Воротами в Верхокамье считается город Верещагино. По легенде, в 1904 году, когда город был лишь небольшим железнодорожным поселком при станции Очерская, здесь на несколько дней остановился направляющийся на русско-японскую войну художник-баталист (как сейчас бы сказали - "военкор") В.В.Верещагин. Что Василий Васильевич делал на станции Очерская, в точности неизвестно. В краеведческом музее говорят, что писал этюды.

Назад через Очерскую "военкору" ехать не пришлось - погиб при взрыве броненосца "Петропавловск" в Порт-Артуре, а верхокамские этюды баталиста не сохранились. Однако 10 лет спустя жители Очерской подали прошение о переименовании своей станции в Верещагино и получили положительный ответ.

Сейчас на привокзальной площади можно увидеть небольшой серенький бюст. Усатый и бородатый Верещагин в кителе и солдатской фуражке задумчиво оглядывает свою посмертную обитель. Место странное, но неплохое.

Тем более, сами верхокамцы намекают на то, что земной рай находится именно здесь: "У нас не бывает ни наводнений, ни землетрясений и ни войн. Все спокойно".

Москвичи давно протоптали дорогу в страну кержаков (так называют себя местные старообрядцы, жители Сивского и Верещагинского района Пермской области и Кезского района Удмуртии). С 1969 года сюда ездит археографическая экспедиция МГУ, Достаточно быстро выяснилось, что кроме старопечатных, то есть старообрядческих, книг в Верхокамье есть кое-что еще, а именно: сравнительно неплохо сохранившаяся фольклорная традиция. За ней-то мы и приехали.

Оба пункта нашего путешествия, поселок Северный коммунар и село Соколово, не близко - два часа на автобусе от райцентра полями и лесами. Море леса за окном - типичный вид из окна уже в верещагинских пригородах, однако более сильное впечатление производят поля, временами напоминающие степь. Ощущение пустоты и в то же время чьего-то присутствия возникает неслучайно. В результате кампании по укрупнению поселков в этом краю с лица земли исчезли десятки деревень. Где-то еще стоят черемухи, в других местах пашня, а кое-где, глядишь, уже березняк да елочки. В лесу лоси, волки, медведи. Если человек в этих местах пропадает без вести, находят обглоданные кости.

Оказавшись на месте, первым делом обращаешь внимание на архитектуру. В основном это деревянные дома северного типа с так называемым "мостом", крытым двором, соединяющим жилые помещения с хозяйственными постройками - хлевами, курятниками, кладовыми и т.д. Получается довольно живописное и в каждом отдельном случае неповторимое нагромождение построек. Другая особенность северного дома - полуподвальный этаж с печкой и кухней. Так что изнутри невзрачное жилище оказывается куда больше и вместительнее, чем на первый взгляд. Ощущение такое, как будто попал в ухо волшебного теленка из сказки про сироту.

Самое интересное, как и везде, - это, конечно, люди. Потомки черносошных крестьян-старообрядцев до сих пор сохраняют некоторое своеобразие. Невольно воспоминаешь о том, как в старину в старообрядческой среде заключались браки. Жених и невеста, как правило, до свадьбы друг друга даже не видели. За них все решали родители, прежде всего исходившие из того, что должны взять в семью хорошего работника. Такие критерии, как, например, привлекательная внешность невесты (жениха), для них попросту не существовали. Целью этой селекции было выведение особой породы работников. И сейчас, в начале ХХI века, нельзя не признать, что, несмотря на все усилия, приложенные некогда советской властью, порода эта не только не исчезала, но даже напротив - потихоньку восстанавливает утраченные позиции. Внучка раскулаченного, ставшая женой председателя сельсовета, - не такая уж редкая история для здешних мест.

Сельское хозяйство в условиях иностранной конкуренции - вещь в Верхокамье страшно невыгодная. Так что живут здесь без денег, натуральным хозяйством, как и до революции. И живут - за исключением, разумеется, пьющей категории граждан - вполне сносно. Потребность в еде, во всяком случае, перекрывается в несколько раз.

Корова, свинья, куры, два-три огорода с картошкой, пасека - вот примерный состав здешнего хозяйства. Если же учесть, что практически каждая хозяйка сама печет хлеб, уже совсем непонятно, зачем верхокамцам рыночная экономика и государство российское.

Одна из самых ярких особенностей местного населения - его конфессиональное разнообразие. Здесь есть православные, которых большинство, разумеется, называет никонианами, старообрядцы-поповцы и два беспоповских согласия: "максимовские" и "деминские".

К старообрядческому священнику Валерию Шебашеву мы зашли в первый же день нашего пребывания в Верещагине. Преимущества старообрядчества перед другими конфессиями, которые открыл нам отец Валерий, оказались несколько неожиданными. Еще более-менее предсказуемым был тезис о том, что Россия держится на старообрядцах, потому что старообрядчество - это религия свободных, тогда как никонианство - религия рабов. Но вскоре выяснилось еще кое-что: религия эта особенно хороша тем, что позволяет мужчинам до глубокой старости спать с женой (регулярные посты делают женщину очень привлекательной для старообрядческого мужчины). Остальные конфессии обречены на вымирание, поскольку принадлежащие к ним мужчины очень рано становятся импотентами.

Кроме того, старообрядческая вера обеспечивает исключительное физическое здоровье. Особенно полезны для мышц спины и брюшного пресса поясные поклоны (по 1000 раз в день во время поста). Производимое при этом крестное знамение, соответственно, тоже способствует не только спасению души. Оно еще и укрепляет тело: в молитвенном экстазе человек чрезвычайно сильно ударяет себя перстами по лбу, по животу и по плечам. В результате лоб у него становиться крепче, чем у десантников, которые этим местом разбивают кирпичи. Именно поэтому на протяжении последних 300 лет старообрядцы были лучшими российскими воинами.

Однако изометрической гимнастикой дело не ограничилось. Вскоре мы узнали, что самым старообрядческим по духу историком является... Лев Гумилев. А так же были посвящены в тайну существования четырех "цивилизаций", скрытая борьба которых лежит в основе мирового исторического процесса. Обозначаются эти цивилизации (по крайней мере, три из них) при помощи до боли знакомых эмблем - звезда Давида, свастика и пятиконечная звезда.

Временами разговор наш прерывался, и разворачивалась сценка из местной жизни. Отец Валерий по телефону договаривался о строительстве жилья для священника, а затем посвятил в подробности этого дела и нас. Так мы узнали, что у отца Валерия отличные взаимоотношения с местным муллой. Машину кирпича верещагинские старообрядцы получили непосредственно от местной мусульманской общины.

Была лишь одна тема, о которой жизнерадостный отец Валерий говорил неохотно, с горечью и сарказмом. Речь шла о местных беспоповцах. Было очевидно, что доказать свою правоту этим людям здесь у него как-то не получается.

Беспоповская традиция в Верхокамье, по общепринятому мнению, угасает. В старообрядческих селах остается лишь по несколько бабушек. Однако даже непродолжительного пребывания в Соколово и Северном коммунаре было достаточно, чтобы понять - авторитет их по-прежнему достаточно высок. К тому же местные жители настроены веротерпимо и конфессиональную принадлежность рассматривают как некую территориальную особенность, то есть как явление вторичное. Бог-то все равно один, и нет ничего удивительно в том, что в разных местах ему молятся по-разному.

"Авторитетных бабушек" в большинстве своем относят к категории людей, которых исследователи называют "соборными". "Соборные" проводят богослужение, и, по сути, вся местная религиозная жизнь вращается вокруг них. В высшей степени интересен их образ жизни. Уход в "собор" равнозначен уходу в монахи, но это специфическое монашество "в миру".

Граница, которую соборный обязан провести между собой и мирскими, очень тонкая. Его главная забота - не оскверниться, причем осквернение понимается здесь очень материально. Соборные стараются ничего не покупать в магазине, ходят в домотканой одежде, едят только домашний хлеб и имеют особую посуду, к которой никто не должен прикасаться, даже ближайшие родственники. Если же это все-таки случилась, миску три месяца отмачивают в ручье или прокаливают в огне.

В некоторых старообрядческих семьях дочерей не отпускали на "вечорки" и не давали общаться со сверстниками, а напротив, воспитывали в строго религиозном духе - подготавливая к служению Богу, водили по "начетчикам", знатокам Священного Писания и собственно старообрядческой литературы. Весьма примечательна судьба тех из них, которые по местной терминологии оставались "девушками". Не отпущенные родителями замуж, эти молодые женщины жили по-прежнему в родительской семье. Иметь детей при этом им не возбранялось. Когда родители и старшие братья такой "девушки" умирали, получался тот самый никогда и нигде не существовавший матриархальный род из марксистских книжек про первобытное общество: глава рода - женщина, управляющая своими сыновьями, родители коих не известны.

Несмотря на обилие таких курьезов, они остаются курьезами лишь с московской точки зрения. Оказавшись на молении по случаю Рождества Богородицы, мы имели возможность видеть, как выстраивается здешняя социальная иерархия. Мирская элита сиротливо притулилась на стульях у дверей на значительном удалении от красного угла. Позже, по окончанию моления, жена председателя здешнего сельсовета, собравшаяся в праздник по грибы, прежде чем уйти, с виноватым видом и бесконечными поклонами подносила "духовнице" Таисии свои пожертвования. Зато при взгляде на саму Таисию уже не возникало вопроса, кто в этом селе главный.

Рассказ об этих людях и их крае можно было бы продолжать до бесконечности. Суммируя верхокамские впечатления, отмечу, пожалуй, главное - за 1000 километров от Москвы, что по российским масштабам совсем немного, наблюдается полная экономическая и духовная автаркия. И хотя телевизор здесь есть почти в каждом доме, разрешение вопроса о том, как верхокамцы воспринимают московский политический театр, это - задача для отдельной экспедиции.