Согласно местной легенде, дьявол искушал Христа земной красотой на горе Тибидабо. Туда сейчас проведен фуникулер, и каждый желающий может убедиться, что смертному не устоять против такого соблазна.

По правилам американской этики, автор этих строк обязан предупредить читателя о заведомой пристрастности. По мне, нет, никогда не было и не будет города красивее Барселоны, чудесной столицы Каталонии. Каждый местный житель скажет вам, что принадлежность Барселоны к Испании - результат чудовищной исторической несправедливости и недоразумения; язык, музыка, еда, жизненный уклад - все иное; назвать каталонца "испанцем" примерно то же, что еврея "жидом". И все же, приезжая в Барселону, я всегда ощущаю ее частью Испании. Возможно, не будь многовекового соперничества с Мадридом, его анархическим норовом и уникальным жизненным укладом, где без календаря в руках не отличить будний день от праздничного, элегантная, деловая, буржуазная Барселона превратилась бы в обычный большой провинциальный "европейский город", красивый, богатый и умеренно скучный. Они, Мадрид и Барселона, различны решительно во всем! Мадрид - искусственная столица, созданная Филиппом II без малого четыреста лет назад в географическом центре Иберийского полуострова; история Барселоны, напротив, восходит к античности, когда она была важным портом Римской империи. Мадрид изначально создавался как город казенный, и это наложило отпечаток на его архитектурный стиль (один из лучших, если не лучший в Европе "заповедник" XVI века); жизнь в Барселоне льнула к морю, городским центром на протяжении столетий оставался средневековый Barrio Gotico, средневековые кварталы вокруг собора и Generalitat (мэрия). Государственный город Мадрид жил с королевского присутствия и налогов; Барселона - с торговли и свобод. Одним словом, противоположности.

Бог с ним, мы в двух шагах от Рамблы, главной улицы Барселоны! Не знаю, как она покажется вам, у меня голова начинает кружиться при одном воспоминании о ней! Стоит мне вступить на бульвар, в средостение птичьих клеток, книжных лотков, целующихся парочек, судачащих стариков, цветочных развалов, в мягкую негу послеполуденного средиземноморского света, - как вся история с культурой мигом выветриваются из головы, и я хочу от жизни совсем малого: купить мороженое, сесть на одну из скамеек и быть внутри этого до конца моих дней. (Мне и рай представляется в виде Рамблы, с годами хочется сидеть на скамейке подольше, ибо никаких сомнений в том, что за грехи мои в "той Рамбле" прописка не светит, у меня нет.)

Так, порция за порцией, скамейка за скамейкой, я буду потихоньку передвигаться по бульвару от площади Каталонии в сторону порта. Когда ввиду покажется фигура Колумба, я знаю, пришла пора сурового выбора: налево или направо, в Барселонетту или в старый город? Хочется в обе стороны разом!

Воспоминания тянут в Барселонетту, припортовые кварталы, где ближе к вечеру начинается бо-о-о-льшая жизнь! Однажды, было это в 1986 году, я водил туда на "закупочную экспедицию" скрипичную группу знаменитого советского симфонического оркестра, гастролировавшего в те дни в городе. Сукин сын дирижер задержал людей на репетиции, и, к огорчению участников экспедиции, мы попали в Барселонетту поздно. Закрылись двери магазинчиков, открылись двери кабачков, улицы уже были всплошную уставлены столами, которые ломились от (приготовленных) даров моря. Пожилой, опытный "первая скрипка" окинул грустным взором столы, вздохнул и тихо, чтобы никто из товарищей не слышал, сказал: "Уводи нас отсюда поскорей, пока никто не засек, не иначе как правительственную делегацию встречают..." Я не стал его переубеждать и рассказывать, что вчера здесь ужинал. За несколько лет до того, уже не то чтобы прямо с корабля "советского будущего", кое-что уже повидав, но еще не до конца придя в чувство от прошлой жизни, впервые увидев барселонетские столы, я подумал... ну, не точь-в-точь как он, но что-то очень сходное и поспешил ретироваться... Здесь же, в Барселонетте, на пляже я однажды наблюдал, как группа подростков, человек двадцать, несколько часов танцевала под магнитофон. От зрелища невозможно было оторваться! То было самое прекрасное представление фламенко, какое я когда-либо видел!

И как не навестить еще раз церковь Богородицы - покровительницы моряков, старинный, единственный в своем роде плоский, распластанный в ширину, готический собор с прекрасной витражной розой, светящейся вечером далеко-далеко, как маяк?

...Или направо? Там, в переулках старого города, колорита хоть половником черпай! В один из приездов, сидя за столиком уличного кафе, я с большим интересом слушал многосложный торг между "жрицей любви" и командой японского торгового судна. Моряки настаивали на определенности (вплоть до договора в письменном виде!), противоположная сторона предлагала "бригадный почин". Состав бригады сколачивался тут же, посредством переговоров с появлявшимися в оконных проемах коллегами. В оживленной беседе принимала участие вся улица. И не знай я случайно общего для обоих сторон английского, я бы решил, что присутствую на спектакле не известной мне средневековой пьесы! В этих кварталах еще жива традиционная топография испанского быта, в котором кафе служат своего рода гостиными, куда к вечеру стягиваются все члены исторически сложившейся семьи: соседи, приятели, родственники, сыновья с девушками и дочки с кавалерами. В старой Барселоне живут публично, от нее исходит дворовый дух моего детства, большой семьи, патриархальности и - необремененной легкости бытия. Пусть всего на час-другой в день, но это ужасно много, без нее следующий будет тяжелее, следующий - еще тяжелее. В этом укладе (он есть и в Италии) чувствуется опыт древней цивилизации, вымерявшей жизнь в разных ее проявлениях, знающей цену ее полноте.

Сколько там натикало? Около восьми. Нет, не пойду на Рамблу! Это до утра, сначала буду сидеть на бульваре, потом пойду в любимый бар на Санта-Ане... Темнеет, схожу-ка я на площадь Испании. Вы, небось, не знаете, а в Испании самые красивые городские фонтаны, причудливые, цветные. Нет, никаких тритонов и нептунов, только вода и цвет, - но здорово! Впрочем, не в фонтане дело. С темнотой на площади вокруг фонтана собираются люди, как дети радуются каждому изменению цвета воды, гудеж будет стоять часов до трех ночи, я буду как все сидеть за столиком, пить (да, господа, на ночь!) кофе, глазеть по сторонам... Короче, "Рамбла Номер Два".

С утра - на свидание с доном Антони Гауди. Он построил всего шесть или семь зданий в городе (и одно в современном пригороде), но можно определенно утверждать, что Барселона без Гауди так же не представима, как Рим без Бернини (Собор Св. Петра и площадь, Ротонда, и т.д.). С той лишь разницей, что если вы не шибко большой знаток архитектуры, вы можете ошибиться, приняв творение Бернини за чье-то другое, Гауди же ни с кем спутать нельзя. И, однажды увидев любое из его зданий, вы уже никогда их не забудете. Описанию не поддается. Когда я впервые вышел на площадь и увидел Собор Святого Семейства (Sagrada Familia), первые десять минут я буквально не мог сойти с места, как парализованный! Вздымающиеся в небо странные пористые башни, хаос сталактитов портала, преображенная в современность готика - от всего отдавало чем-то неземным. Не думаю, чтобы на Земле когда-либо существовал еще один храм, который бы с такой естественностью и силой выражал потустороннюю природу веры. Любой. Гауди создавал Sagrada Familia почти сорок лет и умер (попал под трамвай), так и не завершив его. Я глубоко убежден: если бы он прожил сто лет или Бог даровал ему бессмертие, он все равно никогда бы его не построил. Слишком грандиозный замысел - хочется сказать, кощунственно грандиозный. Рассказывают, Лорка, впервые увидев башни собора, полувшутку-полувсерьез спросил дона Антони: "Вы что, Богу орган создаете?" Немногословный архитектор внимательно посмотрел на поэта и согласно кивнул. Думаю, история апокрифическая, но в ней то замечательно, что она подается как встреча двух поэтов. Лорка, однако, не ошибался, идея в том и состояла, чтобы ветры, проникая в башни со всех сторон, играли в храме музыку Творения.

Гауди был глубоко религиозным человеком, мистиком. Это ощущается в его архитектуре без каких-либо словесных комментариев. Строя здание, он относился к нему как к живому существу, проектировал каждую деталь интерьера, включая мебель, цвет лестничных пролетов и т.д. - для него они были внутренними органами рождающегося организма. Каждое из его творений в Барселоне - будь то многоквартирная Педрера или особняк графа Гуеля, парк в поместье графа или церковь - имеет душу. Дон Антони не признавал прямых линий, монохромности, жесткости форм. Его без натяжки можно назвать "испанским Пушкиным", ибо в его архитектуре, преобразованные, соединяются все пласты многосложного испанского прошлого: античного, мусульманского, средневекового христианского, необузданного испанского барокко, причудливого Арт Деко.

Но даже одного гения недостаточно, чтобы превратить город в - помните?! - самый красивый в мире. Барселоне несказанно повезло! В последние десятилетия прошлого и первые нашего века каталонская культура переживала "золотой век". В городе жила целая плеяда оригинальных архитекторов. Не важно, любите вы музыку или нет, сходите в Дом каталонской музыки. Ради архитектуры. Его построил Хулоль, некоторые здания которого стоят вдоль улицы Диагональ по другую сторону от Педреры Гауди и неподалеку от университета (купите архитектурную карту Барселоны, не пожалеете!).

По сравнению с Мадридом, музейная Барселона проигрывает, в ней всего два сравнительно небольших музея живописи. Но каких! Пикассо и Миро. Оба родом из Барселоны. (Третий великий каталонский художник, Дали, жил неподалеку, в Фигуэросе, там сейчас его главный музей и расписанная им церковь. Фан-тас-ти-чес-кая!) Если будет прижимать со временем и встанет проблема выбора, я рекомендую музей Миро. Он больше и содержательнее музея Пикассо. Миро завещал городу многие из своих последних работ периода, когда он, уже глубокий старик, вдруг круто изменил стилистику. Обратите особое внимание (я нигде больше не видел таких его картин) на "жженные холсты" - эксперименты с огнем. Одна из работ - "Распятие" - особенно хороша!

Что делает в Барселоне человек, когда не кайфует на Рамбле, не ходит на свидания с Гауди, не пьет по пять чашек кряду лучшего кофе в Европе в одном из сотен кафе, не смотрит в музеях картины? Он ест. Например, знаменитую paella (произносится "паэйя"), смесь жареной рыбы, креветок, крабьего мяса с рисом под шафраном. Согласно преданию, изобрели это блюдо в Валенсии, чем местные люди гордятся. Не в обиду им будет сказано, - а ел я в обоих местах, - барселонская лучше. Не вздумайте обедать всухомятку, закажите бутылку вина. Мы, в Америке, знаем считанные испанские вина. В Испании, как и по всему Средиземноморью, обед без вина, что у русских посиделка без чая. Каталонские вина известны с римских времен, особенно белое таррагонское. Император Диоклетиан специально отряжал галеры, чтобы скупать весь ежегодный урожай для своих погребов. Или закажите в любом кабачке одно из самых дешевых и расхожих блюд - жареных кальмаров в тесте; принесут большое блюдо, не пугайтесь, скорее всего вы закажете второе, оторваться от тарелки могут только люди недюжинной силы воли (я к ним не принадлежу). Или по-простому: бокал аперитива, а к нему дюжину тапас, маленьких закусочек, нанизанных на зубочистки.

Умудренный опытом, я всегда приезжал в Барселону в конце путешествия по Испании, имея в запасе несколько дней. Можно и в начале, кто не велит, но уезжать из этого города, ох, как непросто. Еще денек, ну, еще один... Не хочется, хоть плачь! А впереди вся Испания... Нет уж, лучше в конце, на улет. Впрочем, однажды я капитулировал и в конце: уплатил полагающийся штраф авиакомпании, изменил дату отлета и провел еще три счастливейших дня в самом любимом городе.

Есть явления в природе, которым наука до сих пор не нашла объяснения. Например, почему в Италии турист стремится в Венецию, где от места к месту можно передвигаться, поджав в толпе ноги, - все равно принесут, куда надо, ибо все идут в одну сторону, к одному месту, - и пропускает, всего в получасе езды, сокровища Падуи и Виченцы? Почему он готов терпеть бытовые неудобства ради флорентийских соборов, о которых он знает столь же мало, как о церквях Пистои, - но обходит стороной комфортабельную Геную?!

Между тем, Генуя - не просто интересный, богатый историей город. Она настолько необычайна, что я, пожалуй, затрудняюсь подобрать ей пару! Возьмем опять-таки Венецию. Прекрасный, красивейший город в лагуне, чьи улицы-каналы будоражат романтическое воображение нескольких поколений. Но в бельгийском Брюгге тоже лагуна и улицы-каналы, и в Амстердаме, и в Стокгольме, и в Петербурге. А вот места, подобного Генуе, - нигде нет!

Поставьте перед собой чайную пиалу, всмотритесь в ее геометрию. Сделано? Перед вами полная топография старинного города, где главное транспортное средство не автобус, трамвай и троллейбус, а... лифт! В XIX веке функции лифтов выполняла сеть фуникулеров; принимая во внимание крутизну "пиалы", затрудняюсь представить, как добирались обитатели Генуи к домам и церквям на верхней кромке до появления фуникулеров. Если на лошадях, то должны были быть животные особой, генуэзской, породы, ибо обычные сломали бы ноги после первого же подъема/спуска.

Эта удивительная топография производит сюрреалистические визуальные впечатления! Когда на ваших глазах машина въезжает... на крышу, из нее выходит человек, достает ключ, открывает дверь чуть ли не в дымовой трубе и исчезает в ней, у вас остается ощущение, будто вы попали в Зазеркалье. Идя по улице, одна сторона которой фасады домов, а другая - верхушки деревьев, трудно отделаться от головокружения, вызванного не столько высотой, сколько предельной странностью ландшафта. Наконец, взобравшись на вершину, вы смотрите вниз, где на дне "пиалы" лежит старый город, и он похож не на что-то всамделишное, а на волшебную табакерку, сработанную гениальным миниатюристом, вырезавшим в рисовом зерне улицы, церкви, особняки, порт.

Порт! С революцией в кораблестроении, появлением гигантских сухогрузов и контейнеровозов, старые уважаемые порты пришли в упадок, а с ними и портовые города. Все они разделили судьбу Сан-Франциско, некогда знаменитого, одного из двух (второй - Вальпараисо, в Чили) портов на всем тихоокеанском побережье американского континента. С портами ушли колоритные припортовые районы. Но в Генуе порт ужался, а портовая часть осталась такой, о каких мы все читали в старых романах: узкие улочки, ватаги моряков, кабачки, девочки, дома под красными фонарями, запах рыбы, базар, шумный, пестрый, в облаках пряных запахов, - не жизнь, а чистая декорация к "Графу Монте-Кристо"!

Пройдитесь в центре города не спеша - по одной стороне, по другой - вдоль особняков по улице Гарибальди. У нее репутация одной из самых красивых улиц Европы, и это действительно так. Если во многих итальянских городах вы с разочарованием отмечаете, что чем ближе от XVI-XVII столетий к нашему времени, тем дома, улицы становятся безобразнее и скучнее, - в Генуе, на улице Гарибальди, все наоборот. В большинстве особняков по-прежнему живут потомки знатных генуэзских семей, но некоторые можно увидеть и изнутри. В Палаццо Бьянки (Белый Дворец), принадлежавшем герцогам Гримальди, - теперь музей, где есть работы Ван дер Гуса, Кранаха, Жерара Давида и Мурильо. Напротив него Палаццо Россо (Красный Дворец) - по счастию, тоже переданный семьей Гримальди городу; здесь можно увидеть залы, украшенные фресками генуэзских художников, прекрасные портреты кисти Тициана, Дюрера и Ван Дейка. В Палаццо Стурци сейчас горсовет, но можно (и нужно!) войти в один из самых замечательных в Италии ренессансный патио-двор.

Есть в Генуе и красивые церкви (особенно Gesu, иезуитская), и знатный "черезполосный" бело-черный собор Сан-Лоренцо. Будем справедливы, не самые красивые, не самый знатный - по итальянским критериям. В любой другой стране они бы почитались за чудеса зодчества и искусства, но Италия - особое место, где собор Сан-Лоренцо пройдет за "крепкого середняка", не больше. Генуя славна не живописью и древней архитектурой, а уникальной топографией, городской жизнью, историей. Ей стоит отдать один день, город-чаша останется в вашей памяти на всю жизнь.

Невозможно поверить, были времена, когда турист почитался в отечестве за луч света, то бишь знания, в темном царстве. Применительно к месту и времени: Англия, вторая половина XVI века, эпоха Возрождения, - титул, которым влиятельный философ того времени Фрэнсис Бэкон награждал собирающихся в заморские страны - "торговцы светом", звучал так же гордо, как наследственный! Купец почитался за носителя прогресса; причастность к знанию, или, как мы бы сказали сегодня, "распространению научной информации", помещала туриста в круг избранников божественного промысла.

Раз в два года маяком, на свет которого съезжалась пестрая туристская масса со всей Европы, была Франкфуртская книжная ярмарка. Со времен осады Майнца (1462), когда тамошние печатники во главе с Гутенбергом бежали под покровительство франкфуртского маркграфа, город на реке Майн превратился в главный центр книгопечатания. Безопасное, по сравнению с сухопутным, путешествие по реке; близость к другим великокнижным городам - Парижу, Берлину, Лейпцигу и Базелю; отсутствие католической цензуры; наконец, готовность торговать всем на свете, что пользуется спросом, - превратили Франкфуртскую книжную ярмарку в событие, аналог которому в современном мире трудно подобрать.

Подобно всемирным выставкам прошлого века или современным компьютерным выставкам, во Франкфурт съезжались не только покупатели/продавцы, но и все сколько-нибудь интересующиеся последним словом в этой универсальной отрасли - от просто любопытствующих до специалистов. Тут же, на месте, устраивались экспромт-семинары и ученые диспуты. В деятельности тогдашних секретных служб Европы ярмарка занимала не меньшее место, чем в ученой общине. Наконец, на яркий свет слетались тысячи мотыльков-зевак - просто потолкаться среди известных и хоть чем-то знаменитых людей. В отличие от сегодняшних ярмарок и выставок, в XVI веке раз в два года Франфуртская книжная ярмарка собирала представителей всех областей знания. Здесь встречались астрономы из Падуи с историками из Кембриджа, медики из Кракова с виттенбергскими богословами.

В эти дни население города увеличивалось в три раза! Уличные толпы создавали затор, сквозь который не токмо проехать, но и пройти было нелегко. И, скрепя немецкое сердце, муниципалитет пошел на экстраординарную меру, освободив на время ярмарки жителей города от ежедневной обязанности вывозить мусор и нечистоты! Мест на постоялых дворах и в гостиницах заведомо не хватало, поэтому предусмотрительные туристы запасались рекомендательными письмами к издателям. Дошлые владельцы франкфуртских гостиниц не опускались до вульгарной констатации "мест нет": она могла повредить репутации и лишить уникальной возможности заработать, очень хорошо заработать. Поэтому они загодя арендовали у жителей города каждый сарай и хлев, после чего, сговорившись, просто... снимали вывески! Нанятые ими люди ходили по улицам и за пару золотых монет делали приезжим "одолжение", непременно с "полным пансионом". Так что "континентальный завтрак" был придуман не вчера, только франкфуртский включал не булочки с кофе, а ломоть ржаного хлеба со стаканом aqua vitae, водки. (Как опустились нравы за последние 400 лет!)

Первая же прогулка по городу приводила туриста в состояние ступора! Парижанин Анри Этьен (1574) записал в дневнике, что товаров во Франкфурте не меньше, чем звезд на небе. О да, соглашался английский турист Кориат (1608), никто, своими глазами не видевший этого самого богатого города в христианском мире, не в состоянии даже представить его немыслимых богатств! Действительно, по случаю такого события купцы со всех немецких земель свозили самый лучший товар...

Но даже не лучшие, а просто хорошие повседневная утварь, мебель, бытовая керамика, изделия из металла и дерева того времени, как может подтвердить Марк Печерский (1999), по сей день производят огромное впечатление. В музеях Гамбурга, Бремена, Любека можно увидеть замки, оконные рамы, книжные переплеты, ремесленные инструменты, равных которым в мире найдется немного. Кто помнит изделия псковских умельцев того времени в Поганкиных палатах: литые переплеты библий, битое в тончайшие кружева серебро дароносных чаш, виртуозные, самобытные, непохожие на другие сохранившиеся в русских музеях инструменты той эпохи, - может в полной мере оценить, каким огромным и плодотворным явлением была гильдия великих ганзейских городов Балтии, где, конкурируя друг с другом, различные цивилизации оплодотворяли друг друга. Торжество Москвы - добры молодцы стрельцы да опричники царя-батюшки Иоанна Грозного вырвали эту культуру из русской почвы с корнем.

Ну да я отвлекся... Во Франкфурте англичанину угрожали головокружение и косоглазие! Он едва успевал поворачиваться, отмечая то невиданной упитанности коров, то вырезанную из слоновой кости миниатюрную колесницу, умещавшуюся между крыльями пчелы, и, машинально повинуясь носу, шел навстречу запахам непривычных (и не известных ему, провинциалу) пряностей. Вдруг, заслышав родную речь, он устремлялся к окружившей театральную труппу толпе. Английские актеры были в чести! И хотя большинство зрителей не понимало ни слова, их предпочитали немецким как раз за то, что составляет основу ремесла: лицедейство, умение жестом, мимикой донести до зрителя суть происходящего.

Так, уже порядком устав, он доходил до Buchstrasse, вдоль которой разворачивалось главное книжное действо ярмарки. Гуляй, душа! Уже в те времена большим спросом пользовались поваренные книги и приключенческие (по большей части - рыцарские) повествования. Самой покупаемой книгой была протестантская Библия, но календари, сборники песен и, как мы бы сказали сегодня, желтые листки (сплетни, слухи, исторические небылицы) тоже шли нарасхват. Особую (и немалую!) категорию составляли продавцы и покупатели самиздата и тамиздата. Торговля нелегальной литературой - протестантской в католических странах и католической в протестанстских - сулила смелым контрабандистам хорошие барыши. Риск был огромным, но оборачиваемость товара - не меньшая. Книжная контрабанда, в основном, шла через Швейцарию; ее центральная позиция в Европе, труднопроходимые горные дороги, делавшие равно пористыми как границы с католическими Италией, Францией, так и с протестантскими немецкими государствами, превратили Швейцарию в европейскую столицу нелегального книгопечатания! Но собственных типографских мощностей не хватало и технология изрядно отставала от немецкой, поэтому Франкфуртская ярмарка давала уникальную возможность оптовых закупок и размещения заказов.

Здесь же, на Buchstrasse и прилегающих улицах вокруг церкви Св. Леонарда, можно было ознакомиться с последними новинками типографских технологий и переплетного дела. Отдельную и многочисленную гильдию составляли переводчики, предлагавшие услуги по оформлению контрактов, бравшие заказы на переводы с разных языков на два международных - латынь и французский. Если мы вспомним, что музеи, какими мы их знаем сегодня, получили распространение только в середине XIX века, а фотография стала массовым явлением от силы два поколения назад, - нас не удивят толчея и ажиотаж у лотков с дешевыми гравюрами. На протяжение столетий гравирование служило единственной формой репродуцирования, и все, что сегодня составляет дешевую и невинную утеху туриста: открытки, альбомы, музейные трофеи - гравировалось.

Но все это было развлечением. Главные события, ради которых многие приезжали во Франкфурт, разворачивались в магазинах известных книготорговцев, которые на время ярмарки превращались в конференц-залы, где всемирно известные ученые вели диспуты между собой. Молодой кембриджский студент (и будущий английский посол в Венеции) Уоттон (1609) со священным трепетом описывает лекцию Джордано Бруно. Другой турист записал в дневнике, что одно лицезрение спорящих между собой великих ученых мужей вызывает чувство, будто ты присутствуешь в древних Афинах времен Сократа и Платона. Здесь царил дух свободной полемики - часто на злободневные теологические и политические темы, о которых дома приходилось либо помалкивать, либо говорить исключительно в узком кругу друзей.

Несмотря на то, что привезенные книги облагались пошлиной как предметы роскоши, покупали много. Обладание новой книгой в эпоху Ренессанса создавало человеку репутацию и знакомства, которые трудно было купить даже за гораздо большую сумму, поэтому родители охотно снаряжали своих отпрысков на Франкфуртскую книжную ярмарку и не журили их за расходы. Прочтет, не прочтет, но прослывет умным. А это бо-о-льшой процент на затраченный капитал! И потом - даже королева Елизавета прислушивается к советам Фрэнсиса Бэкона, а он считает, что знание - сила.

Журнал "Мир Путешествий", Roman Travel, Сан-Франциско