают для своих студентов дополнительные требования. Например, востоковедческие отделения обычно требуют, чтобы студенты, наряду с курсами по истории, экономике, культуре изучаемой страны и сопредельных государств в обязательном порядке в течение двух или чаще трех лет занимались каким-либо восточным языком. Для многих предметов устанавливаются и так называемые prerequisites - то есть требование в обязательном порядке предварительно сдать какой-то иной курс (условно говоря, на курс "Китайский-4" принимается только тот, кто сдал "Китайский-3"). Впрочем, prerequisites обычно в большом ходу не у гуманитариев, а у естественников: понятно, что нельзя изучать квантовую механику, не освоив предварительно высшую математику. Однако в целом главное требование к студенту - за время обучения набрать положенное количество очков. Какие предметы слушать и в какой последовательности - его личное дело.

Эта система подразумевает, что привычных нам понятий - "поток", "группа", "курс" в принципе не существует. На каждом занятии свой, совершенно уникальный, набор студентов, большинство из которых, выйдя из аудитории, разойдется и встретится только на следующем занятии по тому же предмету. В административном отношении студенты также подчиняются университету в целом, а не отдельной кафедре. Разумеется, это существенно влияет на отношения между студентами, которые куда более разобщены, чем студенты российских вузов.

Система свободного выбора курсов предусматривает весьма неплотное расписание и небольшую, около 15 часов в неделю, аудиторную нагрузку. Правда, домашние задания по российским меркам весьма велики, но все равно количество информации, которую студент усваивает за время обучения по такой системе, существенно ниже, чем в российских университетах. Вдобавок, в подобной ситуации обычно не может быть и речи о "больших" курсах, читаемых из семестра в семестр. Даже в крупнейших университетах у студентов-востоковедов, например, нет возможности прослушать систематический курс истории изучаемой страны. В лучшем случае они могут рассчитывать на краткий обзорный курс древней и средневековой истории (за один семестр - от ледникового периода до XIX века) и на 1-2 обзорных курса по новой и новейшей истории, а также на несколько курсов по более частным проблемам истории и культуры изучаемой страны. В то же время у подобной системы есть не только недостатки, но и серьезные преимущества. Студент может учиться тому, что он считает нужным для себя, и, скажем, будущий бизнесмен не будет тратить времени на обязательные курсы по древнекитайской истории, а вместо этого будет осваивать современный китайский и основы бухгалтерского дела, в то время как закоренелый гуманитарий может сконцентрироваться исключительно на мертвых языках Восточной Азии. Выпускник покидает университет с тем багажом знаний, который он подобрал себе сам (другой вопрос - всегда ли 18-20-летний студент в состоянии решить, что же именно ему нужно).

Ситуация на рынке труда все чаще заставляет студентов брать не одну, а две специальности. Для получения такого "двойного" бакалавриата надо учиться несколько дольше, не четыре, а пять лет. Для востоковедов типичны сочетания "востоковедение и лингвистика", "востоковедение и социология", "востоковедение и право" и "востоковедение и экономика", хотя временами встречаются и довольно экзотические варианты, типа "востоковедение и инженерное дело" или даже "востоковедение и биология".

К каждому курсу преподаватель должен подготовить специальную хрестоматию, которая вполне официально именуется непочтительным термином "кирпич" (brick). Хрестоматия эта размножается на ксероксе и выдается студентам, которые должны прочесть включенные в нее статьи и отрывки из монографий, а потом - обсудить их на семинарах. Итоговая оценка обычно вычисляется по довольно сложной формуле, в которой учитывается оценка за курсовую, за экзамен, за участие в семинарах, а иногда - и результаты контрольных работ. Посещение лекций является обязательным, и преподавателю полагается вести учет посещаемости и заполнять соответствующие ведомости, хотя на практике это требование часто игнорируется. Экзамены по всем предметам проводятся письменно. Кроме этого, по каждому предмету студенты обычно пишут курсовую. Проверка всего этого многостраничного студенческого творчества отнимает у преподавателя очень много времени, но здесь уж ничего не поделаешь - система устных экзаменов, некогда существовавшая и на Западе, давно уже забыта. Полный переход на письменные экзамены вызван, в первую очередь, характерным для всей системы стремлением свести к минимуму преподавательский субъективизм - результаты письменного экзамена легко оспорить и перепроверить.

Основная масса австралийских студентов весьма прагматична и идет учиться для того, чтобы потом делать деньги или же, чаще, просто получить приличную работу. Сводить все к деньгам никак нельзя (есть и среди австралийских студентов "юноши бледные со взором горящим"), но тем не менее очевидно, что лучшие головы, как правило, концентрируются там, где пахнет хорошими доходами и/или высокой вероятностью трудоустройства. В первую очередь сильный абитуриент стремится попасть в юриспруденцию или медицину, за которыми следуют экономика и инженерное дело. Если же говорить о гуманитариях, то они находятся на этой лестнице престижности в самом низу, хотя и среди них есть определенные различия. В частности, востоковеды котируются все-таки выше большинства других гуманитариев, в то время как философы и, особенно, преподаватели родной (то есть английской) словесности находятся на самом-самом дне.

Хотят ли австралийские студенты учиться или, выражаясь наукообразнее, высока ли их мотивация? На этот вопрос можно дать только субъективный ответ. В целом мне кажется, что серьезных отличий между австралийцами, которых я учил в 1996-2002, и советско-российскими студентами, которых я помню по 1988-1992, особой разницы нет. Пожалуй, студенты востфака ЛГУ были немного поактивнее и подобросовестнее. Но надо помнить, что в наших условиях это был один из самых престижных факультетов, и уровень студентов там был выше среднего. В чем, правда, превосходство советских студентов было очевидно (о российских я знаю мало, так как после перестройки в университетах не работал) - так это в общей подготовке. Помню, как удивился я, обнаружив, что из восьми студентов в очень сильной группе только двое слышали о Кромвеле и еще один - что-то смутно помнил об английской революции и испанской Армаде. Речь, повторяю, шла об очень сильных студентах-гуманитариях, трое из которых ныне трудятся в австралийском МИДе (весьма престижная работа и здесь). Однако это - издержки школьного образования.

Наверное, об австралийском школьном образовании тоже надо сказать здесь несколько слов. У нас принято говорить о западной школе пренебрежительно. В общем, основания для такого отношения, действительно, имеются, но не следует забывать о том, что российско-советская школа решала совсем иные задачи. Советская школа - продолжательница традиций дореволюционной российской гимназии, которая, в свою очередь, была копией гимназии прусской. В этом отношении советская школа, кстати, очень похожа на школу стран Восточной Азии, которые восприняли ту же самую германскую традицию - через посредство Японии. Поэтому не случайно, что китайские или корейские родители ругают австралийские школы примерно теми же словами, что и родители российские. Однако функции у школ, повторяю, разные. Прусско-российско-японская гимназия создавалась как элитное учебное заведение. В 1894 г., например, во всех средних учебных заведениях Российской империи обучалось 63 тысячи человек - при том, что тогда в Империи было более 10 миллионов только православных подростков в возрасте 10-15 лет! Иначе говоря, в среднюю школу ходило тогда... 0,5% всех детей соответствующего возраста (сомневающихся отсылаю к словарю Брокгауза и Ефрона, откуда взяты все эти данные). Главной задачей гимназии была подготовка члена элиты и, как правило, будущего студента университета - отсюда и очень высокий уровень требований к гимназисту, и особое внимание фундаментальным дисциплинам. Когда среднее образование в СССР стало массовым, программы остались прежними. Будущих трактористов и продавщиц по-прежнему заставляли читать Достоевского и зазубривать уравнения ньютоновской физии.

На Западе среднее образование стало по-настоящему массовым примерно в то же время, что и в СССР, - то есть после Второй мировой войны. Однако творцы западной образовательной политики решили, что в новых условиях и невозможно, и не нужно учить школьников так, как будто все они собираются поступать в университеты. Поэтому западное среднее образование стало ориентироваться в первую очередь на задачи воспитания (или, как сказали бы циники, идеологической обработки) подрастающего поколения. В австралийской школе детей учат уважать власть, быть патриотами Австралии и, одновременно, интернационалистами (то есть, "мультикультуристами" - что примерно то же самое), ладить с людьми, следить за своим здоровьем и вообще, как бы выразились у нас в недавнюю эпоху, быть "полноценными и активными членами общества". С этой своей - главной - задачей австралийская школа вполне справляется. Если же говорить об обучении в нашем понимании, то им всерьез начинают заниматься только в университете. Школьные программы облегчены до предела, ребят, в лучшем случае, учат не фактам-формулам, а умению эти факты найти, а в худшем случае - не учат и этому. По основным предметам уровень, которого достигают австралийские школьники к концу 12-го года обучения, примерно соответствует уровню нашего 8-9 классов.

Одна из особенностей австралийских вузов - сильная "обратная связь" между студентом и преподавателем. Преподаватель в Австралии куда больше зависит от студента, чем преподаватель в России. У австралийского студента есть несколько способов оказывать на преподавателя давление. Во-первых, это - так называемые teaching evaluation, специальные анонимные анкеты, в которых студенты оценивают своих преподавателей и читаемые ими курсы. Анкеты эти выдаются студентам перед концом курса, а после заполнения сдаются непосредственно в ректорат. Преподаватель получает доступ к заполненным анкетам только в начале следующего семестра, так что результаты опроса не могут повлиять на отношение преподавателя к тому или иному студенту (ведь, несмотря на анонимность, студента иногда можно узнать по почерку). Формально, проведение teaching evaluation - дело добровольное, преподаватель может их и не проводить, но при подаче заявление на повышение (promotion) или на постоянную позицию (tenure) отсутствие таких анкет вызовет у комиссии удивление и, скорее всего, негативно повлияет на карьеру заявителя.

Если студенты совсем недовольны преподавателем, то они могут написать и формальную жалобу в ректорат. В общем, коллективная жалоба студентов курса остается явлением редким и рассматривается как ЧП. С другой стороны, жалобы отдельных студентов по частным вопросам - дело обычное и даже не слишком опасное для репутации и карьеры преподавателя. Студенты, по российским или корейским меркам, крайне требовательны - чтобы не сказать, привередливы, и никогда не забывают, что они заплатили деньги, за которые хотят получить качественный продукт.

Однако наиболее эффективным каналом влияния на преподавателя является сама возможность записаться (или не записаться) на курс. Поскольку каждый студент, записавшись на курс, приносит таким образом деньги в факультетский бюджет, факультетское руководство чрезвычайно беспокоится о численности студентов. Преподаватель, который не может поддерживать приемлемой численности студентов, будет неизбежно иметь проблемы с начальством - даже если его лекции являются образцом блестящего научного анализа. Курс, на который записалось слишком мало студентов, может быть попросту снят. Это чревато неприятностями даже для теньюрного преподавателя - если он только не может компенсировать свои преподавательские проблемы особо успешной научной или административной деятельностью. Для почасовика или контрактника закрытие курса часто означает увольнение или непродление контракта.

Таким образом, преподаватель заинтересован в том, чтобы студенты, во-первых, записывались на его курс, а, во-вторых, были этим курсом довольны. Однако, к счастью, добиваться этого теми методами, которые в советское время именовались "дешевой популярностью", невозможно. В частности, либерализм в оценках крайне не приветствуется. Во многих австралийских вузах (не в ANU) действуют вполне официальные процентные нормы, которые предписывают, сколько "пятерок", "четверок", "троек" и "двоек" преподаватель может/должен поставить (разумеется, "двойки" и "тройки" - всего лишь аналогия, в ANU принята стобалльная система оценок). Кроме того, существует и иной фактор, весьма непривычный для выходцев из российской системы: излишний либерализм в оценках вызывает недовольство и решительные протесты у самих студентов, в первую очередь - у хороших студентов. Они недовольны тем, что таким образом их усилия не оцениваются по достоинству: отличник не хочет получать оценку, которая лишь на несколько баллов выше оценки разгильдяя-троечника. Кроме того, не пользуются студенческой любовью и слишком уж простые курсы - их считают бесполезными. Посему добиться популярности своего курса "дешевыми" методами невозможно, и приходиться действительно работать в поте лица...

• Часть I