В то время как немецкие политики, похоже, уже решили, как привести университеты в соответствие с требованиями времени, в самих университетах немало тех, кто скептически относится к идеям "повышения эффективности" высшей школы. Среди таких скептиков - политолог и социолог Барбара Ценпфенниг, профессор университета в Пассау, опубликовавшая свои соображения во "Франкфуртер алльгемайне".

Гегель поступил прозорливо, посчитав стадию абсолютного знания, когда мировой дух возвращается к себе, окончательно достигнутой в своей собственной философской системе. А то где стал бы он искать сегодня мировой дух - уж не в немецком ли университете?

Нет, там сейчас царит иной дух, дух капитализма. И его господство столь неумолимо, что носители свободного духа, которыми жил прежде университет, похоже, скоро окажутся перед необходимостью просить его разрешения приютиться где-нибудь в уголке. Лишившись пристанища, они должны будут вынуждены расстаться с университетом именно из-за желания заниматься наукой и искать где-то в другом месте возможность, которую там найти все труднее: возможность свободно дышать, вести исследования без постоянного давления экономических условий и просто размышлять без контроля "эффективности". Университеты переживают перелом, который превратит их в учреждения совершенно иного рода. Проблемой, однако, является не изменение как таковое - университет, как и любой другой социальный институт, должен реагировать на требование времени. Важно при этом не идти у времени на поводу.

Если экономический подход к науке возобладает, об истине можно будет забыть. Популярное заблуждение - дело зачастую более выгодное, чем непопулярная правда. Мыслящий экономическими категориями гуманитарий должен "выбрасывать на рынок" теории, которые пойдут нарасхват, потому что отвечают вкусу публики. А мыслящий экономическими категориями ученый-естественник мог бы - как уже случалось - поправить свой личный баланс, подделывая результаты опытов, вместо того чтобы после долгих исследований констатировать отрицательный результат. Озабоченный лишь своей личной выгодой homo oeconomicus не может быть образцом научной деятельности.

Нам говорят, что труд профессора должен быть реформирован за счет повышения эффективности. Заработок должен зависеть от результата. Что при этом произойдет, предугадать нетрудно: никто не будет связываться с содержательной оценкой деятельности профессуры. Измерять будут не качество, а количество: число публикаций. докладов, заседаний. Попытка оценить качество путем количественных измерений, как это происходит при составлении индексов цитирования, вызывает сомнение. Наиболее часто цитируемая книга о Платоне - "Открытое общество и его враги" Карла Поппера - это, в то же время, пожалуй, и самая глупая книга о древнем философе.

Дух не поддается измерению. Даже в естественных науках. Никто не может предсказать, когда "окупятся" фундаментальные исследования. Требование эффективности понуждает мыслить на ближайшую перспективу, с расчетом на быстрый успех. Длинное дыхание науки сменяется коротким пыхтением деловитости. Все это верно и для исследований, и для преподавательской работы. Оценка преподавания студентами имеет смысл лишь тогда, когда имеются осмысленные критерии. Приученные школой идти по пути наименьшего сопротивления, студенты продолжают то же и в университете, а сокращение срока обучения прямо-таки толкает их на тот же путь. В результате лучшими занятиями оказываются те, что не побуждают к размышлениям и не мешают быстрым шагом идти вперед.

Во всяком случае абсурдна прогрессирующая бюрократизация, жертвой которой становится исследователь в университете, организованном по требованиям экономики. Чтобы добыть необходимые средства, приходится тратить уйму времени на вещи, с наукой ничего общего не имеющие. Не исключено, что скоро и в науке получит место известная в политике практика "окучивания", завоевания расположения тех, кто выделяет средства.

Необходимость сочинять проекты, без которых не получить дополнительное финансирование, оценивать коллег, которые вскоре окажутся твоими судьями, подсчитывать по запутанной системе баллы, разбираться с конфликтами, возникающими в борьбе за финансы, - все это никак не повышает эффективность, а напротив - снижает ее. В то же время университет становится притягательным для профессоров совершенно особого типа, который до сих пор, к счастью, не был доминирующим: чистых менеджеров от науки.

Воздействие реформ на процесс обучения выглядит также не слишком заманчиво. Задерганный ненаучными заботами профессор начнет сокращать свое рвение там, где контроль менее всего возможен - в преподавании. К тому же мечущийся от проекта к проекту исследователь, естественно, склонен превращать свои чаще всего весьма специфические разработки в предмет преподавания. К тому же поощряется новый подход: важно не содержание, а способность торговать им - или собой.

Когда и теологические факультеты поощряют налаживать экономические контакты, когда студентам в качестве новейшей формы научного доклада преподносится презентация с помощью программы "Powerpoint", когда студентам все труднее соотносить практические занятия с теоретическим обучением - тогда под угрозой оказывается сама основа учебы. Становящиеся все более популярными курсы, состоящие из комбинации самых различных предметов, не могут по своей глубине сравниться с традиционной специализацией. Они превращаются скорее в карикатуру на прежнее представление об универсальном образовании.

Правда, в результате реформы университет получает обратно результаты своей собственной деятельности. Он не дал своим выпускникам достаточной ориентации, не снабдив их инструментами духовной самостоятельности. Он капитулировал перед распадающейся на несвязанные фрагменты действительностью, потеряв за бесконечной дифференциацией предметов и специализацией общий обзор, понимание взаимосвязей. Или оказался не столько критиком идеологических учений, сколько их поставщиком. Бросит ли и в этот раз университет общество на произвол судьбы, смиряясь с меркой, которую отчасти сам установил и при которой материальное богатство оплачивается духовным обеднением? По крайней мере там, где должно быть обиталище духа, власть денег должна кончаться. Неужели так и не найдется никого, кто бы изгнал торговцев из храма науки?

FAZ, 22.05.2002

Сокр. перевод С.Ромашко