Устойчивость общественного интереса к проблеме стандарта по литературе не может не удивлять и не радовать. С одной стороны, тема не то чтобы из разряда повседневно-насущных (зарплаты, цены, выборы, преступность, экология должны волновать и волнуют людей гораздо больше); с другой же оказывается, что так называемое "население" или "потребители образовательных услуг" (термины, входящие в активное употребление среди тех, кто обсуждает стандарт) способны задумываться и об отдаленных перспективах, размышлять над проблемами, не выходящими впрямую в житейско-практический план.

В этом я еще раз убедился на круглом столе по стандартам, проведенном на днях "Комсомольской правдой" (его материалы будут опубликованы в ближайшее время). Участникам круглого стола были представлены вопросы и письма читателей, обеспокоенных судьбами литературного образования в стране. Кроме того, было объявлено, что несколькими днями ранее разработчиков и доработчиков стандарта по литературе принимал министр образования В.М.Филиппов и предложил не останавливаться на варианте, который, после многочисленной критики, представлен сейчас на суд общественности (его можно посмотреть на официальном сайте Министерства образования). Этот компромиссный вариант не устраивает никого, в нем не реализованы подходы, которые позволят литературному образованию развиваться. (Кстати, об этом же с тревогой пишет большая группа профессоров и преподавателей разных вузов, известных учителей в только что опубликованном на страницах РЖ "Открытом письме" на имя А.Шишлова). Министр дал задание продолжить работу над стандартом - это принципиально важно в сложившейся ситуации, поскольку избавляет школу от навязывания ей неготового документа, с которым не согласна значительная часть учительства.

Заявление министра перекликается с мнением московских учителей, закрепленным в итоговом документе Московского института открытого образования (МИОО) 20 августа 2003 года, который был принят на круглом столе после обсуждения стандартов: "В выступлениях было отмечено, что проект стандарта по литературе не вполне отвечает приоритетным направлениям модернизации школьного образования и недостаточно обеспечивает обновление содержания школьного образования в соответствии с современными требованиями,... не учитывает реальное положение дел в школе... Практическая направленность стандарта выражена в нем настолько непоследовательно, что можно говорить о ее отсутствии... Предложение круглого стола: продолжить обсуждение "Стандарта" по литературе профессиональным сообществом".

Практически все это означает следующее: в работе рано ставить точку, дело создания стандарта открыто для новых идей и мнений. Так, наверное, и должно быть, поскольку стандарт - не мертвая каменная глыба, и даже после его принятия должен иметь возможность обновляться в соответствии с требованиями времени.

Но тут есть еще один важный аспект, на который в своем выступлении указал министр. Надо серьезно готовить общество к принятию стандарта, разъяснять цели и характер этого документа. Как и любое публичное начинание, разработка стандартов обросла огромным количество разных мифов, спорящие и критикующие стороны часто понимают под одними и теми же словами разное и ведут полемику с фантомами. К сожалению, СМИ, не очень разбирающиеся в проблеме, часто добавляют во все это дело путаницу, неоправданно повышая при этом "градус" спора. Работа над новыми стандартами должна идти рука об руку с терпеливой и спокойной разъяснительной работой среди педагогов и родителей - это нужно понять и разработчикам стандартов, и журналистам, и людям, занятым реформами образования.

Приведу два характерных примера непонимания и, как следствие, возникающего несогласия. Первое: любой стандарт начинается с формулирования тех целей, которые стоят перед школьным предметом. Зачем и для чего мы учим литературе? Естественно, что если цели определены, то по завершении самого процесса обучения желательно бы проверить, достигнуты они или нет. Принципиально важно, чтобы сформулированные цели поддавались проверке, иначе самая постановка их бессмысленна и будет носить лишь декларативный характер. Что же мы видим с нынешнем варианте стандарта? На первых местах в списке целей стоят воспитание нравственной личности, формирование патриотизма, развитие духовности и так далее. Понятно, что проверить достижение этих "целей" практически нельзя - потому, что это не цели, а ценности. Критики стандарта предложили в качестве целей другие, прежде всего, умение понимать читаемый текст - а это значит и объяснять непонятные слова, и видеть точку зрения автора, и разбираться в устройстве текста и многое другое. Достижение всех этих целей реально проверить.

Что произошло дальше? Наивные критики решили, что немедленно все разработчики стандарта хлопнут себя по лбу и скажут: "Какая глубина, какая стройность! И что же мы-то, дураки, раньше до этого не додумались? Понавставляли какие-то общие и громкие слова вместо четких операциональных целей!" - и все немедленно исправят. Не тут-то было. Сразу же поднялась волна обвинений в том, что критики стандарта выжигают понятия духовности и нравственности, на которых еще чуть ли не со времен Владимира Мономаха покоится школьное образование страны, превращают литературу в "литературоведческий морг" (образное выражение Э.Д.Днепрова) и вообще работают по заданию мирового банка над окончательным развалом России (его же почти юридическое заключение). Критики пытаются объясниться, в свою очередь повышая голос, - и в результате все тонет в общем вое и гвалте. А почему? Да потому что никто не желает слушать другого и общается только с собой и фантомами своего сознания.

Действительно, литература в школе - больше, чем литература. Действительно, на уроке всегда происходит не только разбор текста - и воспитание идет, и любовь к слову пытаются учителя привить, и уважение к чужому мнению. И история страны предстает на уроках литературы не в голых фактах и цифрах. Мы, так или иначе, но открываем перед учениками те духовные богатства, которые сумело накопить и человечество в целом, и наша многонациональная страна в частности, и которые теперь переходят им, молодым, в совладение. Никто с этим спорить из критиков стандарта не собирался. Никто не пытался отрицать безусловную значимость этих ценностей - речь шла только о том, что нельзя их декларативно превращать в цели. Неужели же всерьез можно считать, что учитель, собираясь на урок, думает: "Так, вот в этот момент я им привью любовь, а здесь мы сделаем воспитание, а вот в связи с этим я их духовно сформирую"? А ведь именно так учат писать конспект уроков в наших бесчисленных педвузах - начиная с бессмысленной шапки "целей урока". А разве если это не написать, то урок пройдет бесцельно? Нет, просто все это у хорошего учителя будет "растворено" внутри урока (а плохому и конспект не поможет). Все ценности, о которых шла речь, "растворены" внутри литературы и литературного образования, естественны и соприродны им и не нуждаются в особом провозглашении. (Представьте себе певца, собирающегося на концерт и составляющего план: 1) Красотой своего голоса пробудить в слушателях чувство прекрасного, 2) Взять верхнее "до" в двенадцатом такте так, чтобы показать всю глубину музыки Чайковского... Боюсь, что сознательная постановка перед собой подобных целей приведет к плачевному результату и для певца, и для слушателей).

Но критики стандарта не потрудились это внятно объяснить и предстали перед обществом как гонители духовности и нравственности. Чем и вызвали уже на самих себя понятную и оправданную критику. На которую вынуждены сейчас отвечать, объясняя, что такая цель, как умение понимать, что написано в тексте, никоим образом не отрицает ни воспитания, ни духовности, не противоречит этим понятиям.

Из всего этого стоит сделать вывод: подробно и терпеливо объяснять свою логику до самых ее истоков всегда полезнее, чем доказывать неправоту другого (для начала неплохо бы разобраться, насколько ты понял того, с кем споришь). И это касается обеих спорящих сторон.

Пример второй. Критики стандарта выступили против жестко обозначенных в нем произведений. Всегда возникает вопрос, почему именно эти пять стихотворений Тютчева или Фета, Ахматовой или Пастернака выбраны для изучения? Другие хуже? А если именно в моем классе именно это стихотворение не подходит или я лично его не умею преподать так, чтобы ученику потом хотелось читать стихи? Иными словами, было предложено ввести в стандарт разумную вариативность, чтобы учителю было легче и он мог сам выбрать часть материала для изучения.

Интересно, что выступили против этого... многие учителя. Потому что поняли исходный посыл тех, кто предложил вариативность, совсем не так. "Если в стандарте будет записано: "Одна повесть Тургенева", то это значит, что я изучу на уроке "Вешние воды", а мне на экзамене могут предложить "Асю"! Нет уж, увольте! Напишите точно - нужно изучить "Асю", и тогда мы будем знать, что с нас спросят. А все остальное при необходимости я изучу сверх программы" - вот железная и оправданная логика учителя, думающего о том, как обезопасить ученика от неожиданностей на экзамене. Конечно, он будет против вариативности, поскольку увидит в ней желание Министерства усыпить его, учительскую, бдительность, провести под покровом ночи обходные маневры и внезапно ударить в совсем не укрепленное место. Те, кто предложил вариативность, должны внятно объяснить, что если в стандарте запишут "одну повестьТургенева" и она не будет названа конкретно, то темы итоговых сочинений обязательно будут сформулированы так, чтобы их можно было раскрыть на любой повести Тургенева. Ведь стандарт - это правила игры, и экзамен тоже должен строиться по этим правилам. Иначе экзаменационный материал просто не будет утвержден тем же Министерством.

Мне запомнилась фраза одной опытной учительницы, которая выслушала мою речь в защиту вариативности: "Все равно Министерство нас обманет - мы к этому уже привыкли". Недоверие к любым переменам сверху естественно и тоже должно учитываться при обсуждении и разработке стандарта. Но несмотря на недоверие и неприятие, мы все, участники образовательного процесса, должны стремиться к пониманию друг друга, не увеличивать вал нелепостей, стараться не превращать полемику в череду истеричных и оскорбительных выкриков и объяснять логику своих предложений. Может быть, тогда и обозначатся те точки, на которых можно будет построить настоящий компромисс.