Русский Журнал
СегодняОбзорыКолонкиПереводИздательства

Новости | Путешествия | Сумерки просвещения | Другие языки | экс-Пресс
/ Вне рубрик / Сумерки просвещения < Вы здесь
Когда свобода страшнее неволи
Дата публикации:  31 Июля 2003

получить по E-mail получить по E-mail
версия для печати версия для печати

Первое, что я услышала, когда на втором курсе пришла устраиваться на работу юристом в одну из московских школ-интернатов, что дети здесь - дебилы. Сначала это заявила директор школы, подразумевалось, что бессмысленно рассказывать ее воспитанникам что-либо об их правах, о правовом и государственном устройстве РФ, так как все состоят на учете в ПНД и соображают крайне плохо. А потому мне предложили поговорить с детьми о том, что с ними будет, если они не будут слушаться преподавателей, хамить, драться и воровать. И посоветовали подвести все эти проступки под уголовное преступление, чтобы запугать их как следует. Еще директор высказала пожелание свозить ребят в воспитательную колонию для несовершеннолетних, чтобы они увидели сами, что их ждет в будущем. В том, что "дебилов" ждет колония, была уверена на только директор, но и все сотрудники интерната - от завуча до воспитателей.

Любовь как обязанность

Подростки в школе-интернате ежедневно слышат заклинания: наследственность-де у них плохая, и прямой им путь в преступники, и надо постоянно следить за собой, стараться, чтобы этого не случилось. Ну а некоторым хулиганам и стараться нечего - все равно ничего не выйдет. По крайней мере, воспитатели уже смирились. А еще этих детей учат быть благодарными государству, а особенно - представляющим его воспитателям и администрации интерната.

Здесь воспитанникам постоянно напоминают, что государство им ничего не должно, что люди, работающие с ними, сродни святым. И мне как юристу неустанно объясняли, что не надо рассказывать детям об их правах - это они и так слишком хорошо знают, а надо почаще напоминать им об обязанностях перед государством. Но обязанности-то перед государством у всех людей общие - платить налоги, служить в армии, робко возражала я. И тут уже воспитывали меня: у всех детей в интернате, строго сказали мне, надо создать уверенность в том, что их обязанность - хорошо себя вести и понимать, какой подвиг совершают все, кто с ними работает.

Как-то на встречу к подросткам приехали люди из РОНО и Минобразования. Это было большое событие. В актовый зал согнали всех, кого смогли найти. И тема встречи была актуальная - "Труд молодежи". Для начала молодой человек из какого-то центра трудоустройства молодежи пересказывал близко к тексту содержание нового трудового кодекса. Текст этот тяжело было воспринимать на слух даже мне - студентке юрфака. Юношу сменила министерская дама. Ее беседа была монологом о том, что вести себя надо хорошо, любить воспитателей, учителей. И чтобы закрепить достигнутое, дама зачитала вслух письмо, написанное одним из воспитанников какого-то детского дома. Сейчас он колонии строгого режима, заключенный, ему уже много лет, практически всю свою жизнь он провел в тюрьмах за разные преступления. Он смертельно болен и лежит в лазарете колонии, жить ему осталось две недели. Судьба его ужасна, и все потому, что в интернате он плохо себя вел, не слушался воспитателей, не понимал, что только они могут наставить его на путь истинный. Сейчас перед смертью он просит у них прощения за свое поведение и говорит, как он их всех любит. Всем детям было предложено хорошо запомнить это письмо и подумать.

Разговоры о юриспруденции

Так как с точки зрения администрации интерната лишние знания детям из неблагополучных семей совершенно ни к чему, меня попросили работать только с самыми трудными подростками и, если получится, иногда проводить индивидуальные консультации. "Трудные" - это те, кто не смог найти контакт с воспитателями, хамит на уроках, дерется и никак вообще не может смириться со своим подчиненным положением.

Разговаривать о юриспруденции с такими подростками оказалось на самом деле сложно. Свои права и обязанности они действительно хорошо знают. Говорить им, что они чем-то обязаны работникам детского дома, мне тоже расхотелось, после того как ребята рассказали, как некоторые из них с ними обращаются. Может, что-то в их рассказах и было преувеличено, но как детей оставляют в наказание без еды, как лишают положенных им 50 рублей в месяц, и сами воспитатели ни от кого не скрывают.

Первый вопрос, который мне задали на консультации: "Как я могу подать в суд на своего учителя?". Всей группой мы долго обсуждали теоретическую часть этого вопроса, но в конце ребята решили, что на самом деле все это нереально, так как у их директора очень хорошая репутация во всех образовательных учреждениях (это действительно так) и никто их слушать не будет. Поднимать же "народный" бунт им не хочется - в этом мире каждый решает свои проблемы самостоятельно.

А однажды ко мне на консультацию пришел один из тех немногих, кто сумел наладить отношения с администрацией. Это был мальчик лет 13-ти. Он очень по взрослому представился, сказал, что пришел в основном познакомиться, что серьезных проблем у него нет. Для начала спросил, может ли его старший брат отнять у него квартиру, когда он вырастет. А потом начал сетовать на то, как здесь сложно жить... Что большинство ребят не хочет учиться, хамят преподавателям, воруют, а "некоторые девочки за пачку сигарет позволяют такое...". Потихоньку мальчик перешел на личности. О себе же рассказал, как любит всех воспитателей, преподавателей. Кстати, несмотря на хорошие отношения с администрацией, мальчик не может получить ту профессию, которую хочет, - он увлекается шитьем, на уроках труда его хвалит преподаватель, но профессия швеи в интернате традиционно преподается девочкам...

Наверное, его отношение к жизни - то, чего добивается директор. Но естественно, что у большинства жителей интерната симпатии он не вызывает - он сам рассказывал, как его унижают и "отказываются слушаться" (он занимает должность какого-то помощника воспитателя). В нормальной школе такой подросток у взрослого (по крайней мере, у меня) не вызовет положительных эмоций, да и в колонии для несовершеннолетних стукачей презирает даже администрация. А тут у меня это вызвало сильную жалость - я не воспринимала его как нормального! Его поведение - тоже способ выживания. И я даже не могу сказать, что в его положении это подлость - "на войне все средства хороши!".

Самый трудный подросток в интернате - назовем его Вася - украл телевизор. Сделал он это не один, а подговорил более слабовольного мальчика. Когда пропажа открылась, директор вызвала ночью всех подозреваемых ребят, Васю с напарником в том числе. Преступление было раскрыто. Несмотря на это, директор не стала решать вопрос собственными силами и вызвала милицию. Ребят судили и дали 2 года условно. На мой вопрос, зачем она это сделала, директор сказала, что сил ее больше нет с ними возиться. Собственная вина подростка тем самым снимается. Вообще, администрация не чувствует своей ответственности за поступки подопечных, все убеждены в своей святости на 100%. А Вася - будущий преступник, и пусть знает свое место.

И Вася на самом деле его знает. Ему 16 лет, он очень симпатичный, остроумный юноша. Имеет реальное влияние на многих одноклассников. Его родители бросили его на вокзале, когда ему было 2 года, и до 5 лет он жил с бомжами. Потом попал в детский дом. А в конце концов - и в этот интернат. Описывая его, завуч сказала: "Чего можно ожидать от человека, который жил с бомжами?" С таким отношением и вправду ничего хорошего ожидать от человека нельзя. Вася слышит это с детства, и к взрослой жизни он хорошо подготовился - Уголовный кодекс знает практически наизусть. Может, если его память, способности направить в другое русло, из него сможет получиться вполне порядочный и интересный человек. Но это никому не надо. И ему тоже - он не понимает, зачем ему что-то менять в себе, и ему это вряд ли кто-то объяснит.

Наказание интернатом

Этой весной я побывала в Воспитательной колонии в Арзамасе. Первым делом я спросила у замначальника колонии и у учителя физкультуры, которые сопровождали меня, очень ли сложно работать с такими подростками. Первое, что я услышала в ответ: "Да они нормальные ребята, кто-то лучше, кто-то сложнее". (Слова "хуже" они не употребляли.) Когда я рассказала им, что директор интерната предлагала мне показать жизнь в колонии ее подопечным, они засмеялись и сказали, что привозят им ребят на "экскурсию", но не помогает - многие потом попадают сюда за преступления - видно, не слишком пугает их колония...

Странная вещь получается: колония - жизнь взаперти и по расписанию, интернат - вроде бы свобода, но пугает-то как раз эта свобода. У интернатовских подростков нет ощущения регламентированности всех сторон их жизни - как это есть в колонии, где каждый имеет право ознакомиться с перечнем своих прав и обязанностей, написать жалобу. В интернате каждый на самом деле сам за себя. Нет у них и такого человека, к которому можно просто прийти и поделиться проблемой. Из-за этого система ценностей сильно искажается, и на первом месте становится на самом деле выживание.

В колонии я своими глазами видела подростков, которые понимали, что заключение - возможность для них окончить школу, получить образование, заработать какие-то деньги. А для кого-то это просто способ провести время. В интернате же есть множество других возможностей времяпрепровождения. Например, некоторые дети на выходные ездят, с разрешения администрации, к родственникам. Оттуда можно уйти на улицу, заняться попрошайничеством, потом вернуться в интернат. Ну, поругают, без обеда оставят. Могут пригрозить перевести в другой интернат или даже перевести - но там вряд ли будет по-другому. То есть: кроме образования, работы можно найти массу других интересных вещей. В том числе - встать и на преступный путь. Думаю, что по большому счету дело совсем не в наследственности, а в том, что никому не надо заинтересовывать детей каким-то предметом. И конечно, легче всего оправдывать плачевный результат наследственностью. Ребята и на мои попытки заинтересовать их реагировали крайне настороженно. Самое печальное, что они все время подчеркивали, что я все равно в конце концов уйду. Что многие приходят так, говорят красивые, интересные вещи, строят планы, а потом руки у них опускаются и они уходят. Поэтому нет смысла мне пытаться их заинтересовать, а им - заинтересовываться.

И дети в интернате ни от кого не ждут хорошего. В колонии, пусть это и громко звучит, но у администрации, учителей есть цель - исправить подростка, подготовить его к нормальной жизни на свободе, не допустить повторного совершения преступления. В колонии можно оправдать и строгое отношения к подросткам, и минимум развлечений (хотя, уверяю, что отношение не более строгое. Там никого не лишают обеда). В интернате цель одна - вырастить. В колонии подростку легко внушить, что здесь он находится под властью государства - он зависит от решения государства (суда), он нарушил закон государства - и за это наказан.

На первый взгляд сравнение школы-интерната с колонией для несовершеннолетних представляется странным. Казалось бы, зачем находить общее между подростками, уже совершившими преступление, и просто сложными детьми из неблагополучных семей. Однако на самом деле это сравнение очень актуально.

За что наказан ребенок в интернате? Он ни в чем не виноват! И он на самом-то деле ничем не обязан государству и нам - налогоплательщикам. Это государство (и мы в том числе), которое представляют администрация интерната, учителя, должно защищать его, сделать так, чтобы он вырос нормальным человеком, у которого есть интересы в жизни, у которого есть цель, который не попадет в тюрьму. Иначе какой смысл во всей этой системе? Зачем целенаправленно растить преступников, готовить их к этой судьбе с раннего детства? Неужели для того, чтобы нормально работать, человеку надо постоянно твердить, как он хорошо и благородно поступает?

Интернат представляется мне каким-то "корявым" предметом. Ни то ни се. С одной стороны, у подростков есть режим, есть распорядок дня, внутреннее устройство. С другой стороны, двери не заперты - дети легко сбегают на улицу, могут гостить у родственников, могут прогулять урок. Воспитатели сокрушаются, что среди ребят есть курильщики и даже наркоманы. Но ведь в этой системе купить что угодно очень легко - заведение открытое, никто не устанавливает какой-то сильный контроль.

С контролем в интернате вообще очень плохо. Как я уже говорила, директор считается неплохим педагогом, у нее хорошие отношения с администрацией района, РОНО. И это вполне объяснимо. Легко представить, что эти люди работают друг с другом очень давно, естественно, оказывая друг другу помощь, услуги. Поэтому жаловаться им на них же бесполезно. А идти выше тоже мало кто решится - так как проверка все равно будет идти ступенями. В колонии же ее администрация для различных комиссий - не "святая женщина Мария Ивановна", а начальник колонии такой-то, у которого есть определенные обязанности, которого постоянно контролируют - как тратят деньги, как обращаются с воспитанниками воспитатели, откуда они...

А в случае с интернатом грех даже предположить, что такой благородный человек, который жизнь положил на этих трудных подростков, может сделать что-то не так... Хотя "не так" делается много... Например, в интернате о котором идет речь, в качестве воспитателей (кстати, самых нелюбимых детьми) работают 2 выпускника этого же интерната. То есть люди, которые состоят на учете в ПНД...

Не хочется петь дифирамбы людям, работающим в колонии, - они, так же как и все остальные, сами выбрали эту профессию, и их обязанность - работать на совесть. Но в Арзамасе я увидела, что многие ребята на самом деле интересуются школьной программой. Например, в колонии есть свой компьютерный класс, и некоторые ребята вполне грамотно занимаются программированием. И многие учителя любят свое дело. Учительница литературы ставит с подростками спектакли, учитель информатики пытается договориться с администрацией о разрешении ребятам иногда под его присмотром выходить в Интернет. Кстати, он же мне сказал, что в некоторых ВУЗах идет разговор о возможности заключенным получать высшее образование по Интернету - получать по почте программы, задания, а сдавать экзамены приезжающим комиссиям.

Может, некоторую активность, меньшее равнодушие к жизни подростков в колонии можно объяснить тем, что у них нет другого выбора - у колонии немного денег, поэтому они сами с рабочими строят новый корпус, приводят в порядок территорию. Или многие ребята верующие - поэтому принимают участие в реставрации части церкви, которая находится на территории колонии. За работу ребята получают деньги, которые переводятся на их счет. Да и вообще многие признают, что достаточно удобно, раз уж ты оказался в такой ситуации, выйти на свободу с аттестатом, образованием. При этом есть и некоторая свобода выбора - так как колонии выгодно производство большего количества продукции, после окончания 9 классов ребятам предлагают побольше работать (во время вечерней школы). Некоторые соглашаются.

И в колонии есть стимул учиться и хорошо себя вести - могут перевести на облегченный режим или ходатайствовать о досрочном освобождении... Но ведь это и неплохо.

Отношения с воспитателями тоже другие. Атмосфера во многом напоминает армию - все очень четко, отрегулировано. Все наказания - карцер, лишение возможности свиданий и т.д. четко расписано, никого нельзя обвинить в беззаконии... И подростки выглядят и впрямь благодарными администрации - они понимают, что те облегчают их наказание, приговор.

Вот и получается, что пугать интернатского ребенка колонией как-то странно - там ему, может, лучше будет, может, там он научится жить по закону, а не по понятиям. Переход к детским домам семейного типа если и будет идти, то медленно. Да и в колонии будет жить гораздо легче, если финансирование будет больше. Но не время закрывать глаза на то, что в нашей стране очень много сирот, детей из неблагополучных семей, у которых есть родители, но жить с ними небезопасно. Есть и дети, которые совершают преступления. И нам же самим для нашего спокойного будущего важно, чтобы они выросли нормальными людьми, с нормальным образованием, профессией. И решение упирается не только в деньги, а именно в человеческое отношение, желание помочь.


поставить закладкупоставить закладку
написать отзывнаписать отзыв


Предыдущие публикации:
Вячеслав Загорский, Караван ЕГЭ идет - по граблям или по плану? /24.07/
Вполне вероятно, что познакомившись подробнее с тем, на что теперь им придется ориентировать своих школьников, московские учителя удивятся и начнут активнее выражать свое мнение.
Майя Кучерская, Буколические заметки об одном американском симпозиуме /16.07/
Русский симпозиум, посвященный мифу Петербурга в русской культуре, получился пастушески благодушным и на удивление осмысленным: Медный всадник скакал по болотным кочкам, сквозь перекрестки улиц лунных, по потрясенной мостовой, Пушкин писал и читал без лампады, чуть отсвечивал пунша пламень голубой, Бродский все обещал, но так и не пришел умирать на Васильевский остров.
Константин Поливанов, Кому и зачем необходим "Тихий Дон"? /14.07/
Уже не один месяц множество людей тратит время, слова и энергию на обсуждение образовательного стандарта по литературе. Каким должен быть стандарт, чему должен служить, чему не должен помешать?
Делир Лахути, Ну не фонтан, так, может, ласточки? /08.07/
Почему я голосовал за избрание Л.Б.Невзлина ректором РГГУ? Потому что у государства на поддержание таких вузов денег нет и долго еще не будет. Поэтому единственная перспектива для РГГУ при сохранении нынешней ситуации - прозябание. А тут приходят люди, дают деньги и обещают найти еще. Соблазн? Соблазн. Я и еще 149 человек рискнули.
Елена Кравцова, Образование для "чучела" /04.07/
Когда человеку без педагогического образования объясняешь, что с ребенком надо делать, он намного лучше общается с ним, чем те, кто имеет это образование. Один французский психолог сказал: "у каждого из нас есть свое теоретические чучело ребенка" - и это "чучело" не всегда совпадает с тем, как ведет себя ребенок "эмпирический".
предыдущая в начало следующая
Анастасия Масленникова
Анастасия
МАСЛЕННИКОВА

Поиск
 
 искать:

архив колонки:





Рассылка раздела 'Сумерки просвещения' на Subscribe.ru