У меня зазвонил телефон. "Если б мама разрешила, завела бы крокодила, назвала б его Гаврила, - доносилось из трубки, говорил не слон. - Он лежал бы в нашей ванне и соседке Марьиванне строил глазки бы заранне, - продолжал декламировать возбужденный голос моей университетской подруги. - Нет, ты мне скажи, что это было?" - "Есть подозрение, что стихи", - заметила я робко. "Никакие это не стихи. Это - учебный текст для первого класса. Мы его три дня с выражением учим". - "С выражением или с выражениями? И с какими?" - попыталась остудить я гнев подруги. "Нет, тоже мне поэт, ну писал бы свои политические памфлеты, а детей-то за что?" - "Ну он не Байрон, он другой, почти неведомый избранник". - "А зачем он детей к коммуналке приучает? Почему у него в мозгах до сих пор коллективный быт? Детей-то зачем к этому приобщать? Что в этой школе-то творится!". - "В мозгах у политрифмоплета я ковыряться не собираюсь, у него для этого свой штатный мозговед имеется. А в школе, наверное, учат чему-нибудь и как-нибудь, как завещано", - я не хотела отвечать ни за поэтические мозги, на за эту школу.

"А ты знаешь, из чего произошла капуста? Не-ет, не знаешь, - ликование в голосе подруги наводило на мысль, что правильного ответа на этот вопрос мне не угадать никогда. - От латинского слова "caput", так же как и капитан, капюшон, капуцин, капитель. А вообще это голова, потому что капуста похожа на человеческую голову". - "Ага, равно как капеллан, капитал, капкан, капитулянт и капище", - поддержала я игру в этимологию. - "Тебе все хиханьки, а дети-то это учат, это же полный капут". - "В смысле всему голова?" - "Причем тут голова, детям капут. Вот мой сын мне доверительно сообщил, отучившись первую четверть, что пять плюс один будет пять. В детском саду считал, в пределах двадцати вычитал и складывал, все было нормально, два месяца в школе - и нате получите. Что делать? - с привычной трагической безысходностью задала извечный вопрос моя филологически остепененная подруга, специалист по древним языкам. - Ну не в школу же идти, выяснять, как их учат". - "Можно и сходить, можно с учительницей поговорить, а можно успокоиться тем, что твоего в первом классе хотя бы не заставляют учить "Мы знаем, что нынче лежит на весах и что совершается ныне", и такое в учебниках первого класса встречается, книга для чтения называется. Можно самой сына учить, а можно самой учебник написать, да много чего можно". - "Можно-то можно, а делать-то что?" - на этой высокой философско-экзистенциальной ноте мы положили трубки. Я раздумывала над тем, какой капут пришел детям и где у них голова, - и тут зазвонил телефон.

"Россия не Сингапур", - с пафосом сказала трубка голосом моего приятеля-экономиста. "И то правда, и может, не будет, он хоть в Индийском океане, но сильно восточнее того места, где некоторые сапоги собирались мыть", - поддержала я географические изыски. - "Мы образовательная провинция, мы не Сингапур, не Финляндия, не Южная Корея, но Штаты тоже провинция, причем провинция Канады, и Германия - провинция, а вообще по успехам в образовании можно судить об экономическом росте, там, где есть экономическое чудо, там в школах полный порядок, нужны не деньги, а частные инвестиции и образовательные кредиты, тогда поднимем все", - захлебывался вновь обретенным знанием экономист. - "А Англия чья провинция?" - поинтересовалась я. - "При чем тут Англия, она тоже на периферии. Наступает эра экономки, работающей на знаниях, она требует от людей работы со знанием и информацией, нужны компьютеры, тогда на образование будем тратить мало, как в Южной Корее и Японии, но эффективно, не как в развитых странах, а как в странах образовательной элиты", - в голосе экономиста явственно звучала эйфория.

"А Япония, она неразвитая или в элите?" - я пыталась хоть как-то воздействовать на горячечный бред экономиста. - "Не ерничай, тебе пересказывают, что эксперты написали, умные люди, в экономическом журнале, я и автора знаю, она раньше во Владивостоке, кажется, в школе работала, то ли школой заведовала, а тут еще и измерения по шкалам, причем не наши, а западные, то есть четкие и ясные. А потому понятно, что делать нужно и как. В той же Канаде министр образования - вообще должность выбираемая". - "Должность не бывает выбираемой, выбирают кандидатуру на эту должность", - на автопилоте поправила я. "Не к словам цепляйся, а к умным людям прислушайся. Вот они пишут, что в Корее установили риски в образовании, один из рисков - чрезмерное рвение к образованию. Для снятия и нивелирования этих факторов риска реформирование образования началось в рамках подхода удовлетворения потребителя. Цитирую тебе текст. Вот как надо. В XXI веке государство более не является производителем образования. Экономисты пишут, с научным, аналитическим подходом".

"Аналитик, анаша, анабиоз... Все, хватит. То, что Штаты - провинция Канады, я еще снесу, но от этого блуда про новую экономику на знаниях и информации избавь. Что, по-твоему, до этой эры вся экономика была основана на чувствах или, может, на интуиции? Когда государство производило образование, окстись! Как можно риск чрезмерного рвения к образованию устранить при помощи удовлетворения того потребителя, который чрезмерно же и рвется? Разве что только убедить его, что образование не нужно вовсе. Я не знаю, как там кто считал и чем, но что-то я не слышала, чтобы кто-то послал своего ребенка получать образование в Сингапур. В Англию - да, и в Штаты, и в Швейцарию, и в Германию, и во Францию, а вот в Корею - разве что изучающие корейский язык едут. У нас что, по-твоему, все люди с деньгами слабоумные или детей своих не любят, вот и шлют их черте куда, в провинцию, во всякие там Гарварды и Оксфорды, во все эти швейцарские закрытые школы. И вообще в том же журнале умный человек про эконометрику не так давно написал, что наука она, конечно, точная и сведениями ее пользоваться можно, но только стоит помнить, что оценки эти почти так же точны, как если судить о количестве соитий по количеству детей. В общем, в наш век все как в "Нашем веке": "Не плоть, а дух растлился в наши дни, и человек отчаянно тоскует...". Кстати, и про лямбду исследователя не забывай, про этот человеческий фактор любой аналитики", - и на этой рационалистической ноте положила трубку. И все же министра выбирать - это хорошо, думалось мне в плотоядной мечтательности. И тут зазвонил телефон.

"Что такое канон, какой еще канон в образовании, что все обсуждают, я тут выпал из контекста, - шелестел из-за океана голос коллеги, - да теперь все равно, все накрылось медным тазом, или белой тряпочкой, если тебе так больше нравится". - "Мне больше нравится капут всему голова", - отбрехнулась я. - "Причем тут капут, какой еще капут, - коллега в Бостоне никак не мог впасть в контекст, - я говорю: теперь уж и обсуждать нечего, все равно, - с присущим интеллигентским оптимизмом обсуждал он перспективы, - ну ничего, здесь мода на русское школьное образование, буду экспертом по традициям и принципам русской школы". - "Канадская провинция, одно слово, чего с них взять. Звали бы лучше специалиста из элитного Сингапура, а не из России. Тогда б у них не то что школа в норму пришла, но доллар бы окреп, экономика бы выправилась, дефицит бюджета снова профицитом бы сменился, зажили бы как люди". - "Я в Бостоне, - с расстановкой и нажимом сказал окрепший заокеанский голос, - тут все в порядке. А у вас что, новый вызов времени, но все прежняя разруха и в сортирах, и в головах", - констатировал въехавший в контекст коллега. - "Не, уже не в сортирах, но еще в головах", - на этой антропософско-сантехнической ноте мы прагматично положили трубки.

И тут память услужливо извлекла ягодки из "Цветочков святого Франциска" - про тот самый виноградник, который давал двенадцать мер вина, а когда его вытоптали, вконец испортили и обобрали так, что осталось в нем только несколько гроздьев, дал он двадцать мер самого лучшего вина. Обобранный виноградник дал обильную жатву вина. Так, может, и нашим экспертам стоит тщательнее наши образовательные виноградники обирать, чтобы обильнее жатву давали, но, обирая, повторять - "Приди на помощь моему безверью". Телефон не звонил.