Сегодня шум вокруг проблем, которые возникают не "после выпуска" (как в нашумевшей в 1970-е годы повести Тендрякова), а перед выпускным балом. В поле зрения общественности - и не только педагогической - выпускные экзамены вообще и ЕГЭ в частности.

Казалось бы, чего шуметь. Даже одной причины - позорной ситуации с приемными экзаменами в вуз - достаточно для того, чтобы думать о необходимости серьезных перемен в экзаменационной системе. И если нам что-то и не нравится в тех темах или вариантах тестов, которые нам предлагают сегодня, ну что ж... идет эксперимент. Кроме того, Министерство разрабатывает реформу, экспериментирует с сочинениями и изложениями, готовит тесты - а жизнь в школе идет своим чередом, и дети как учились, так и будут учиться.

И все же. Почему мы так все всполошились? Сколько дискуссий! Неужели поговорить больше не о чем? Быть может, мы просто консервативны и любые перемены воспринимаем в штыки? А может, все дело в "священной корове педагогики"?

Сюжет первый. О "священной корове"

Так три года назад удачно назвал сочинение один из авторов РЖ Максим Кронгауз. И высказал множество аргументов против этой самой коровы. Помню, я тогда читала эту статью с удовольствием: красиво написано. А в душе абсолютно не соглашалась. Пожалуй, для меня это самое сочинение тоже было "священной коровой". Когда-то я слышала в пересказе слова Льва Ландау, обращенные к школьным учителям, тем, что готовят абитуриентов к поступлению на физические факультеты вузов: "Вы научите их писать сочинение, а уж решать задачи мы сами научим". А потом очень часто эти слова удовлетворенно вспоминала - и правда, есть ли в школьной жизни что-то более сложное, чем сочинение? И с уверенностью отвечала: "Ну, конечно, нет". Сочинение и выражать мысли научит, и культуру логического мышления привьет. Теперь думаю: а ведь я могла бы расценить суждение Ландау и иначе. Может, он имел в виду следующее: научить писать сочинение так трудно, что параллельно научить решать задачи просто невозможно. Вот вам и аргументы сегодняшних реформаторов.

Вообще-то я, наверное, все это придумываю, и Ландау отзывался о школьном сочинении с должным почтением. А кризис, случившийся с этим жанром школьной словесности сегодня - явление современной жизни, просто М.Кронгауз заметил это гораздо раньше меня.

К чему сводится преподавание литературы на протяжении всей школьной жизни ребенка, как не к обучению его работе над сочинением? Здесь для простоты опускаю всякие разговоры о мастерстве чтения, о формировании художественного вкуса и прочее. Потому что научить писать сочинение хорошо - действительно фигура высшего пилотажа. Подразумевается, что, если человек умеет его написать, то он и читает, и вкус хороший имеет, и читает глубоко.

Я сама над этим бьюсь постоянно. Так исписываю красной пастой ученические тетради, что впору говорить об учительском сочинении на тему сочинения ученического. И что плохого? - спросите вы. Да вроде бы и ничего. И все же хочу разобраться в том, что смущает меня сегодня и заставляет вспомнить ту давнюю статью М.Кронгауза.

Обратите внимание: круг тем, несмотря на длину списка, ограничен и известен. Редко кто "изощрится" и придумает что-то новенькое; и это скорее в вузе, чем в школе.

Тем более известен круг рассматриваемых произведений. Это на экзамене за старшую школу. А на экзамене в 9 классе заранее известны тексты, которые будут предложены на изложении, равно как и вопросы к ним. Впрочем, и с математикой все обстоит так же; и ежегодно тиражируются сборники одних и тех же задач и текстов изложений для экзаменационных работ (наверное, не без выгоды для их составителей).

Во что закономерно превращается подготовка к экзамену? В "натаскивание". Впрочем, я зря поставила кавычки, по-моему, это слово уже давно может писаться у нас без кавычек.

А не то же ли самое происходит с обучением вообще? Будьте внимательнее: фокус показывается прямо на наших глазах. Задача научить писать сочинение (читай: научить думать, находить для мыслей адекватную форму выражения, понимать прочитанное и т.д.) на наших глазах превращается в совершенно иную, подменяется: научить писать на определенную тему (и заметьте, нередко - строго определенные вещи на определенную тему).

Вместо того чтобы думать о процессе обучения и о процессе постижения, мы начинаем думать о том, каков будет выданный на-гора результат. Мы не заметили, как произошла подмена? Наши ученики как работали, так и работают? Поверьте, это уже не важно. Вместо стремления понять, постичь и, возможно, двигаться дальше самостоятельно (в современной педагогической терминологии это принято называть "мотивацией к обучению") теперь задача школьника - правильно выполнить задание. Результатом оказывается не желание и умение учиться, а нужный балл. О педагогическом "эффекте" говорить не приходится - сегодняшнего прагматичного подростка или юношу такой результат очень устраивает.

Конечно, и сейчас есть и учителя, и ученики, для которых важен сам процесс поиска, а не готовый шаблон. Однако ситуация явно не способствует увеличению таких чудаков. А эксперимент с введением независимых экзаменационных комиссий, заседающих где-то и тоже, на взгляд школьника, ожидающих от абитуриента чего-то определенного, только усугубляет положение.

Сюжет второй. "Тренируйся..."

Ну наконец-то. С этого года в числе единых и государственных есть экзамен по литературе. Бояться нечего, сдать этот экзамен легче, чем написать сочинение: входишь на сайт www.ege.ru, находишь там раздел "Литература", а дальше - "Тренируйся, если хочешь быть здоров...". Однако только тут все и начинается. Что - все?

А вы попробуйте. И сразу почувствуете, как даже любимые когда-то книжки становятся "удавкой" на вашей шее. Вы забыли имя второстепенного героя? Или даже главного? С каждым новым вопросом ваши шансы сдать экзамен прилично катастрофически уменьшаются. Короче, дебилом вы себя начинаете ощущать очень быстро...

Хотя нет, кажется, не все потеряно, и, говорят, в этом году экзаменующихся (и теперь уже экзаменующихся не понарошку) ждет новый экзамен, во всех смыслах "единый", то есть общий: одновременно и по литературе, и по русскому языку. Заданий, правда, еще никто или почти никто не видел. Но если судить по запальчивой статье В.Катаева ("Литература или клетка с чижом", Известия-Наука, 2003, # 45) - заведующего кафедрой истории русской литературы XIX века филологического факультета МГУ, - этот экзамен ничего хорошего нам не сулит. Конечно, по одной рецензии судить негоже, но что же делать - приходится. Согласитесь, когда наконец учительскому и иному сообществу будет позволено эти тесты лицезреть, будет уже поздно. Поэтому формулировки заданий цитирую прямо по Катаеву: "Напишите письмо в газету "МК" в защиту экстравагантной молодежной моды"; "Напишите рекламу (рецензию, анонс) на один из циклов телепередач" ("Большая стирка", "Принцип домино", "Девичьи слезы" и т.д.); "Напишите развернутую аннотацию на прочитанную книгу". А на вопрос корреспондента "Известий" Н.Ивановой-Гладильщиковой "Как построен экзамен?" В.Катаев отвечает: "Первая его часть - русский язык, вторая - литература и третья - творческая работа (создание собственного текста). На все отводится 100 баллов, но за творческое задание можно получить лишь 4. То есть его можно просто не выполнять: чего стараться (довесок-то небольшой)... Получишь 76 баллов, и ты - хорошист! Или 96!"

Ну что ж, кто-нибудь, прочитав эти строчки, вздохнет полной грудью. Ведь такая структура экзамена снова позволит легко "натаскать" ученика. Как только новый экзамен станет привычным и вопросы растиражируются, интернет и опытные издатели "100 лучших сочинений" помогут! Ну издадут теперь "100 лучших рецензий" и "200 отборных реклам" (и доходы увеличатся примерно вдвое). А учитель? Учитель... он тоже не подведет.

Сюжет третий. "Долой вериги!"

Неужели нет выхода? Расставшись с социологическими штампами советской школы, мы добровольно надеваем на себя новые "вериги", в виде обязательного и достаточно жесткого списка литературы (см. государственные стандарты) и соответствующего ему круга тем сочинений или непонятно что проверяющих тестов.

Тут как-то в руки мне попались задания экзаменационных работ, совершенно не похожие на те, к которым привыкли мы. Приводится два небольших произведения разных жанров: стихотворение и эссе или небольшой рассказ и стихотворение. И именно эти тексты, не известные экзаменующимся заранее, предлагается разобрать на экзамене (один - по выбору). После текстов следуют вопросы. Это то, что мы называем "наводящими" вопросами. Их присутствие на листе с экзаменационными заданиями не означает, что абитуриент, анализируя произведение, должен следовать логике заданных вопросов. Они даются на всякий случай. Но что меня поразило: вопросы были сложными, филологического свойства. Видимо, предполагалось, что школьник даст глубокий содержательный анализ текста с учетом его художественных особенностей. Скажу еще, что это был единый экзамен и это было то, что мы называем государственным экзаменом. И независимая комиссия тоже подразумевалась. Только сдавался экзамен не на русском языке.

Как и большинство моих соотечественников, критикуя нашу школу, я все равно всегда говорю о том, что у нее множество преимуществ перед школой западной. Образование мы даем хорошее. Формируем и мышление, и кругозор. И литературу, несмотря на штампы, преподаем неплохо. И историко-литературный курс (то есть изучение литературы в ее историческом развитии: после Фонвизина Грибоедов; после Грибоедова Пушкин; после Пушкина Лермонтов и т.д.) - наше достижение. А таких учителей, как наши, энтузиастов и бессребреников, наверное, больше нигде не найдешь. Однако вспоминаю стандарты, списки тем и новоявленное достижение - тесты ЕГЭ для экзамена по литературе - и мысленно возвращаюсь к тем экзаменационным заданиям на английском языке, что попали мне в руки... И в мою душу закрадывается сомнение.