Русский Журнал / Вне рубрик / Сумерки просвещения
www.russ.ru/ist_sovr/sumerki/20030808_stand.html

Подпоручик Киже - автор нового стандарта по литературе
Окончание


Дата публикации:  8 Августа 2003

В майском обсуждении очередной версии образовательного стандарта, организованном ГУ-ВШЭ и РОСРО, приняли участие: Кузьминов Я.И., Болотов В.А., Сабуров Е.Ф., Пинский А.А., Чертов В.Ф., Митрофанов К.Г., Лавлинский С.П., Аркадьев А.Г., Кутузов А.Г., Поливанов К.М., Абелюк Е.А., Шапиро Н.А., Волков С.В., Юганова Ф.С. и др.


Кузьминов Я.И. Я открываю заседание Российского Общественного Совета Развития Образования и Общественного Экспертного Совета по модернизации школы. Это второе заседание, на котором мы возвращаемся к проблеме литературы в школе. Мы достаточно долго и оживленно обсуждали те проекты Стандарта, которые подготовил ВНИК - Временный научно-исследовательский коллектив. Сегодня мы имеем дело со второй редакцией Стандарта, и давайте серьезно поговорим о том, где он нас удовлетворяет, а где это шаг назад. Здесь присутствуют и руководители группы разработчиков, и специалисты, придерживающиеся совершенно альтернативной точки зрения.

Несколько слов о самом предмете. Для того чтобы определиться с составом Стандарта, нам нужно обсудить, что литература значит для школьного образования, что литература значит для образования в целом, для организованной социализации человека вообще. В русской школе существуют три корневых предмета, может быть, четыре, потому что литературу и русский можно рассматривать как такую гантель из двух предметов. Литература и русский, математика, история - это корневые предметы, которые формируют скелет школьного образования. Когда мы говорим об этой связке из 3-4 предметов, это действительно корень, корень, который закладывает возможность аналитического мышления - математика, возможность альтернативного мышления, выбора - это история, возможность этического выбора, этических сопоставлений - и история, и литература, и наконец, она закладывает возможность эстетического, образного видения мира, она научает человека видеть красоту, передавать свое эмоциональное состояние и воспринимать эмоциональное состояние других, без чего одна логическая, одна сухая логическая связь между людьми - не может построить общество. И в этом отношении задача литературы исключительна. Она формирует не только знания и не столько знания, Это скорее рамка, тот же скелет, на который навешиваются умения и ценности.

Умение, еще раз скажу, эмоциональной коммуникации, понимания образов, понимания другого языка другого человека, возможность богатства своего выражения, неоднозначности своего выражения и понимание того, что любой культурный знак, любое культурное явление - оно неоднозначно, и есть разные люди, просто-напросто разные люди, ведь мы в своей жизни сталкиваемся с кем - вот мы дети - это семья, это три, четыре, пять человек, это люди, которые нас окружают, ну,10-15-20, психологи лучше, наверно, скажут. Этот круг общения очень узок, и он однороден. Человек, который не проходит через литературное образование, через историческое образование, абсолютно не защищен с выходом в большой мир. Он не понимает людей, которые приходят к нему с другими ценностями, он не понимает их эмоциональных установок, он не понимает того, что они хотят другого, что они вообще другие. И в этом отношении мне кажется, что у литературы есть совершенно уникальная задача. Эстетическая и этическая функции - трудно расчленимые вещи на этапе первичного образования, но смысл литературного образования не в том, чтобы научить отличать ямб от амфибрахия. Я не собираюсь здесь говорить о том, что надо выбросить все литературоведение. Нельзя выбросить все литературоведение. Для того чтобы висели игрушки, нужна елка. Человек должен уметь анализировать текст. Другое дело, что это не станет его ремеслом.

Он должен довести свое знание о неких культурных знаках до знаний действительно имплицитных, вот тогда он его может забыть, тогда сам объем этих культурных знаков может самоподдерживаться во взрослом состоянии. Поэтому сохранение литературы имеет исключительно важное значение для сегодняшней школы, никак не меньшее, чем сохранение математики или воссоздание, потому что я думаю, что применительно к истории нужно говорить о воссоздании, у нас очень плохая история, очень линейная, неправильная история в школе. Применительно к литературе и к математике можно говорить о сохранении и развитии. Какие риски здесь есть? Первый риск - это система стандартов? Здесь есть очень серьезная проблема выбора. Мы читаем установившиеся слои культуры, или мы читаем что-то совсем новое? Мы читаем то, что вошло в Золотой Фонд, не спорное, или мы читаем нарочито спорное? Выбор для российской традиции преподавания литературы - что мы читаем бесспорное, что мы читаем некий Золотой Фонд, и что функция этого чтения Золотого Фонда двояка. Это не только то, что я сейчас перечислил, это еще и задача освоения литературного языка.

Есть еще инструментальная функция литературы, объединяющая ее с русским языком - изучение тех произведений, которые стали средством коммуникации. Это может быть Шекспир, может быть Гете - "Фауст" в переводе пастернаковском или более раннем.

Вторая проблема. Это проблема контрольных материалов, системы контроля, на которую мы ориентируем Стандарт. Вот сейчас Министерство образования проводит эксперимент, очевидно, уже подводящий к явному внедрению во всей стране Единого Государственного Экзамена. Я сторонник ЕГЭ, я его отстаивал и буду отстаивать, в нынешней системе это наименьшее зло. Но извините меня, где написано, что мы в области литературы должны использовать первую и вторую части экзамена, тестовые ответы? Для меня не очевидно, что это полезно. Да, Виктор Александрович Болотов сделал большой шаг, я считаю, что еще до моей критики он ввел туда 4 страницы вместо одной на третью часть, для сочинения. То есть у нас будет нормальный единый экзамен по литературе, но первая и вторая части, а) я не уверен, что они нужны для проверки знаний, и б) (мы об этом говорили с Сергеем Волковым, и я совершенно согласен с его позицией) они могут оказать очень вредное воздействие на многие ряды школьников и учителей. Учителя начнут ориентироваться по этим показателям. Понимаете, в чем дело? Ведь давайте посмотрим, какая доля выпускников школы будет сейчас в новой ситуации писать литературу, сдавать литературу как вступительный или как единый экзамен, который заявили вузы. Филологи, языковеды, юристы наверняка. Боюсь, что все. Если мы его как обязательный не введем, а можно об этом говорить, кстати, то боюсь, что все. А что это значит? Для всех остальных это чисто проходная вещь, все остальные будут ориентироваться на тройку, а для тройки вполне достаточно и галочки поставить. Не написать все-таки сочинение, а поставить галочки. И мне кажется, что это способно так сильно повлиять на мозги многих представителей действующего корпуса учителей, что мы просто разорим ту грядку литературы, которую с большим трудом возделывали.

Безусловно, опасность есть, но, коллеги, давайте так. Ведь в прошлом и позапрошлом годах у нас был экзамен по русскому языку, дополнительный экзамен, было сочинение в школе, обязательное для всех или изложение с творческими началами, хотя я до конца не понимаю, что это такое, но я математик, мне не дано понять, что такое изложение с творческими началами. Мне кажется, что это все-таки сочинение. И был русский по выбору. И русский, как экзамен вступительный, принимали технари. Им на сочинении нужен русский язык, им не нужны красоты. Это первый момент. И в этом плане они писали в школе сочинения, а потом сдавали русский язык в форме ЕГЭ. Но ряд регионов стал ставить вопрос, что существует субъективизм при оценке по сочинению. Легче ввести нормальную процедуру апелляции, перепроверку работ.

Следующая проблема. Это соотношение отечественного потока литературы и мирового потока. Беда в чем - что мировой поток литературы в нынешнем Стандарте - как бы довесок, как бы не обязателен, он проходит мимо наших детей, на него не хватает времени, не хватает методического мастерства. А все-таки нам нужно воспитывать - и это основная фундаментальная ценность, которую должна воспитывать школа, - четкое понимание, что Россия живет в мире, что мы граждане мира в той же степени, что и граждане России, что мы несем за него ответственность, что мы живем его культурой. Нам, слава богу, есть чем гордиться в мировом литературном потоке. И 19 век, и первая половина 20-го века дала такие всплески, что, честно говоря, если мы посмотрим на мировой литературный поток, построенное таким образом обучение литературе даст гораздо большую почву для национальной гордости, чем нынешнее вынутое из мирового литературного пространства преподавание русской литературы.

Следующая проблема. Это проблема смеховой культуры. Вот Женя Сабуров, с которым мы, собственно говоря, и начали эту проблему обсуждать, он в своей книжке "Власть отвратительна", которую "Вышка" издала, поставил очень своеобразную проблему. У нас школа, говорит, очень унылая. Наша школа воспитывает чувство трагического, чувство героического, но там мало места для смеха. Понимаете, смеховая культура помогает жить и выжить в ситуациях, жизнь не может состоять только из одних подвигов, стрессов и трагедий. Смеховой компонент, который имеет большую историю и в российской, и в мировой культуре, должен составлять обязательную остроту, на каждом году изучения литературы должно быть произведение, которое составляет один из элементов такой фундаментальной смеховой культуры.

Сабуров Е.Ф. Мы говорим о Стандартах, которые пойдут в массовую школу, и я глубоко уверен, что никого из сидящих здесь учителей вообще эта проблема в их практике не касается. Что дает преподавание литературы в школе? Давайте говорить откровенно и честно. На самом деле, никто литературу не преподает. Есть литературный материал, изложение различных историй. Учитель эту историю с детьми прочитывает, он рассказывает большую часть, а потом говорит - вот этот человек хороший, этот человек плохой. Вот это и есть то, что сейчас в школе подразумевается под преподаванием литературы. Все считают, что это и есть этическое воспитание школьников. Если этическая составляющая для воспитания хорошего человека на положительных примерах, в качестве которых используются какие-то персонажи, то я не понимаю, каким образом сюда мог войти "Тарас Бульба", роман "Что делать?" Как могла пройти фраза о том, что западную литературу надо изучать под углом зрения критики меркантилизма и практицизма? Что, опять философия нищеты начинается? Я не понимаю, каким образом вообще сюда вошло литературоведение, пропитанное, мягко говоря, нетолерантностью, - Писарев, Белинский и все такое, если же речь идет о том, что такое этическое воспитание недостаточно, может быть, надо говорить о том, что русская литература склонна и к диалогу, и какой-то полифонии?

Я знаю, что есть школы, где говорят о полифоническом романе, где называют фамилию Бахтина. Многообразие точек зрения в современном мире и толерантность совершенно необходимы для преподавания. Каким образом переломить то преподавание, которое есть, как это заложить в Стандарт, каким образом убрать оттуда Белинского, Добролюбова, Писарева? У нас два имени мирового класса в нашем литературоведении - Пропп и Бахтин, которых все знают. Вот они же что-то сделали, можно же на них как-то основываться. Но вообще-то говоря, проблема состоит в том, что у нас очень мало высокое литературоведение занимается школой. Я не понимаю, что такое реализм, и никто не понимает, кроме составителей учебников, что такое реализм, точно так же, как модернизм. А когда эти два слова стоят одно за другим, то дальше следует то слово, которое я не могу повторить, но которое сказал Первый Секретарь Компартии на выставке абстракционистов, помните, да? И современное состояние литературоведения позволяет нам вывести из Стандарта то, что не нужно, но не позволяет нам ввести туда ничего. Единственное, что на мой взгляд действительно в этом случае надо делать, - это надо убрать мрачность. Почему опять "Грозу" суют вместо "Леса"? Ну, комедиограф, нашли одну драму...

Я очень прошу обратить внимание на то, что если вы пишете курсивом, то это не Стандарт. Смысл Стандарта состоит в том, что это обязаловка. Никаких вариантов, это то, что будут спрашивать на экзаменах, то, что так или иначе, как будут устроены экзамены, это в обязаловку, никаких вариантов. 15 фамилий пишется, и говорят - выберите двоих. При чем тут стандарт? Учителю можно рекомендовать, чтобы он преподавал нечто большее, чем здесь написано.

Стандарт - это требования к экзамену. Требования к выпускнику. Не на тему духовно развитой личности, а просто требования, которые предъявляются на экзамене, чтобы играть в открытую, потому что если бы в экономике мне принесли такой договор и сказали - вот это стандарт, то я бы решил, что это жулик. Ну как можно писать "духовно развитая личность" как требование к выпускнику? Нечестно, просто нечестно. Поэтому Стандарт должен быть обязательно ориентирован на экзамен, он должен быть действительно минимумом, и он нуждается в очень серьезной очистке. И поэтому мне представляется, что стратегическое решение, которое хотелось бы, чтобы поддержали, это обращение к высокому литературоведению на тему, что мы не можем ничего дать в школу из-за того, что вы не даете никаких связных картин и связных представлений, хотя бы о направлениях в русской литературе. И второе, это то, что Стандарт должен быть стандартом, в нем не должно быть никаких вариантов, вычистить все, что можно, и согласовать его с требованием к экзамену.

Чертов В.Ф. Можно согласиться в целом с теми целями и задачами, которые были определены не специалистом в области литературного образования, а человеком со стороны. Мне показалось, что это вполне соответствует и представлениям разработчиков о целях и задачах литературы как учебного предмета. Прямо скажем, проблемы возникали прежде всего в связи с тем, что был задан определенный формат. Литература как учебный предмет не рассматривалась отдельно, а был задан общий формат для всех предметов, а мнение многих разработчиков, что идеальный вариант Стандарта - это, разумеется, 2-3 страницы. И чем больше в Стандарте указано пожеланий, замечаний, тем больше этот Стандарт вызывает споров, разногласий, тем больше в нем противоречий возникает. И тем не менее группа доработчиков свою работу строила в основном по линии сокращения. Это было сокращение не только в разделе "Перечень художественных текстов", но сокращение по всем разделам, и я не думаю, что если бы необходимость была, это сокращение мы провели бы с еще большей радостью, постольку поскольку в документе очень много из того, что напоминает уже примерную программу. А Стандарт не должен быть такой примерной программой, в нем должен быть обозначен только ответ на вопрос "Что?", а вот ответ на вопрос "Зачем, как, почему, в связи с чем, какими методами?" - все это не должно ставиться в Стандарте как в документе.

Следующий момент. Разумеется, самое главное, на что обращают внимание, это - перечень. Документ этот действительно будет адресован прежде всего разработчикам программ. Ни учитель практикующий, ни тем более учащийся этим документом интересоваться не будет. Он его и не увидит скорее всего. А разработчики программ, я думаю, поймут, что там написано и, наверное, увидят еще какие-то недочеты. Что касается перечня, то вот это самое принципиальное и самое важное. Разумеется, хотелось бы найти бесспорное в литературе. Но даже в составе, небольшом составе разработчиков мы постоянно переходили к дискуссии, потому что ни в литературе 19-го века, ни в литературе 20-го века нет бесспорного, скажем так, даже Достоевский, Толстой в зависимости от того, какое предлагается произведение, уже это вызывает спор, насколько это важно для знакомства с историей литературы и насколько это вообще возможно в условиях общеобразовательной средней школы. То же самое касается и списка основных понятий и сведений по теории. Я думаю, что и здесь возможно еще какое-то сокращение. Но с другой стороны, если мы пойдем по линии сокращения и здесь тоже, то в действительности невозможно говорить о многих произведениях, представляющих Золотой Фонд русской литературы, не имея никакого представления, например, о романтизме или символизме.

Это не значит, что учащиеся обычной общеобразовательной школы получат такое представление о романтизме или реализме, о котором литературоведы очень много говорят, но школьник должен иметь некое представление о том, что есть одно видение, было одно видение, затем было другое видение мира. Более того, если речь идет об учащихся, которые изучают курс литературы в профильной школе, то они могут понять, что это видение мира, скажем так, меняется постоянно в зависимости от эпохи, оно может называться по-разному, но колебания такого рода необходимо отметить. Что касается зарубежной литературы, мне всегда казалось, что зарубежная литература - довесок, она не может изучаться в конце, во-первых, в силу того, что она была до того, как у нас что-то появилось и во-вторых, потому, что учитель-практик не может в конце года заниматься тем, что не входит в экзамен. И разумеется, этот вопрос, вопрос о месте зарубежной литературы, должен опять же решаться на уровне примерных программ, где она должна быть не довеском, а именно включена в курс и, скажем так, скорее предшествовать изучению русской литературы, нежели следовать за изучением русской литературы, как это бывает очень часто. А по поводу включения зарубежной литературы в экзамен - мы должны были писать тогда все это не курсивом, а нормальным шрифтом, идея симпатичная, об этом говорят многие учителя. Более того, многие учителя объясняют свое невнимание к зарубежной литературе именно тем, что она не входит в экзаменационные материалы, и исключительно из прагматических соображений это все сокращается.

С другой стороны, здесь тоже, наверное, не следует преувеличивать, редкая школа так серьезно относится к произведениям зарубежных авторов, и уж тем более в средней школе ни о каких письменных работах по зарубежным писателям и речи не идет. Потому что эта литература уже в переводе, какой бы ни был он, но это перевод, и это уже не первоисточник. Поэтому, с одной стороны, это было бы очень интересно - обозначить их всех так же, как Достоевского, Чехова, Пушкина, с другой стороны, только что говорили о серьезной перегруженности программы. То есть я, может быть, скажу от своего имени, но мне кажется, что доработчики Стандарта как раз видели главную задачу в том, чтобы минимально озадачить составителей программ, дать им возможность для маневра, чтобы они могли что-то туда добавить, Хармса хотите - пожалуйста, Андрея Белого - тоже.

Дело в том, что там много чего написано курсивом, и это не идет на контроль. Вопрос о соотношении материала, который идет на контроль и не идет на контроль - это вопрос, который касается не только предмета литературы, а всех предметов. Есть материал значимый, который можно контролировать и нужно контролировать, есть материал, который необязательно контролировать. Более того, есть произведения классической литературы, которые стоит изучать, но, может быть, не стоит по ним организовывать контрольные. Кстати, может быть, по поводу Тараса Бульбы этот вопрос именно так можно было поставить, знакомиться, а не контролировать.

Пинский А.А. Я не буду сравнивать предложенный проект Стандарта с неким идеалом и давать ему оценку, а я буду проводить краткое сравнение данного варианта с белым двухтомником, который мы уже один раз обсуждали на нашем Общественном Совете. И мне кажется, что это сравнение может многое дать и само по себе относительно предложенного варианта Стандарта. Это сравнение по моей просьбе проделали учителя литературы моей школы, поскольку у меня были собственные соображения, весьма обширные, на эту тему. Но я все-таки попросил просто учителей, хотя я мог бы там попросить, видимо, проинспектировать каких-либо профессоров или там доцентуру, но я попросил учителей считать объемы страниц соответствующих разделов, и это тоже оказалось весьма красноречивым. Я хотел бы подчеркнуть важность того, что сказал Сабуров, ситуация крайне ответственная в том смысле, что это не будет временный Стандарт на два года, как мы это, честно говоря, в некоторой иллюзии обсуждали несколько месяцев назад. Недавно прошло совещание у министра с Виктором Александровичем Болотовым, с Ярославом Ивановичем Кузьминовым, и мы там, видя графики введения Стандарта, скорректировав и приняв некий вариант в конечном итоге, ясно увидели следующее. Начало введения Стандарта в начальной и основной школах -это 2005-й год, начало введения Стандарта в старшей и профильной ступени в 2006-м, и потом идет по годам, то есть это 8-й класс, соответственно, будет 2007-й или 2008-й год и т.д., то есть на школьное поколение. Сравнение прежней версии Стандарта, белой книги, с последней версией, нынешней, показывает, на мой взгляд, одну определяющую для меня лично главную тенденцию. Это исключение из стандарта произведений а) современной русской литературы а также б) литературы мировой, причем эта тенденция не может быть оправдана необходимостью сокращать перегруженный объем.

Последние годы я всегда и всюду выступал за разгрузку содержания, будь то в русском языке, математике, химии, где угодно. Здесь я сегодня буду стоять на иной позиции по ряду пунктов, по которым здесь произведено сокращение, я уверен, что это не вызвано мотивировкой необходимой разгрузки. Основная школа. Общий объем Стандарта обязательного для основной школы 1500-1600 страниц, это маленький объем, он вполовину меньше, чем только в одном 10-м классе. Тем не менее в последней версии проекта весь блок прозаических произведений первой половины 20-го века занимает 230 примерно страниц и представлен четырьмя авторами - Горький, Бунин, Булгаков, Шолохов, причем наибольший объем приходится на долю Горького, наименьший на долю Бунина. Произведения всех остальных писателей, включая Пришвина и Паустовского, не входят в требования, и значит, выступают в качестве факультатива. Прежний Стандарт 2002-го года тоже не отличался избыточным вниманием к литературе данного периода, но все-таки фиксировал обязательность присутствия в чтении Платонова, Заболоцкого, Мандельштама, Цветаевой, Пастернака. Теперь все они перешли в курсив, то есть выведены за штат, а имена Зайцева, Шмелева, Набокова просто исчезли.

Что касается литературы второй половины 20-го века, то ее в реальности может вообще в школе не быть на данной ступени, поскольку в Стандарте нет ни одного обязательного произведения. Авторы идут списком, поэты и прозаики вместе, Вознесенский, Солженицын на виду, можно выбрать 4, но они не включены в требования. Хотя Днепров с большим пафосом все время отстаивал идею, на мой взгляд, правильную, что мы идем по принципу концентра и образование в основной ступени должно быть завершенным в культурном смысле. В предыдущем Стандарте каждый автор записывался отдельной строчкой, произведения Шукшина, Рубцова, Бродского, Астафьева, Солженицына, Распутина общим примерным объемом 170-180 страниц входили в перечень обязательных. Теперь их нет.

Литература народов России. Раньше было 7 обязательных авторов, произведений - порядка 12 обязательных. Теперь стало 5 авторов, все курсивом, нужно выбрать одно произведение на выбор. Причем и оно курсивом. То есть достаточно ограничиться одним стихотворением Гамзатова, тем более, что его не спросят.

Наконец, зарубежная литература. Ее, собственно, тоже нет. Ни одного обязательного произведения, кроме двух сонетов Шекспира. В требования не включены прежде обязательные мифы Древней Греции, "Одиссея" Гомера, "Дон Кихот" Сервантеса во фрагментах, а также "Ромео и Джульетта" Шекспира, пьесы Мольера, поэмы Байрона, новеллы О'Генри, повести Хемингуэя и Экзюпери и даже почему-то под этот секвестр подпала сказка Андерсена. Надо понимать, что теперь вообще можно не читать в школе ни Шекспира, ни Гете, в требования они не включены. Таким образом, проект Стандарта для основной программы можно утвердить следующим образом в разрезе обязательных произведений: русский фольклор и древнерусская литература -30-50 страниц, русская (18-й век) - 80 страниц, русская 19-й век) - 1100-1200, (русская 20-й век) - 230, зарубежная - 0. В белой книге было, как я уже говорил, несколько иначе. Для выпускников 9-х классов русская литература, повторяю, завершается 50-ми годами 20-го века, а мировая не начинается. Поэтому они говорят о культурно завершенном концентре. Первое место в общем объеме школьной литературы - основная + старшая, я тут перехожу к старшей, занимают Толстой - порядка 1400 страниц и Шолохов - около 1200, третье место - Достоевский - 700, четвертое - Гоголь - 500, пятое - Булгаков - 400-450, только шестое - Пушкин - 300 страниц.

Причем последний проект сужает круг произведений Пушкина, цикл "Маленькие трагедии", вы знаете теперь его судьбу, от повестей Белкина осталась только одна - любая по выбору. Старшая школа, базовый уровень. Общий объем произведений, подлежащий прочтению, по последней версии Стандарта значительно не изменился. Он составляет порядка 5000 страниц. Но произошла внутри существеннейшая переструктуризация. В первую очередь, опять же за счет секвестра современной и зарубежной литературы. Главное структурное завоевание новой версии Стандарта, и я бы поставил это в центр, как важнейший факт природы, - переход 1200 страниц "Тихого Дона" из курсива в прямой шрифт, это главнейшая трансформация в смысле объемного аспекта. Русская литература 19-го века сейчас - порядка 3000 страниц только проза, как и было, сократился Тургенев, остался один роман, и сократилась на одну пьесу позиция Островского, расширился Некрасов - "Кому на Руси жить хорошо" из фрагмента в полном соответствии с идеологией Евгения Федоровича Сабурова, стал полностью преподаваться, поскольку на Руси никому жить не хорошо. Примечательно, что восстановлен Чернышевский, по-моему, это тоже симптоматично. Русская литература первой половины 20-го века, 700 страниц за исключением "Тихого Дона", а также "Тихий Дон" - 1200, дальше исчез Андреев, значительно сократился Бунин.

По каким позициям увеличен список? По двум авторам - разумеется, это Горький и Маяковский. Русская литература второй половины 20-го века - ситуация с ней крайне не ясная. Дается перечень прозаиков, 15 фамилий от Абрамова до Шукшина, в предыдущем хоть Шукшин был обязательным автором. Надо из 15 выбрать 3 произведения, одно обязательно на тему Великой Отечественной войны плюс одно драматическое. При этом все это 3+1 драматическое дается курсивом, статус не ясен. В прежней версии предлагался выбор 4-5 произведений, но все они были обязательными. Таким образом сокращен блок, и собственно обязательным осталось одно произведение, "Один день Ивана Денисовича". Русская поэзия. Ну, как и положено, один Некрасов по объему превышает всю русскую поэзию 20-го века, для второй половины 20-го века поэты идут списком, 10 фамилий от Ахмадуллиной до Тарковского, надо выбрать стихотворения двух поэтов, тоже курсивом. В прошлом варианте Рубцов и Бродский были обязательными.

Зарубежная литература. Раньше все писатели, в том числе Шекспир, Гете, Бальзак, Шоу, Уэллс, Диккенс, Ремарк шли отдельно, все произведения были указаны. Объем закурсивленных произведений отдельных некурсивных авторов был 2500-2700 страниц. Теперь авторы идут курсивом через запятую, поэты и прозаики, Шекспир и Гете исчезли начисто, видимо, они не достойны. Произведения не указаны, выбрать надо два произведения из списка в 21 автора. Таким образом, по стандарту можно прочесть стихотворение Аполлинера и рассказ Сэлинджера, притом, что они все равно не войдут в требования. Итак, что есть теперь этот блок по существу и по объему и по функции - непонятно.

Без Шолохова весь 20-й век набирает примерно 800 страниц, и без "Тихого Дона" отношение 19-й век к 20-му составляет уже почти 4:1. В новой версии пропорция, казалось бы, более удачная, но это иллюзия, ибо прибавка листажа 20-го века, повторяю, произошла только за счет вот этого монументального одирования 1200 страниц "Тихого Дона".

Выводы. Первое. Я предлагаю пять выводов. Первое. Я процитирую Владимира Михайловича Филиппова. Владимир Михайлович Филиппов говорит, что без государственного образовательного Стандарта невозможно переориентировать учебный процесс с приоритетов прошлого столетия на приоритеты сегодняшнего. Здесь вышло наоборот, поскольку произошла переориентация на век позапрошлый, то есть19-й.

Второе. Эта версия Стандарта может быть названа восстановление, реставрация, как говорят, да, возвращение Шолохова, Фадеева в профиль, Чернышевского, рост значимости Горького и Маяковского и т.д., что я называл. Надо полагать, в следующей версии Стандарта они уже не курсивом появятся, а прямым шрифтом. Мы критиковали белую книгу. Но если бы сейчас поставили револьвер к виску и сказали - альтернатива, какой Стандарт завтра подписывать? - то я бы сказал - безусловно, белую книгу. Хотя, конечно, это такой выбор, который из двух зол, как Черчилль говорил, видимо, оба хуже, но это похуже все-таки.

Третье, у нас продолжает все пышнее цвести своеобразное оруэлловское двоемыслие. На уровне высокого руководства, я процитировал Филиппова, есть соответствующие прогрессивные высказывания у Виктора Александровича Болотова, есть установочное выступление одного из идеологов нашей реформы Ярослава Ивановича Кузьминова. Но на уровне конкретных документов школьной жизни исполнителями реализуется нечто иное, и порой на 179 градусов повернутое. Я бы очень не хотел, чтобы наш Совет включался в эту игру двоемыслия в любом качестве, пусть даже как одна из сторон весьма прогрессивная.

Четвертое. Абсолютно не ясно, как авторы проекта соотносят в целом формат Стандарта и ЕГЭ, и какова вообще их позиция относительно ЕГЭ. Ну, например, авторы заявляют - мы написали этот Стандарт при условии, что литература никогда не должна стать предметом ЕГЭ, или наоборот, что литература обязательно должна стать предметом ЕГЭ в нынешней форме или в другой конкретной форме, как сказал Кузьминов, по части третьей. Но в зависимости от того, как произойдет самоопределение коллектива по проблеме литературы и ЕГЭ, в зависимости от этого очень многое встанет на свои места, и курсивы, и не курсивы, и все прочее.

И последнее. Предложенный вариант Стандарта, по-моему, идеологически невозможен. Много лучше, однако, не выбирать из двух зол - белая книга или этот... доработанный. Я считаю, что Общественный Совет обязан в краткий срок - две, максимум три, недели, пока не начались послевыпускнобальные разъезды педагогов, представить и сделать по собственной инициативе доработанный вариант. Огромная работа была проделана, и тем не менее она, я считаю, нуждается в доработке. При этом в рабочую группу обязательно должны войти учителя. В рабочей группе практически никак не представлены учителя, и это, видимо, первая в новейшей мировой истории попытка реформы национальных образовательных стандартов, организованная при невключении учителей в группу разработчиков.

Митрофанов К.Г. Я хотел бы обозначить три вопроса, вокруг которых вести свои соображения по поводу того стандарта, который представлен для обсуждения.

Первое - это рассуждения вокруг статуса такого документа, как Стандарт. Стандарт - это нормативный документ, который определяет характер отношений между некоторыми сторонами. Стороны между этими позициями нужно обозначать. И здесь два аспекта.

Первый аспект. Жанр этого документа не позволяет разночтений, потому что это нормативный документ, и потому те соображения, которые высказывал Евгений Федорович по поводу курсива, по поводу звездочек, по поводу необязательности, на самом деле, жанр Стандарта не имеет права использовать. Хотя я прекрасно понимаю, что это некоторое противоречие с теми установками, которые давались при разработке стандарта.

С другой стороны, Стандарт есть результат договоренности и результат некоторых согласований разных позиций. И здесь возникает, понимание всей сложности работы группы, которая должна была учесть целый ряд разночтений, разных пониманий, разных представлений, которые существуют среди субъектов, среди людей, которые претендуют на некоторое представление о том, что должно входить в Стандарт. На мой взгляд, причина неудачи в том, что все-таки соединяется идея Стандарта и идея программы в этом документе.

Второй аспект. Стандарт задает содержание. Сразу возникает вопрос: содержание, оно в каких единицах может быть задано? Здесь предлагается основное содержание задавать информационно, списком литературы, списком того обязательного ресурса, который должен быть освоен или с которым должен быть познакомлен ребенок. Кстати, здесь тоже понятно различие между освоением и знакомством. В лексике, в тех словах, которые в Стандарте по литературе употребляются, есть частое смешение. Для учителя это разные вещи. Понятно, что это совершенно другие вещи. Но на самом деле содержание образования задается не столько информацией, сколько самой деятельностью. И те результаты, которые ребенок в конце образования предъявляет, и есть на самом деле та единица, в которой может считаться или может предъявляться содержание. Вопрос о продуктивности, о результативности литературного образования остается открытым. В данном документе он местами на самом деле намечен, но не доведен. И поэтому, на мой взгляд, в Стандарте главное должно быть не список, а требования, написанные в деятельностном залоге. Потому что из них в первую очередь формулируются задания, заложен переход от списочного целевого текста к тексту задачи. Он идет из категории деятельности, из тех вещей, которые обозначены как требования.

Третья позиция. По сути дела нам представлено три текста. Здесь дано содержание для девятилетней полной школы с общим циклом, для профильной и для базовой. Но на самом деле язык для трех разных школ избран один и тот же, и на уровне требований различий практически никаких. И результаты отсюда вытекают одни и те же. То есть на мой взгляд, просто авторы Стандарта не задались этим вопросом - чем же различаются реально по принципу, базовый, профильный или девятилетний уровень неполной средней школы. Это вопрос для дальнейшей серьезной разработки, потому что нет идеи, как они различаются. По поводу списков у меня очень простое предложение. Список базовый или тот минимальный делается механически. Оттуда вычеркиваются все спорные вопросы, что в одну, что в другую сторону, минимизируется список и делается конкретным и определенным. Все, что вызывает споры идеологические, вкусовые - это в сторону, это можно составлять другой список, список-максимум, и на этой растяжке по большому счету и живет преподаватель литературы. А в список-минимум - то, что ни у кого не вызывает сомнений. Просто методом вычеркивания.

Шапиро Н.А. Я представляю практикующего 33 года учителя. Я работала в разных школах, в школе Кирпичного завода под Москвой, в школе в Измайлово - она тогда была дворовая школа, а не комплекс, а сейчас работаю в школе 57, это я на всякий случай обозначаю, что я видела очень разных учеников. У меня нет конкретного предложения по стандарту. Объясню, почему. Когда мы начинали разговаривать, мы обозначили очень много проблем - сущность преподавания литературы, цели и задачи, еще Стандарт, еще Единый Государственный Экзамен, и теперь разговор идет в таком русле - уже очень много дано, уже ясно, что обязателен Единый экзамен, обязателен Стандарт, обязательны списки, и теперь мы как бы хотим сохранить лицо при таком количестве ограничений, при котором это невозможно. Мне кажется, что честно разговаривать можно, не потому, что я, не дай бог, обвиняю всех остальных в нечестности, просто, как справедливо было сказано, к учителям вообще-то этот разговор имеет не очень много отношения. Потому что мы закрываем за собой дверь и разговариваем с детьми про то, про что мы можем разговаривать и считаем нужным. И дальше мы как-то приспосабливаемся к тому, что у нас спрашивают на выходе, лучше или хуже, говорят, что лучше, но опять-таки возможны разные мнения.

Первое, что я хочу сказать. При том, что мы обозначили демократические установки и не полюбили недемократические произведения литературы, разговор у нас получился недемократический, потому что мы говорим про детей вообще. Их нет, этих детей вообще. Есть дети гуманитарного класса 57-ой школы, есть очень хорошие дети Кирпичного завода, я впервые увидела детей, которые в жизни не прочитали ни одной книжки и не прочитают. Это под Москвой. Это не сейчас, когда мы обвиняем в потере интереса к чтению телевизор или перестройку, или не знаю, что еще. Это было 33 года назад, и так было 50 лет назад, как мне рассказывали опытные учителя. Я думаю, что ничего такого катастрофического не происходит. То, что было плохо, осталось плохо, у некоторых получается лучше, тут бы я так сильно не волновалась на этот счет. Хочется сделать лучше, это правда. Значит поэтому, вы скажете, есть профильная школа, есть непрофильная, но что такое вообще Стандарт и круг чтения для этих разных детей, я не представляю, потому что и чтение, значит, разное. То есть можно читать глазами, а можно посадить детей и, стараясь держать их внимание, прочитать им вслух этот самый "Выстрел" и поговорить про то, что им понятно, на понятном им языке. Таких людей в нашей стране очень много, которые не могут естественно говорить на языке, которого мы от них хотим и с привлечением литературоведения. О каких учителях мы говорим? Учителя тоже очень разные, есть учителя, которые кончили свой учительский институт к сорока годам, очень стараются, боятся потерять место, хотят, чтобы им все продиктовали.

Я представила, как во всей стране учат три стихотворения Мандельштама. Все люди рассказывают всем детям, читают эти стихи, к тоске и отчаянию этих детей, и потом еще учат, что надо про это говорить. Если дети после этого не закидывают консервными банками учителей, значит, у нас очень хорошие дети, лучшие дети в мире. Это правда, так, у них есть, понятно, своя жизнь, свое представление, и мы со своей литературой вообще-то не должны выступить людьми из другого мира, марсианами, как очень часто приходится выступать учителям литературы, которые несут духовные ценности или, в просторечии, духовку к этим самым людям, которые вообще про другое думают. Мы должны это все нести, но мы не должны декламировать и не должны обольщаться. Поэтому, пока я слушала все наши речи, у меня в голове вертелось сочетание слов "встречный план". Вот мы как будто бы понимаем, что происходит, и все равно сочиняем, как нам надо сделать, чтобы отвечать кондициям, которые мы придумали или верхние люди придумали.

Поскольку мы свободны от такой необходимости, все не так уж страшно, если не втягиваться в разговор на таких условиях - как сделать, чтобы все было, все овцы были целы, и все волки были сыты, чтобы, да, ЕГЭ обязательно, чтобы обязательно Стандарт, чтобы был список из очень хороших произведений, а из не очень хороших чтобы не был. Когда мы говорим о Стандарте, надо отказаться от идеи найти 100 произведений, которые всем подойдут. Когда я читаю списки любые, списки программы МГУ, списки программы РГГУ, списки Стандартов минимумов, максимумов и профильных школ, у меня все время один и тот же протест - почему эти 12 стихотворений Фета, даже если из них 6 курсивом, почему, кто назначил, что вот эти 12 из этих сотен, как раз те, которые надо изучать человеку? Когда-то, когда я была очень молодая, я думала, что кто-то это уже посчитал, померил, и тут есть какая-то правда, которую мне не дано узнать. Сейчас, когда уже мало учителей старше меня в школе, просто так сложилось, я знаю, что нет этого человека. Это кто-то ну, как бы подумал так, или не подумал, или посмотрел в каком-то другом месте, думая, что кто-то перед ним, кто написал, подумал, и дальше идут какие-то удивительные списки, которые каменеют, приобретают силу закона, возможно, даже принимаются Думой. Просто это все подпоручик Киже, который разросся до каких-то немыслимых размеров и уже стал генералом, и дальше страшно подумать, кем станет.

Все равно школа должна оставаться очень консервативным местом. Если говорить про цели преподавания, то я бы эту цель, одну из мне понятных, сформулировала очень просто. Мы, как консерваторы, должны кое-что передать следующему поколению. Сколько можем сохранить того, что считаем ценным, столько должны передать. И этот список ценностей - и чем больше, действительно, тем лучше, много не бывает, есть Лермонтов, есть Гоголь, есть Толстой, есть Достоевский, есть Чехов, безусловно, есть. Вот 19-й век оспаривать трудно. Какое произведение - ну, не знаю, надо ли нам очень так смело отказываться от "Евгения Онегина" или от "Героя нашего времени", никуда мы от них не денемся все равно, и умеем мы их преподавать, и верхнее литературоведение много чего про это сказало, но давайте честно скажем, что педагоги середины прошлого, 20-го, века очень много хорошего придумали про то, как читать, как про это разговаривать, совсем не обязательно нам как бы все знать про полифонический роман, и совсем не обязательно, чтобы дети вообще слова такие слышали.

Надо их кормить литературой ровно столько, сколько входит, чтобы в охотку было. А так, и это мое убеждение, учитель чувствует, что ему доверяют везти детей в поездку, 40 человек: ночлег, питание, здоровье детей - все на нем, но при этом ему не доверяют самостоятельно считать деньги на трамвай, тут он должен отчитываться кругом. Учителю доверяют разговаривать с детьми, да, он там очень много чего может напортить или починить, но ему не доверяют выбрать из этих стихотворений Фета 5, которые ему ближе, про которые он лучше знает, как разговаривать. Вы скажете, есть учителя, которые не умеют выбрать. Но я боюсь, что эти учителя ни про какое стихотворение Фета не сумеют рассказать. Мы понимаем, в каком мире мы живем. Значит, новых деток и новых учителей мы не нарожаем, да, и страну мы себе тоже не поменяем, вот эту выбрали, вот в этой родились, в этой живем. И надо смотреть реально на вещи, которые есть. Поэтому было бы идеально не соответствовать представлениям нашим о документах, которые нам уже назначили. Но я скажу, какой документ у меня не вызывал бы протеста. Если в нем будет список из понятных мне произведений Пушкина обязательных, конечно, все "Повести Белкина", я никогда не понимаю, почему "Моцарт и Сальери", а не "Каменный гость". Я бы оставила великих писателей, про которых мы точно знаем, что они великие, ну, не будем обсуждать, не будем демократию доводить до такой степени, все равно у нас очень мощные авторитарные традиции в стране, не будем от них отказываться.

А с другой стороны, я бы написала большие рекомендательные списки, я бы написала еще, что нужно знать, допустим, не 3-4 по выбору из всего мира, а 50 стихотворений вот этих поэтов, ну там не знаю как, а что значит знать, как их можно проверять? Ну это пускай начальники думают, но я бы сказала, что проверять же мы все равно будем не знание этих стихотворений, а умение в них чего-нибудь увидеть. Кроме того, у меня есть такие возражения, например: вы говорите - определить позицию автора значит сказать, кто хороший, кто плохой, да? Но ведь мы же определяем позицию, чтобы узнать, что думает этот автор про то, кто хороший, кто плохой. Если нужно разрабатывать часть не списочную, а вводную, я бы там оставила три строчки, и жирным, не курсивом по выбору, а самым жирным текстом напечатала бы, что это обучение тому, чтобы понимать, что написано, по возможности, и понимать, откуда, какими средствами в общем передается то, что написано, как формируется понимание чтения книжек. А уж моральные и нравственные и всякие прочие проблемы, они автоматически решаются или не решаются.