Часть 3. Преподаватель

Формально, с точки зрения отдела кадров, все преподаватели австралийских вузов делятся на четыре группы. Низшую группу составляют "тьюторы" (tutor), которые являются "ассистентами" в первоначальном смысле этого слова: они не читают лекций сами, а лишь проводят семинары и практические занятия. Большинство тьюторов - это почасовики, набранные, как правило, из числа аспирантов или свежеостепененной молодежи, хотя некоторые из них находятся на постоянной работе. Вторая ступень - "лектор" (lecturer), за которым следует ступень третья - "старший лектор" (senior lecturer). С некоторой долей условности их можно соотнести с нашими "ассистентом" и "доцентом", но надо при этом помнить, что "профессоров" (professor) в австралийских вузах - в отличие от американских - очень мало. Должность профессора в Австралии является преимущественно административной, и присваивается она обычно деканам или заведующим крупными кафедрами. Для тех, кто имеет немалые научные заслуги, но не занимает административных постов, существует другая должность - "reader", перевести которую на русский не так-то просто. Из 27 постоянных преподавателей нашего факультета 12 являются "лекторами", 9 - "старшими лекторами", 2 - "профессорами", а 4 - reader'ами. При этом среди "лекторов" существует две группы - те, у кого имеется бессрочный контракт (tenure), и те, у кого такого контракта нет. Первая группа считается (и действительно является) более привилегированной. Правда, в отличие от Америки, в Австралии теньюр не является железобетонной гарантией от увольнения - теньюрного преподавателя можно уволить. Однако стабильности у него все равно много больше, чем у находящегося на 2- или 4-летнем контракте коллеги. Как правило, сначала преподаватель несколько лет работает на контракте, а потом получает (или же не получает) теньюр. Однако нередки и ситуации, когда человек, несмотря на все попытки, так и не добивается теньюра, а работает на контрактах всю жизнь, до самой пенсии - на которую, кстати, в австралийских университетах выходят в 65 лет (при наличии желания можно поработать и до семидесятилетия, но только - с согласия начальства).

Социальное положение австралийского преподавателя - примерно такое же, как и у преподавателя американского. Австралийскому обществу в целом также свойственен сдержанный антиинтеллекутализм, слегка подозрительное отношение к "слишком умным". Однако в большинстве случаев преподаватель, особенно иммигрант, никак с "простыми австралийцами" не пересекается и этого отношения на себе не ощущает. В целом же по статусу и доходам преподаватель университета - это типичный "professional", высококвалифицированный "белый воротничок". Впрочем, в пределах этой в целом весьма привилегированной социальной группы положение университетского преподавателя довольно скромное: в общественном мнении он, безусловно, стоит ниже юристов, врачей и крупных бизнесменов (конечно, это не относится к профессорам медицины и права).

Отмечу и то, что отношения преподавателей и студентов куда более отстраненные, чем в России или, скажем, в Корее. Преподаватель должен провести определенное количество занятий (а также заниматься наукой и административной деятельностью), но никакой иной ответственности перед студентом он не несет, и "наставником" его никак не является. Студент, в свою очередь, хорошо если скажет профессору "Hi!", увидев его на улице. Отчасти это объясняется пресловутым западным индивидуализмом, отчасти - просто университетскими традициями, а отчасти - и всей вышеописанной системой образования, при которой преподаватель обычно видит студента только на протяжении одного курса.

Одна из особенностей жизни и работы западного преподавателя - это огромное количество бюрократических бумаг, которые ему приходиться писать. Отработав в западном университете шесть лет, я не могу без улыбки вспоминать былые советские жалобы на "бюрократизацию" образования. Вещи, которые в советские времена легко решались разговором в коридоре, в Австралии сплошь и рядом требуют письменного оформления. Вдобавок, студенты также ожидают, что преподаватель будет раздавать им разнообразные бумаги - схемы, таблицы, карты. С необходимостью производить большое количество бумаг отчасти связано и еще одно непривычное для нас требование: от преподавателя ожидается, что в рабочие дни он, как правило, с утра до вечера будет находиться в университете, и желательно - в своем "офисе"-кабинете (конечно, отдельный кабинет с компьютером есть у каждого сотрудника университета). В свое время подобные требования существовали в провинциальных советских вузах - и вызывали насмешки в ЛГУ или МГУ. Конечно, никто не будет возражать, если преподаватель на полчаса отлучится в библиотеку или просто пойдет подышать свежим воздухом, но в целом требование очевидно - преподаватель должен быть "доступен" (available) и для коллег, и для студентов. Помимо составления бесчисленного количества бумаг, значительная часть времени преподавателя уходит и на проверку работ студентов, ведь все экзамены и тесты - письменные.

Тут, пожалуй, я позволю себе небольшое отступление. Во время незабываемого дела Моники Левински в одной из наших газет мне встретилось ироническое замечание по поводу "американок, которые хранят все - даже старые квитанции из химчистки". Подобно большинству насмешек пришельцев над "нерациональным" поведением аборигенов, это замечание показывает лишь то, что его автор не очень представляет особенности жизни тех, над кем он смеется, - ведь многое из того, что пришельцам кажется странным, в действительности имеет немалый смысл. Австралийская или американская семья, действительно, обычно хранит дома огромное - по нашим меркам - количество бумаг. Однако вызвано это вовсе не тем, что жители данных стран одержимы инстинктом архивариусов. Просто жизнь в западном обществе требует куда более бережного отношения к бумажкам, чем жизнь в обществе советском или российском. Большую роль в этом играет налоговое законодательство, которое требует в течение долгого времени хранить даже самые малозначительные документы (и сурово наказывает за несоблюдение этого требования). Вдобавок надо учесть англосаксонское пристрастие к фиксированию всего на бумаге в виде формальных договоров, контрактов и соглашений. Наконец, большинство организаций также исходит из предположения, что любой клиент будет тщательно хранить получаемые им счета, квитанции, официальные письма.

В принципе, деятельность преподавателя оценивается по трем основным параметрам - преподавание, научная работа, административная деятельность. На практике мало кому удается преуспевать во всех трех областях, но проблемы в одной из них обычно можно отчасти компенсировать успехами в другой.

Научная деятельность у гуманитариев оценивается, в первую очередь, по числу публикаций, причем засчитываются в первую очередь публикации в т.н. "реферированных журналах", то есть в журналах, которые отправляют все поступающие рукописи на закрытое рецензирование. Его обычно проводят два выбранных редакцией рецензента, которые - в идеале - не знают имени автора поступившего к ним сочинения. Судя по моему опыту, система эта действительно предъявляет к автору немалые требования. Появление даже в относительно второстепенном журнале откровенной халтуры - явление редкое. Твердых "планов научной работы" не существует, на нашем факультете, например, подразумевается, что преподаватель должен публиковать 1-2 статьи в год (а также - одну монографию в 5-10 лет). Пожалуй, эта система эффективнее принятой у нас в советские времена системы оценки научной работы по "листажу", хотя она все равно носит скорее количественный, а не качественный характер.

Впрочем, наукой большинство преподавателей занимается мало - на нее просто не хватает времени. Типичный преподаватель с утра до вечера занимается лекциями, подготовкой к ним, проверкой работ и составлением разнообразных бумаг. Правда, некоторые фанатики-энтузиасты (в особенности - не обремененные семейством) делают что-то в выходные, но основная масса научной деятельности происходит во время т.н. sabbatical - творческих отпусков. Один такой годовой отпуск полагается за шесть отработанных в университете лет, но можно брать и полугодовые отпуска - по одному за три года беспорочной службы. Однако полностью отказаться от занятий наукой нельзя: у молодежи от этого зависит трудоустройство, а у старшего поколения - карьера. Особенно это относится к ведущим университетам, в которых обычно невозможно получить повышение при отсутствии достаточного количества публикаций - даже если в административном или педагогическом отношении человек находится выше всяких похвал. Отсюда - и знаменитый девиз западного преподавателя: "publish or perish!" ("напечататься или погибнуть!").

Если говорить о моих субъективных (подчеркиваю, субъективных) впечатлениях от своих западных коллег, то я бы обрисовал ситуацию таким образом. В целом в западных гуманитарных науках царит то, что Борис Львин как-то назвал "деррида сплошная, фукой разбавленная". Однако востоковедов эта напасть поразила в меньшей степени. Почти все мои коллеги - что называется, "крепкие профессионалы". Откровенному халтурщику попасть в западный университет и уцелеть там довольно трудно - в СССР подобной публике жилось много легче (подозреваю, что в постперестроечные годы ситуация если и изменилась, то к худшему). С другой стороны, я бы рискнул заметить, что и настоящих энтузиастов науки здесь вроде бы несколько меньше, чем было у нас.

Важная особенность австралийской и, шире, западной профессуры - ее географическая подвижность. Здесь не встретишь типичную для России ситуацию, когда большинство профессоров крупных университетов когда-то начинали как студенты тех же университетов, потом шли там в аспиранты, становились преподавателями и т.д. Из примерно 30 сотрудников нашего факультета лишь человек 5-7 являются его выпускниками. Большинство же преподавателей за время своей жизни успевают поработать в 2-3 (как минимум) университетах, а также побывать в долгосрочных командировках по всему миру. Люди постоянно приезжают и уезжают, причем особенно это относится к молодым преподавателям, которые вообще ведут полукочевое существование. Такое положение дел всячески поощряется, так как считается, что хорошие контакты и опыт общения с коллегами по всему миру очень полезны для ученого.

Отбор преподавателей проводится по конкурсной системе, причем, в отличие от России, конкурс носит вполне реальный, а не формальный характер. Исход его, как правило, не предопределен задолго до начала. Если в каком-то вузе объявлен конкурс на появившуюся вакансию, то это означает, что в нем действительно - и с реальными шансами на победу! - могут участвовать все желающие. Меня часто спрашивают, как я получил свое нынешнее место. Я - абсолютно честно - отвечаю: "Работая в Корее, узнал о конкурсе в ANU, после некоторых колебаний и по совету друзей подал туда бумаги, попал в шот-лист, был приглашен на личное собеседование, прошел его, получил приглашение и приехал работать". На меня часто смотрят с недоверием, подозревая, что я скрываю какой-то имевшийся у меня крутой блат. Но скрывать мне нечего - дело обстояло именно так.

Конкурс обычно проводится в два этапа. Первый представляет собой как бы конкурс документов. На этом этапе свои бумаги может направить в университет любой желающий (например, на недавно появившуюся у нас на китайской кафедре вакансию было подано около 50 заявлений - вполне обычная для нашего факультета цифра). Значительная часть кандидатов при этом может находиться за границей. Комиссия отбирает документы и, если необходимо, проводит с наиболее понравившимися кандидатами телефонное собеседование. После этого составляется "шот-лист" из 3-4 кандидатов, которых приглашают в университет для второго этапа, который предусматривает личный контакт членов комиссии с претендентом. Кандидат обычно проводит несколько показательных занятий, а также выступает с научным докладом на специально организованном семинаре. На основании впечатлений от занятий, выступления и нескольких дней неформального общения с потенциальным коллегой, комиссия принимает решение и выбирает одного из кандидатов. Бывают и случаи (такое, например, недавно произошло на нашей кафедре), когда после собеседования комиссия отвергает всех кандидатов. Это означает, что конкурс будет объявлен снова.

В отличие от физиков или астрономов, гуманитарии в своей научной работе могут обходиться без дорогостоящего оборудования, однако гранты очень важны и для них. Во-первых, некоторые виды гуманитарных исследований требует относительно заметных расходов - например, в связи с экспедициями и вообще поездками. Конечно, билет на Борнео для антрополога стоит несколько дешевле синхрофазотрона, но оплатить из своего кармана эту поездку ученый все равно не может. Во-вторых, гранты часто используются для того, чтобы на эти деньги нанять подменного преподавателя, который будет вести занятия в течение семестра или двух, освобождая таким образом самого грантополучателя от рутинной преподавательской работы, которая отнимает много времени и порою почти несовместима с серьезной научной деятельностью. Посему составление и подача заявок на гранты - обычное времяпрепровождение западного университетского преподавателя (кстати, подготовка таких заявок отнимает очень много времени).

Распределением грантов обычно занимается не университет, а внешние по отношению к нему организации, и деньги на гранты также поступают из внеуниверситетских бюджетов. Нередким является и обращение к зарубежным (обычно американским) организациям и фондам, хотя далеко не все из них в принципе рассматривают заявки от иностранцев. В самой Австралии главным источником финансирования является Australian Research Council - правительственная организация, главная задача которой - это как раз распределение бюджетных денег на научные исследования через систему грантов.

• Часть 1
• Часть 2