Ученые уже давно посчитали, что треть своей жизни человек проводит во сне. Посчитали и доверительно нам об этом сообщили. А вот о том, что пятую часть своей жизни он проводит за партой, - сообщить забыли. Десять лет в школе, еще пять в институте - это как минимум, а у нас высшее образование в таком почете, что не сегодня-завтра войдет в образовательный минимум. Но тем, кто приставлен к образовательному рулю, пятой части показалось мало, и они решили увеличить ее до четверти - не удалась двенадцатилетка, не страшно, наденем кандалы образования не в семь лет, а с года, именно в этом нежном возрасте попадают дети в детский сад. Но садом его называют люди, а по номенклатуре он проходит как "дошкольное образовательное учреждение" (ДОУ). Некоторые даже смещают направление образовательного удара на детский сад, так, у московских властей сады стали одним из приоритетов образовательной политики.

С чего вдруг власти потянуло на детские сады - с этого вопроса мы начали беседу с одним из немногих специалистов по психологии развития, директором Института психологии им. Л.С.Выготского, профессором Еленой Евгеньевной Кравцовой.

---

Елена Кравцова: Когда нет четкой единой образовательной концепции, хватаются за крайние точки. Три года назад начали экспериментировать со старшей школой и ввели ЕГЭ, а что надо делать со средней школой - непонятно. Непоследовательность проявляется и в отношении младшей школы. Акцент при обсуждении дошкольного образования делается на том, что появилась новая диагностическая методика для детей пятилетнего возраста. Но тот же Московский комитет образования издает указы, запрещающие при приеме в школу проверять детей на психологическую готовность к школьному обучению. Спрашивается - почему пятилетних диагностировать можно, а шестилетних - нет? Логики нет. Ведь никто не говорит о том, что по результатам этих тестов будут принимать или не принимать ребенка в школу. Речь идет о том, чтобы согласно результатам этих тестов строить особый вид обучения, подбирать для каждого ребенка ту программу, которая будет для него наиболее эффективной. Но тем не менее это запрещается. Дело все в том, что Москва была первым местом и, насколько я знаю, единственным и остается, где есть стандарты по дошкольному образованию. Эти стандарты отражают предельно формалистический взгляд на дошкольное воспитание. Мне кажется, что они не дают возможности развиваться никаким альтернативным течениям и направлениям в дошкольном воспитании, в том числе и его психологизации.

Русский Журнал: Но как-то надо организовать работу с детьми, наверное, поэтому и пишутся программы, стандарты и прочие нормативы.

Е.К.: Мне кажется, что слово "программа" к дошкольному образованию, так же, как и к начальной школе, может использоваться очень условно. Дошкольное детство - это некоторый образ жизни, поэтому надо организовывать всю социальную среду, окружающую ребенка, а не только время его пребывания в ДОУ. Получается, что ребенок живет как бы в двух мирах - есть дом и есть детский сад, и эти миры никак не сочетаются и не пересекаются между собой.

Я бы начала с того, что при каждом дошкольном учреждении нужно создать систему консультаций, куда могли бы обращаться родители. У нас дошкольное образование необязательное, и родители имеют право держать ребенка дома, водить его в различные детские клубы, или кружки, или в негосударственные детские сады. Но и они должны иметь возможность прийти в такую консультацию и узнать, что у ребенка так, что не так. Должны быть люди, которым они могли бы рассказать о том, что беспокоит и получить профессиональную помощь. Причем эти консультации должны создаваться не силами детского сада, не силами школы или того учреждения, куда ходит ребенок. Эти организации должны быть вневедомственными, независимыми в полном смысле слова. И заказчиками должны быть родители - без этого ситуация с места не сдвинется. На уровне детей шестилетнего возраста, когда их отдают в школу, должно быть целостное обследование - некая "психологическая диспансеризация". Конечно, это можно и нужно делать и в более ранних возрастах, но нет сил, не хватает специалистов. А для детей шести лет такое обследование можно проводить уже сейчас. По последним данным около 70% детей, которые пойдут в школу в этом году, психологически к ней не готовы. Это значит, что с большой вероятностью к концу первого полугодия обучения эти дети попадут в разряд "неуспевающих", а такие социальные ярлыки закрепляются надолго.

РЖ: Вы говорите о том, что должно делать вне образовательного учреждения. А что будет с детьми внутри этой структуры?

Е.К.: С этим связан второй момент. Должна быть колоссальная психологизация тех взрослых, которые работают с детьми дошкольного возраста. Вообще педагогам неплохо иметь более широкие и глубокие знания психологии ребенка, а тем, кто занимается с дошкольниками, это просто необходимо, поскольку именно в этом возрасте закладываются основы всего дальнейшего развития ребенка. Благополучное психическое развитие в дошкольном возрасте - залог успешного обучения ребенка в школе. Хотя образовательные программы устроены таким образом, что между детским садом и школой существует провал - это касается прежде всего требований, которые предъявляются к ребенку. Года два назад было проведено одно исследование: детей дошкольного и школьного возраста (3 - 4 классы) смотрели по одним и тем же методикам. По сути исследовали гендерные различия воображения, но получили интересный артефакт. У шестилетних детей воображение, творческая игра есть, хотя и эта ситуация не вполне благополучная. После трех-четырех лет школьного обучения воображение у детей исчезает. В целом это объяснимо. Как построены наши школьные программы: чем ближе сделаешь к образцу, тем лучше. Ребенок привыкает все видеть однозначно, рассуждения не приветствуются. Это ситуация деградации, дизонтогенеза.

РЖ: Если от нашего образования у ребенка возникает деградация, может, ему будет лучше, если его не будут учить, а будут с ним играть?

Е.К.: Так, конечно, лучше, но в свое время Александра Платоновна Усова придумала, что в детском саду нужно проводить занятия. У нее было исследование, вылившееся в ее докторскую диссертацию. Она смотрела в школе детей, которые посещали занятия в детском саду и тех, которые не посещали, и сделала вывод, что дети, у которых занятия были, более дисциплинированны: лучше сидят на школьных занятиях, ровнее поднимают руку и вообще могут "социально" себя вести. Из этого был сделан следующий вывод: занятия очень важны для психологической готовности к школе. Поэтому их начали вводить во всех детских садах. А дальше пошло таким образом, что все то, что новое открывалось в области педагогики и психологии, все запихивалось в рамки занятий. У нас даже департамент называется "образования". Я бы в этой ситуации сказала даже не "образования", которое подразумевает все-таки некоторое воспитание и развитие, а "Департамент обучения".

Допустим, мы решили учить человека такой хорошей вещи, как моделирование (хотя я сомневаюсь в его полезности, но поверим такому теоретику мышления, как Леонид Абрамович Венгер, что моделирование - это хорошо). Оно не укладывается в рамки занятий, потому что чтобы что-нибудь смоделировать, нужно сначала подумать, как лучше сделать, представить себе то, что хочешь получить в результате. Это совершенно не укладывается рамки занятий (ведь каждый думает по-разному и разное время). А на занятиях все просто: воспитатель сажает детей и дает им образец - вот и 40 минут прошло.

Дошкольные учреждения потеряли слово "воспитательный", когда они стали массовыми и когда для работы в нем стали готовить "специалистов". Я много раз убеждалась, что когда человеку без педагогического образования объясняешь, что с ребенком надо делать, он намного лучше общается с ним, чем те, кто имеет это образование. Один французский психолог сказал: "у каждого есть свое теоретические чучело ребенка". У нас была великолепная история в одном из детских садов, которые работают по программе "Золотой ключик". Нам прислали новую заведующую, раньше она была директором логопедического детского сада. А у нас был совершенно очаровательный мальчик Андрюша, который не выговаривал два-три звука. Ему тогда было пять лет. Когда эта новая заведующая приехала с нами знакомиться, она в группе встретила мальчика Андрюшу (а он был жутко эмоциональное существо) и говорит ему: "Ты же логопедический мальчик!" Он ей отвечает: "Ты что, с ума сдурела". В результате эта дама написала докладное письмо, что наша программа не учит уважать старших. Еще бы - за 30 лет ее педагогического стажа ни один ребенок, учащийся по "стандартной" программе, не смел ей сказать "с ума сдурела". "Теоретическое чучело ребенка" не совпало с тем, как ведет себя ребенок "эмпирический".

РЖ: Почему сейчас детей в детских садах учат считать, писать? Что же им тогда делать в первом классе школы?

Е.К.: А просто считается, что нас постигла всеобщая инфантилизация, про это все и много пишут. Семь-восемь лет назад оказалось, что дети, которые приходят в первый класс с программой начальной школы не справляются. А испокон веков так повелось, что все, что мы не успеваем делать на этом этапе, давайте совать на предыдущий. Я помню, что в первый год начала обучения в школе с шестилетнего возраста, организовали комиссию министерства образования во главе с Розой Алексеевной Курбатовой. Приехала она в Институт дошкольного воспитания РАО. Против раннего начала обучения тогда выступали Даниил Борисович Эльконин и Александр Владимирович Запорожец (он как раз тогда был директором этого института). Именно тогда получили данные о том, что шестилетние дети с этой нагрузкой не справляются: программу они не усваивали, а о состоянии здоровья к концу года вообще говорить не приходилось. В этой же комиссии был секретарь парторганизации, который все это послушал, раскинул руки и изрек: "Люди добрые! Что ж мы делаем?! Нам надо начинать их учить с пяти лет". Можно и с родильного дома, чего ждать-то в конечном счете. Можно, но как говорил Запорожец: "Все можно. Но нужно ли?"

Сейчас, правда, появился еще и второй фактор, которого раньше не было. С ним, к сожалению, приходится считаться. Идет колоссальный запрос родителей. Они считают, чем раньше ребенка начинают учить всему и сразу, тем лучше. Объяснить родителям, что этого делать не надо, очень трудно. Была одна работа, выполненная на детях трех лет. Это была коррекция развития, но не в том суть. Работа была закончена в июне, а потом тех же детей смотрели в сентябре. У всех результаты коррекционной работы сохранились. Только у четырех детей уровень снизился даже относительно того, который был до начала коррекции. Начали искать причину, и выяснилось, что всех четырех начали учить читать. А дети взяли да и перестали говорить.

Я думаю, что дошкольное воспитание бессмысленно переделывать без переделки начальной школы. Они же будут приходить туда. Еще Д.Б.Эльконин (а периодизация Эльконина - это 60-е годы) говорил, что дошкольный возраст и младший школьный - это один период детства. С тех пор социальная ситуация изменилась, и они стали еще больше похожи друг на друга, чем были сорок лет назад. Но несмотря на то что они так схожи психологически, мы их искусственно делим, а в результате не только не появляется новое, но и теряется то, что было достигнуто на предыдущих этапах. И в этом смысле главное в образовании - на всех этапах школы - понять не то, что мы можем навязать ребенку, а то, что ему нужно. В конце концов во главу образования должен быть поставлен социальный запрос, но не со стороны безликого общества, а со стороны родителей каждого отдельного ребенка.

Беседовала Александра Гурина