Какие фактические основания имеет под собой утверждение "советское среднее образование было лучшим в мире"? Это ностальгия, иллюзия, прокоммунистическая агитация? Что было на самом деле - отдельные учителя, уникальные средние школы или образовательная система? Особые временные периоды "благоприятствования" или неустранимость духовного начала как такового? Что осталось для настоящего и будущего - традиции или только доживающие свой век "хранители огня"?

Эту темы обсуждают физик Елена Говорова и преподаватель химии Лидия Шендерович, в прошлом - выпускницы известной 175-й московской школы.

---

Е.Г.: Окинем взором окружающую действительность и попытаемся осознать (сформулировать) жизненную и педагогическую позицию Учителя, который с большой буквы, а не который взяточник, как теперь в моде. Основные приметы времени - ты со своей колокольни, я со своей.

Л.Ш.: Прежде всего: Москва двадцать первого века - это не Здвинск и даже не Москва середины двадцатого. Я для класса далеко не всегда главный источник информации, и уж тем более не единственный - школьные дополнительные пособия бесчисленны, как и популярная литература, не говоря уж об Интернете. Проливать слезы над утраченной ролью главного носителя культуры и воспитательных познаний - даже не смешно. И мы не собираемся этим заниматься, но я мечтаю, чтобы современное общество хорошо осознало, что задача школы вовсе не в том, чтобы напихать побольше информации в детские головы. Мы, как и всегда, должны научить ребят понимать и усваивать информацию (из какого бы источника она ни исходила), умению работать, умению думать. Этим вещам может научить только живой учитель - и никто больше. И только в школе. Потому что только он может спросить и проверить уровень усвоения, компьютер так не спросит, сколько ни совершенствуй его диалоговые возможности.

С добыванием информации из разных источников тоже дело обстоит не так блестяще, как хотелось бы, - ничего не стоит купить готовые решения любых задач, готовые сочинения и рефераты на любую тему. При желании можно и таким методом получить знания, но тебе ли не знать, что именно этим методом получают. Учителя, в борьбе с массовым откровенным списыванием вынуждены сами сочинять задачи, раз на все задачники есть в продаже решебники. Хотя нельзя не признать очевидную пользу подобных пособий: для занятий, например, родителей с детьми, бывает же, что дети болеют, пропускают уроки.

Е.Г.: Из моего, конечно, не такого богатого, как у тебя, опыта я знаю "одну большую вещь": именно с проверкой усвоения дело обстоит очень неблагополучно, особенно в старших классах, когда во всей красе выступают результаты давнего "недоспроса". Какой толк ставить двойку по алгебре в девятом классе, если во втором не была своевременно поставлена двойка за незнание таблицы умножения. Тогда эта двойка имела бы смысл, была бы хоть каким-то стимулом выучить - объем материала пока еще обозрим, вполне доступен даже самому ребенку - надо с него только жестко потребовать. В девятом - запущенность уже необозрима, а двойку ставить - ломать судьбу.

Это понимает учитель, который в качестве последнего оправдания незаконной тройки выдает домашнее задание, точно зная, что ученик его решит не сам; это понимает сам ученик, который не торопится выучить хоть что-нибудь, понимают родители. Буквально на днях я собственной рукой решала подобное задание для внука подруги, художественно и литературно одаренного мальчика, безнадежно несовместимого с алгеброй. Так считает его учитель математики, очень талантливый, очень любимый всеми, не исключая несовместимых с математикой двоечников. У учителя теперь нет ни времени, ни возможности учить парня с первого класса заново. И так с любым предметом.

Я как-то готовила к выпускному экзамену по физике ученицу 11-го класса, девочку явно гуманитарного направления. У нее выходил почти отличный аттестат, но физика была запущена безнадежно. Учительница физики соглашалась на годовую четверку за домашний реферат по ядерной физике. Естественно, девочка обратилась ко мне с просьбой о литературе. Я предложила ей изумительную книгу, написанную на достаточно высоком научном уровне в сочетании с ясным, доступным пониманию школьника, изложением. Едва я открыла рот, чтобы научить ее отбору материала, конспектированию, как она меня остановила: "Зачем? Я сканером сниму".

Она прекрасно могла скачать и из Интернета, не обращаясь ко мне, - суть же не в том, откуда именно списать. Ужас в том, что информация из книги, из Интернета, от частного преподавателя просто ложится в виде формального отчета на учительский стол, без захода в голову ученика.

Знания - товар дорогой, в том смысле, что он дорого достается, но покупать его никто не спешит, не спешит даже даром брать - покупают оценки, аттестаты, дипломы. Такова "форма общественного сознания". Расскажу быль: муж мой преподает математику в институте, резко ориентированном на математику. К одному из преподавателей их кафедры пожаловал чуть ли не прямо на занятие ново-русский папенька с прямым и честным вопросом: "Сколько стоит у вас зачет?" Ну что особенного - деловой человек, потратил рабочее время, сам "подъехал" в институт - надо же посчитать, что "дороже станет", - зачеты за 5 лет или белый билет. Тебя спрашивают - ответь по-человечески. Так этот босяк, голодранец, профессор кислых щей - просто в душу плюнул: "Мы за зачеты денег не берем!" У него что, вилла на Лазурном берегу, что он от лишней копейки отказывается? Папа, понятное дело, осерчал, выдал ему всю правду-матку: "Ну и зверинец тут у вас!"

Л.Ш.: В этом смысле у нас в школе еще какой зверинец! Ребята, приходящие к нам из других школ, удивляются невероятно - у нас никто из педагогов денег за отметку не берет, а в большинстве школ, как утверждают "пришельцы", платная тройка - самая обычная каждодневная практика. Когда парень-"пришелец" предложил "по наивности" учительнице физики деньги за отметку, кончилось тем, что он сам был смертельно перепуган, - у нее начался сердечный приступ, пришлось звать медсестру.

Е.Г.: Кто в России не знает, что во всех "зверинцах" официальная зарплата преподавателей ничтожна? Достойной она не была никогда, но теперь она - непристойна. А каким образом школьный и вузовский преподаватель могут дополнительно заработать, кроме частных уроков?

Л.Ш.: Мы совсем не отрицаем ни платные дополнительные уроки, ни платные факультативы, но преподаватель не ведет никакой платной работы в своем классе, чтобы исключить плату за отметку. Но тут - стоп! Есть в нынешней жизни обстоятельство, которое вынуждает преподавателя старших классов или вуза ставить ту самую тройку, которой "красная цена единица..."

Тройка ради спасения жизни! Это не театр абсурда - это сегодняшний день российской системы образования. Смотри: ты ему сегодня двойку, он никуда не поступает (если в вузе, то его исключают), завтра его - в армию, послезавтра - убивают в Чечне! Пусть - лодыря, пусть - шалопая, пусть - дурака. У педагога рука не поднимется послать парня на смерть. Ты можешь себе представить, чего не сделают любящие родители ради спасения жизни своего сына - пусть лодыря, шалопая, дурака?

Вот и я не могу. Тут все мертвым узлом завязано. Вот если бы лентяю-шалопаю не Чечня предстояла, не "дедовщина" на китайской границе, а работа санитаром, уборка мусора на улицах, строительство домов или дорог, нормальная цивилизованная служба в армии, кто бы из родителей стал охотиться за "птицей-тройкой"? Вот именно.

Е.Г.: Я абсолютно согласна. Ни отец-шофер, который с химией-математикой после школы не встречался, ни отец-профессор, для которого наука - молитва (теперь нередко - поминальная) не стал бы убиваться ради спасения драгоценного "Митрофанушки" от нормальной, пусть даже черной работы. Они бы даже рассчитывали на эту черную работу, как на спасение от дури, надеялись бы: поумнеет, сам захочет учиться. И педагогам не пришлось бы ставить тройку за полную глупость. А теперь приходится. В здравом уме и твердой памяти. Ради спасения жизни.

Л.Ш.: Проблема "три пишем, два в уме" родилась не сегодня и не вчера: уже 25-30 лет тому назад из преподавателей выдавливали тройку ради процента успеваемости, то есть ради красивой отчетности или просто по блату - таковы были правила игры бульдозерно-ледникового периода. Результаты - налицо: помнишь, как наша славная Дума диктант писала? А теперь от тех, кому ставили тройку вместо двойки четверть века тому назад, зависит жизнь мальчишек. Я прекрасно помню: тогда на "блатную" тройку порядочные люди не шли, а сейчас - на спасающую от гибели - идут и порядочные. Силами педагогов или вообще российских людей войну в горячих точках не остановить, а значит - не решить проблему качества образования.

Тем более что проблема запущенная - когда нас в 70-е прорабатывали "за нарушение революционных традиций Красной Пресни", параллельно шел процесс жертвоприношения на алтарь отчетности.

Е.Г.: Верно. Не только в школе, на работе и скрыто, и явно давали понять, что результаты работы сами по себе никому не нужны, нужна красивая отчетность. И эти требования тоже не вдруг с неба упали, а были выращены и взлелеяны "в дыму десятилетий". Известным силам ровно ничего не стоило продремать в тиши некомфортные для них оттепельные годы и дождаться своего часа. Вашу школу как раз в подходящий момент и прорабатывали.

Л.Ш.: Так уж все совпало. Летом 66-го умер Аркадий Маркович. Гроб с его телом ребята на руках несли от школы до кладбища. До сих пор (36 лет!) на его могиле - живые цветы всегда, в любое время года. Родственников у него не осталось, значит - это выпускники. Можешь себе представить, что переживала школа в тот момент, в каком напряжении ожидали мы нового директора. Ее первое выступление перед нами (про разгон "гнезда") только повысило напряжение. Второе ее "выступление" вызвало бурный смех сквозь "невидимые миру слезы" - она доверительно сообщила своей парикмахерше, что "ну невозможно работать в такой школе, где у всех учителей, по всем вопросам, собственное мнение"! Молва про это довольно быстро долетела до коллектива - у той же самой парикмахерши причесывались и другие наши учительницы.

В третий раз у нас уже на смех никаких сил не было: она (преподаватель русского языка и литературы!) обратилась к завхозу (!) с вопросом, как правильно писать - "батинок" или "ботинок"! И вот что услышала в ответ: "Вы же опытная учительница русского языка, а я старая еврейская женщина. Что я вам могу посоветовать? Пишите "туфли".

С чего могла начаться деятельность подобной персоны? Естественно, с выживания неугодных преподавателей. Началась славная кампания с нашего завуча - дама сообразила, кого следует опасаться в первую очередь.

Юрий Арнольдович Бараль работал в школе еще до войны, потом воевал, а в 50-м пришел в нашу школу преподавать историю и обществоведение. Яркий, остроумный, внешне всегда веселый, мог позволить себе и злоязычие, тоже яркое. Он великолепно разбирался в людях и в обстановке. Притом что завуч в школе - по определению "силовая структура", каким нужно было обладать умом, тактом, чувством меры, чтобы держать дисциплину, не прибегая к неблагородным технологиям! А какого ума требовало само преподавания истории и обществоведения - чтоб и не врать, и уцелеть! Он был абсолютно бесстрашный человек (вот только зубного врача боялся). О замечательном его умении держать удар, как и о том, что атаки на школу со стороны вышестоящих инстанций предпринимались и до "крутого поворота руля", мы узнали только тогда, когда Юрий Арнольдович от нас ушел. Да и то совершенно случайно - в его рабочем столе обнаружилась увесистая пачка выговоров. Никому он об этом не говорил ни слова, не обременял коллег неприятностями, сам справлялся, железный человек. Привык быть стеной. Но ведь и железную стену можно взорвать хорошей порцией хорошей взрывчатки. Наша новая директриса была вооружена до зубов.

Юрий Арнольдович работал потом в другой школе. У него, кстати сказать, и в семье - сплошные педагоги: жена была директором школы и даже дочка. Когда он умер (в 95-м), мы на похоронах познакомились с его довоенными выпускниками.

1 сентября 1966 года наша школа приняла первоклашек, вообще учеников всех классов, не только старших, не только специализированных. Понятно, какие последовали разрушения: исчезли многие отлично (и специально!) оборудованные кабинеты, нужны же были помещения для всех классов. Начали покидать школу учителя, которые вызывали аллергию у нового начальства, словом - пошло-поехало.

Е.Г.: Мы тогда все это обсуждали - каждый с позиции своего рабочего места. Ясно было, что и в школе, и в науке складывается непобедимо скверная ситуация, что ни к чему хорошему это не ведет, но конкретное "лицо зла" тогда как-то не вычислялось, у меня, по крайней мере.

Я увидела перед собой это "лицо" совершенно четко, как это ни странно, после двух фильмов - "Отпуск в сентябре", по Вампилову, и "Полеты во сне и наяву". Я шла из кинотеатра, с "Полетов", остановилась на переходе через Садовое кольцо, на Площади Восстания, видя перед собой не светофор, не поток машин, а тоскливое лицо Янковского. И вот тут, не берусь определить, в каком "отделе" моего организма ("Извольте мне простить ненужный прозаизм!") возникла не мысль, не чувство, а какой-то болезненный импульс: будет война. Это было начало 80-х, в Афганистане война уже давно шла, но мне представилась война прямо на Садовом кольце! Видение стало раскручиваться, обрастать "аналитическими" вопросами, родился импульс-ответ: в России появились лишние мужики с высшим техническим образованием, Онегины современного покроя. А что делают с лишними мужиками? Отстреливают! С холодным ужасом глядела я уже на молодых сотрудников - не их ли это судьба стать лишними?

А собственные дети? Их друзья? Молодое поколение в полном составе? На меня с неба свалилось понимание, что нам - "старикам" - нечего им сказать, нечем увлечь, нечего посоветовать. Не посоветуешь же заняться делом, результаты которого никому не нужны.

Кого может увлечь процветающий цинизм красивой отчетности, лишенной разумного содержания? Или писание диссертации для дурака-начальника, который еще будет приставать: "А Вы сможете объяснить мне Вашу функцию Лагранжа на уровне пятого класса?" Ему и дробей не объяснишь на его-то уровне! Что уж тогда говорить о существе проблемы - оптимизации по методу Лагранжа?.. И эта всепобеждающая страсть - все от всех засекретить: написать на бумаге пару закорючек и засекретить от соседнего отдела - чтоб не присвоили "открытие".

Человек моего возраста (с надежной зарплатой 300 р.) еще мог пускаться на хитрости такого рода - подпольно делать то, что считаешь важным и интересным, а в виде отчета сдавать то, что им нужно (тоже с большими ограничениями и сильной нервотрепкой). А молодого человека втравить лет на 10 в подпольную авантюру за 120 р. - и без всякой перспективы? Не спорю - отсутствие финансирования - гибельно для науки, но корень гибельного процесса все-таки в цинизме. Потому что - вот чего точно нельзя сделать в атмосфере цинизма, так это вырастить научную смену! А если насаждать эту "прелесть" еще в школе, как стремилась ваша дама, так чего можно ждать?

Л.Ш.: Дама, а вместе с ней и вопиюще черное мракобесие, к счастью, продержались у нас недолго, но главное черное дело было сделано - школу Белицкого даже после ее ухода возродить не удалось. Да и времена переменились - ты только что сама описала. Стоит ли удивляться после этого, что современные ребята учиться не хотят? Позиция большинства - стойкое нежелание учиться, при необычайном изобилии источников информации. Учиться ведь трудно, думать трудно, читать и понимать учебник трудно, а в воздухе носится: учиться вообще-то не нужно и даже вредно - посмотреть только на зарплаты этих ученых. И на их авторитет.

Уже давно в СМИ учитель - фигура, в лучшем случае, придурковатая, а то и преступная. Ученый - физик, химик - давно уже не герой из "Девяти дней одного года", жертвующий жизнью ради управляемого "термояда", а лощеный карьерист, добывающий степени-звания нечистыми путями, или чокнутый очкарик, от которого ушла жена, потому что он сидит над дурацкими уравнениями, вместо того чтобы зарабатывать машины-дачи. А зато - рок-музыканты... А зато - топ-модели... А зато - бандиты... Так с кого теперь делать жизнь "юноше, обдумывающему житье"? С нас с тобой? Мы ж не то что формул-уравнений - морковки продать не сумеем!

Е.Г.: Меня особенно умиляют лицемерные причитания по всем каналам о том, что нужно учителям повысить зарплату. Ну надо - так повышайте! Ни одного бандита на пиру приватизации чаркой не обнесли, чиновники множатся с космической скоростью, им на зарплаты денег хватает. А как заходит речь о нищете, так первые в списке - учителя, врачи! Я задам тебе провокационный вопрос. Был бум точных и естественных наук, школьники с радостью их изучали, научные работники с радостью набрасывались на задачи, и все кругом их уважали. А вот теперь, хотим мы того или не хотим, требуются экономисты, финансисты, юристы. Может быть, ребята хотят изучать нужные для жизни науки и не хотят изучать ненужные, да к тому же трудные?

Л.Ш.: Твоя провокация, положим, шита белыми нитками. Во-первых, имеется очень широкая сфера приложения химии-физики. Это экология, причем, если не "приложить" немедленно и грамотно, то катастрофы почище Хиросимы и Чернобыля долго ждать себя не заставят. Во-вторых, мы-то пока существуем в природе и учить не отказываемся, но нам же безбожно режут часы, и вообще, каких только подножек не ставят: многочисленность бессмысленных указаний и проверок превосходит все эти "доверяй, но проверяй" советского периода.

Е.Г.: И как всегда, на проверяющих денег хватает. Даю зарок - про деньги больше ни слова, только о возвышенном.

Л.Ш.: Думаешь, я против изучения москвоведения с первого класса? Вовсе нет, приветствую. Помнишь, в нашей молодости - как увлекательно и заманчиво было гулять по Москве и, увидев интересный дом, раскапывать его историю. А теперь твоим внукам это в школе на уроке расскажут. И вообще, я вполне за новые, временем востребованные, дисциплины, но надо провести какую-то умную процедуру оптимизации школьной программы, чтобы не выпускать из школы людей, не знающих таблицы умножения.

Е.Г.: А давай сами и проведем. Здесь и сейчас. Прежде чем стоять насмерть, давай сообразим: "а в какую комнату это сделать". Основной принцип Аркадия Марковича - давать ребятам такое количество и качество знаний, которым они могли бы впоследствии распорядиться по своему усмотрению, годится ведь на все времена.

Л.Ш.: В соответствии с этим принципом я тебе скажу - курс москвоведения будет особенно ярок и хорош, если его изучать на экскурсиях и прогулках по Москве. А в классе человек должен учиться трудно думать над трудными вопросами (в соответствии с возрастом, конечно), тем более что в классе ему всегда придет на помощь учитель. Некоторые разделы истории или литературы, вероятно, только бы выиграли, если бы преподавались не в классной обстановке, а тоже экскурсионно-развлекательно. Если человек в будущем изберет историю, литературу в качестве профессии, он тогда изучит все очень глубоко. Именно тот, кто с первого класса научен трудно думать над трудными вопросами. А где в школе эти трудные вопросы? В математике, в грамматике (и русской, и иностранной), в физике, в химии. При всей моей горячей любви и уважению к истории и литературе, я все-таки думаю, что школьная программа по этим дисциплинам не может быть, в принципе, доведена до настоящих высот трудного думанья - "Войну и мир" совсем по-разному читают и понимают в 13 и в 33. Но заинтересовать надо именно в 13, чтобы в 33 захотелось перечитать! И лучшие стихи надо выучить наизусть в возрасте от семи до семнадцати, чтоб в 40 повторять про себя, заново осмысливая.

Е.Г.: Я знала учительницу русского языка и литературы (поколения наших родителей), которая терпеть не могла преподавания литературы "по образам" и изобрела метод изучения "Медного всадника": сама целый урок читала вслух, заранее рассчитала, что именно 45 минут на это требуется, и устраивала урок-спектакль. Никто на этом уроке записками не перебрасывался, на часы не смотрел, болтать и не думал. А наша Анна Алексеевна - помнишь урок поэзии серебряного века? Не забудем, что в наше время век назывался не серебряным, а упадочническим, как и вся его поэзия.

Замогильным голосом, глядя неотрывно в собственный стол, А.А. отбубнила все положенные казенные слова, а потом с артистическим блеском прочла серебряные стихи. Что мы после этого сделали? Побежали по библиотекам и по знакомым за книгами. 50 лет прошло, а не забыть! Что из всего этого следует? Ответ на то, почему мы с тобой, будучи представителями точных и естественных наук, нежно любим с детства литературу и историю. В незабвенной (и тогда - отнюдь не пустой) дискуссии 60-х о физиках и лириках я была на стороне лириков и даже поддразнивала собратьев по уравнениям: "Одна хорошая книга лучше, чем одна хорошая бомба".

И все-таки: качество думанья, гибкость интеллекта, способность к творческому научному анализу в школе можно развить именно при изучении точных и естественных наук. А если ученик - Цветаева или Эйнштейн, так это все равно дар свыше. Когда я прочла у Ахматовой в "Царскосельской оде" (давно, еще в Самиздате): "Пили царскую водку/ Заедали кутьей", то в первый момент слегка испугалась - как это они, несчастные, пили адскую смесь, растворяющую золото и платину. А потом вполне примирилась - Ахматова, умея писать такие стихи, имеет право не знать, из каких кислот состоит "царская водка". (Впрочем, под давлением химически грамотного Наймана, она исправила строку - в книжках: "Пили допоздна водку".)

Л.Ш.: Но дело же не в редких гениях - для них смешно создавать программы и образовательные системы - они все равно не поместятся ни в какие системы. Мы рассуждаем о массовой общеобразовательной школе: в старших классах будет разумно делить ребят на гуманитариев и математиков только тогда, когда в младших и средних они все усвоят (прочно!) обязательный минимум и по гуманитарным, и по точным, и по естественным дисциплинам, ниже которого - чистая двойка.

Русскую грамматику, таблицу умножения, элементарную алгебру и геометрию, простейшие химические реакции, закон Архимеда, "Белеет парус одинокий", "Зимнее утро", главные сюжеты греческих мифов и истории России должны знать все, хотя бы затем, чтобы в будущем не выглядеть дураками перед собственными детьми. Ну, и еще: когда имеется прочная база, то в старших классах уже не грозит глобальная катастрофа, ученик не видит перед собой бездны, а двойку воспринимает как нечто вполне поправимое - завтра выучу. Для учителя двойка тоже станет инструментом воздействия на лень, а не смертельным приговором. Если общенародный уровень грамотности определить жестко, все только выиграют. С этого обязательного уровня можно уже учить углубленно математике, литературе, да и рисованию, экономике, праву. Тогда человек помимо знаний приобретает еще и свободу изменить свой выбор, в случае, если он сделан неправильно, - многие ли в 14-15 лет четко понимают свое призвание и правильно оценивают собственные способности?

А потом, бывают же люди разносторонне одаренные (как и разносторонне бездарные!). И одаренные, между прочим, бывают ленивыми. Если силовым приемом - двойкой - заставить их преодолеть лень, они потом спасибо скажут.

Е.Г.: И вот еще что я наблюдала, занимаясь с детьми родственников и знакомых: математически ориентированным детям литературу и язык нужно преподавать математически, а гуманитарным детям математику преподавать гуманитарно. Когда ученик говорит тебе: "Я не понимаю", - это на самом деле может означать вот что: "математик" бессознательно ищет в грамматике и стилистике строгие законы и формулы, а "литератор" в физических и математических терминах прежде всего воспринимает семантику и фонетику. И не напрасно ведь ищут - "оно" там на самом деле есть! Дайте им в объяснении искомое и желаемое - они прекрасно все поймут.

Л.Ш.: Безусловно. Тем более что сейчас такое изобилие разнообразных методик. Если бы к методикам - еще учебные часы! Учить по оригинальным методикам можно только в элитных платных школах. И это делается. Однако большинство школ, примерно процентов 80, и наша в том числе, - это массовые школы традиционного направления, дети у нас из семей невысокого материального уровня, хотелось бы им тоже обеспечить достойный уровень обучения.

Е.Г.: Тем более что, несмотря на все приметы прошлого и настоящего, после всех ледников и бульдозеров, Педагоги самого высокого профессионального, культурного, нравственного уровня в вашей школе сохранились.

Л.Ш.: Вот именно - сохранились. Молодые-то не приходят. У меня же именно из-за этого полторы нагрузки.

Е.Г.: Меня это ужасает - в твоем-то возрасте, да еще ездить из Чертанова на Пресню - не ближний свет! Школа, технические вузы живы пенсионерами. Это в Москве. А на селе? Ты представляешь себя, сегодняшнюю, в Здвинске, с коромыслом на ледяной дорожке или с топором в лесу?

Л.Ш.: Юрий Арнольдович шутил по моему адресу: "Мне не надо выяснять, кто у нас в школе ненормальный - они все сконцентрированы вокруг Шендерович". Ты же знаешь Татьяну - Татьяну Матвеевну Афанасьеву. Она окончила нашу школу в 60-м, с золотой медалью, поступила в пединститут.

Е.Г.: Почему не на мехмат?

Л.Ш.: Все потому же - посвятить жизнь не чистой математике, а именно - школе. После института, по распределению, три года работала в Люберцах.

Е.Г.: Вот теперь мне ясно, почему в те времена не было люберецкой бандитской группировки, - ребята уравнения решали, в олимпиадах участвовали. Как, оказывается, просто справиться с бандитизмом! Парочка "ненормальных училок" - и "братва" на "стрелке" устраивает поэтический турнир, а милиция может спать спокойно! Хотя - нет, мудрое замечание мудрого человека: "А на Россию - одна моя мама, Только что ж она может одна?", пожалуй, не устарело.

Л.Ш.: В принципе - да, не устарело. Но мне случалось убеждаться - и один (одна) в поле воин. Та же Татьяна. Год или два тому назад разыскали ее люберецкие ученики и пригласили на вечер встречи. В нашей школе, сейчас, при всей нелюбви детей к учебе, преодолевая могучую инерцию и сопротивление, сколько сил кладет она на кружки, факультативы. Ежегодно проводит неделю математики: выпуск математических газет и журналов, олимпиада, игры типа брейн-ринга. В этом году специально привлекла к играм слабые шестые классы - чтобы те немногие сильные ребята, которые есть в любом классе, могли себя показать, приобрести уверенность в своих силах. Ей, как в былые годы Лидии Григорьевне, дают для классного руководства самые трудные, запущенные классы. Не было случая, чтобы она не наставила ребят на путь истины. В математике у нее великолепная четкость и логика в постановке задач и в объяснении. В общении с ребятами - море терпения, доброжелательности, понимания, желания помочь. За все 30 лет никто не слышал, чтобы она повысила голос. Меня не удивляет, что ее 30 лет помнят в Люберцах. Но ведь не могла она работать там вечно, живя на Пресне. Где Пресня, а где Люберцы?

У нас когда-то был другой редкостного таланта математик - Александр Яковлевич Додзин. Совсем молодым пришел в школу в 73-м. Огромный творческий дар, интеллигентность, остроумие (его цитаты и остроты передавались из класса в класс, из поколения в поколение). Он так умел увлечь ребят, так был счастлив, наблюдая рост их математической культуры (им же прививаемой!). Работая в старших классах с математическим уклоном, он неизменно, у многих поколений был самым любимым учителем. По совместительству работал еще в вечерней школе. Казалось бы - большое будет рвение к математике у взрослых людей, простоявших целый день у станка? А вечерники Александра Яковлевича так полюбили и его самого, и его предмет, что время от времени появлялись у нас на переменах (хлебнув для храбрости), увещевать "несмышленышей" из математических классов: любите, берегите своего учителя, таких людей больше нет.

Он умер в 95-м, в 49 лет, практически на работе, от второго инфаркта. Не берусь описать горе детей и неоглядную толпу на похоронах.

Е.Г.: Дети понимают, кого нужно любить и беречь, люди от станка и от плуга тоже понимают. Возникает хороший вопрос: почему судьбу учителя и образования решают те, которые этого не понимают? Бульдозерное давление на школу не прекращается - просто бульдозер идет теперь на другом горючем: раньше - на идеологии, теперь - на деньгах. (Ох, зарок ведь давала!)

Л.Ш.: Что делать - жизнь есть жизнь. Раньше нас за провинности выговорами увешивали, теперь - штрафами. Экскурсионные возможности для кого-то из детей неизмеримо возросли: Рим, Париж, Лондон, Мадрид... А моим ребятам экскурсию в Политехнический (по программе!) оплачивают бывшие мои ученики, давних выпусков.

Е.Г.: Я ж говорю - парочка "ненормальных училок"... Сейчас появилось немало таких людей, которые на очень простой вопрос: "Кто Вы по профессии?", отвечают: "Я убежденный рыночник". Невозможно догадаться, что же данное лицо умеет делать. Зато возникает неотвязная ассоциация - "несгибаемый большевик". И как всегда, именно эти "кадры решают все". За нас, наших детей, внуков. Есть разница для нас с тобой, кто сидит за рулем бульдозера - "несгибаемый большевик " или "убежденный рыночник"? Зато есть разница, кто будет стоять перед классом лет через пять - ты и Татьяна или "учитель-рыночник ". Пока стоите вы, есть очевидные результаты - через все!

Л.Ш.: Боюсь сглазить, но, кажется, наши "домашние" skin head'ы сворачивают с тропы войны на тропу науки: один вышел из "организации", второго он же теперь и агитирует.

Е.Г.: А прошло-то всего ничего с того разговора - месяц с небольшим. По-моему, и поэтический турнир Пресня - Люберцы уже вполне просматривается "сквозь магический кристалл".