Астрахань. След в след за Озирисом

Ярославль расположен на северном краю Поволжья, Астрахань - на противоположном, южном. Антиподы, однако. Хотя, если иначе посмотреть, ярославцы и астраханцы - земляки: волжане.

Астраханская шутка: мы здесь пьем то, что вы там нам сливаете.

1534 километра к юго-востоку от Москвы. Случилась писательская командировка, самолет за два с копейками часа донес из Шереметьева меня вместе с нашим живым классиком - прозаиком Владимиром Маканиным - до почти безлюдного международного аэропорта Астрахани.

Маканин знает себе цену, но в жизни - большой демократ. Мы легко нашли с ним общий язык. В Астрахани он бывал и живал. Я же приехал сюда впервые. Нижеследующие заметки ни на что не претендуют. Просто наблюдения. То, что увидено. То, что услышано.

Ярославль - воплощение мужского начала. Астрахань женственна. Отсюда родом художник Кустодиев, певец Вечной Женственности, отождествленной им со сдобной русской купчихой. Подобно разметавшейся в постели кустодиевской купчихе, Астрахань нежится в обволакивающем зное, тает и мерцает, качается в южном мареве.

Этот астраханский зной изнуряет лаской. Его слишком много. Дожди высыхают на лету. Главная тема в летней прессе - пляж. Душными вечерами солнце, опускаясь за Волгу, заливает улицы золотом, тянет шлейф сладковатого, пряного запаха. Ослабевает зной лишь к утру. Утро здесь - самое творческое время. В остальные часы надлежит предаваться удовольствиям.

Скажем, охоте на водоплавающую дичь, по примеру легендарного генсека Леонида Брежнева, частого гостя этих мест. Прилетал на большой птице поохотиться на птичек поменьше. А из удовольствий общедоступных - в городе кофейни и шашлычные, прогулки по набережной вдоль Волги (можно сбежать по выложенному камнем берегу и бултыхнуться в волну, лениво качающую пластиковые бутылки). Астрахань и в принципе предназначена для прогулок с бесконечным, уходящим в вечность маршрутом. Это место для длинного, многодневного гулянья.

Огромный город построен во второй половине XIX - начале XX веков - да таким и остался: каменным, деревянным, эклектичным, чередующим ампир с модерном, кованый и литой чугун с резным деревом. Бесконечная лента улиц и набережных тянется живописно и разнообразно, на каждом шагу радуя новыми впечатлениями. Обжитые руины, помойки и запущенные тупики перемежаются с казенным евроремонтом и нуворишеским понтом. Окна и двери распахнуты в улицы - и бесхитростная, в шлепанцах и трениках, на босу ногу жизнь происходит изнутри наружу, в дворах и галереях. И хорошо здесь вот так незаметно жить, доживать, ни на что не претендуя, отставной козы барабанщиком, дремотно и привольно. Уличной псиной, которой всегда перепадет какой-нибудь кусок.

Роскошно-безмятежная южная Европа. Запредельное эхо Средиземноморья. Астраханцы называют свой город русской Венецией и рифмуют с Петербургом. Сходство в том, что Астрахань тоже расположена на островах речной дельты. Центр Астрахани - остров, омываемый водами Волги, Кутума, Царева и ерика Казачий. А всего островов - одиннадцать. Между ними через рукава и протоки переброшены мосты.

Еще в Астрахани есть исторический дуб, который помнит Петра Великого.

Осетр и белуга по-прежнему заплывают на астраханские базары. Большие Исады, Селенские Исады, Татар-базар... Масляно лоснятся копченые рыбьи бока. Навалены груды воблы. Из-под полы вам, может быть, продадут и черной икры. Но покупателей мало. Дороговаты для астраханцев рыбьи деликатесы. Лишь богатый московский турист подчас набегает сюда со спустившегося по Волге теплохода: то-то радость скучающим торговцам.

В Астрахани растет все. От картошки до арбузов. В июле - кругом алые горы сочных помидоров. Помидоры Маканин ест так: с душистым астраханским хлебом и осетром холодного копченья. Действительно вкусно. А в августе появляются и арбузы. В дельте расцветает лотос.

Современное богатство Астрахани - газ и нефть. Настоящие хозяева края, судя по всему, - Газпром и Лукойл. Астраханское месторождение нефти - примерно пятое по величине в мире. Газпрому принадлежит единственное суперсовременное здание в центре города. Это многогранная глыба из стекла и бетона. Архитектор явно столичный, чувствуется стиль, чуть ли не хай-тек, но торчит этот дворец на улице, как золотой зуб в гнилой пасти.

Газпром опекает футбольную команду "Волгарь". Но и с футболом тут нелады, не тянут волгари бечеву, хотя астраханцы держат первое место по посещаемости матчей и знамениты своими фанами. Еще недавно здесь была одна только фан-группировка, "Волжские браконьеры". И вот случился раскол. Появилась вторая группа, "Бело-синие хулиганы".

Но почему-то в непопулярный ручной мяч в Астрахани все равно играют лучше, чем в популярный ножной.

Значение Астрахани велико и разнообразно. Город - юго-восточный край Европы, пограничье, форпост великой цивилизации Запада на восточном, азиатском берегу Волги. Он по своему внешнему облику настолько европеец, что поначалу трудно в это поверить. Здесь издавна восприимчивы к веяниям с Запада, и неудивительно, что отсюда вышел пионер новой русской литературы Тредиаковский, поклонник французской куртуазии.

Волга торопится тут на свидание к Каспию. У нее сильное, нетерпеливое течение. Не успеешь оглянуться - снесет вниз. Астрахань - русские ворота Хвалынского моря, русский ключ к персидским и среднеазиатским краям. В XVIII веке в Астрахани были созданы военный флот, адмиралтейство, верфи. Могучая семибашенная астраханская крепость (кремль) еще XVII века на высоком Заячьем холме, с белокаменными стенами, - памятник былому (а может, и грядущему) военному значению города.

Новые вызовы заставляют астраханцев шевелиться. Они бы, может, и рады ничего не делать, наслаждаясь старинным покоем, но история уже отмеряет свои сроки. Отсюда, наверное, происходит новейший, авангардный астраханский русский патриотизм. Есть на одной из центральных улочек гастроном "Астрахань без Америки". Довольно банальное заведение. Не призыв, а казус. Стократ ощутимей для обостренного национально-культурного чувства иная угроза. Некоторые астраханские писатели сурово предостерегают в здешней прессе: на город надвигается Азия, рынок заговорил с кавказским акцентом. Хлопают писатели крыльями, как пушкинский золотой петушок, - и с тем же эффектом. К тому же газет тут почти не читают, берегут расшатанные нервы.

Местные казаки берут себе в пример Стеньку Разина, невежливо обошедшегося с восточной княжной. Они носятся с идеей поставить ему в городе памятник. Стенькин пьяный кураж становится в споре с угрожающей покою Азией комфортной позицией "сверху", превращается в политический лозунг.

На советский период этот свежайший астраханский патриотизм почти не распространяется. Тамошние корни пересохли и не дают сил для новой борьбы. Поэтому источники ищут в других местах. Глубокий консерватизм становится основой астраханской идеологии. Литераторы Астрахани упорно борются за возвращение астраханским улицам старинных исторических названий (пока чуть не все они названы именами ревдеятелей). Упорно и пока бесплодно. Никому это не нужно: ни начальству, ни толпе. Просто время здесь не хочет обрываться. Тянется и длится. Ничего не меняется. А если что-то и меняется, то незаметно и исподволь.

На центральной площади стоит на постаменте Ленин. Он меланхолически задумчив, застыл в полунаклоне, роняя пальтишко наземь. Одна поэтесса, вдохновившись памятником, написала о том, как ей жалко Ильича, сжимающего кепку. "Прохладно. Не весна... Возможно, эта кепка - единственное, что осталось у него". Схвачено метко: астраханский Ильич и вправду, того и гляди, протянет головной убор за подаяньем. "И в усладу ему, обреченному, подаяние прятать в пальто. Смерть избавит от пьянки по-черному, Только вот не помянет никто". Это уже строчки другого астраханского поэта, Бориса Свердлова - человека щедрого, большого поклонника Есенина.

А рядом с Ильичем - пара берез, ветви которых увиты разноцветными ленточками. Такой тут ритуал: в день свадьбы жених лезет на березу и завязывает ленту. Есть ленточки на уровне человеческого роста. А есть и почти на самой вершине.

Вот еще история, рассказанная нам редактором газеты-официоза Игорем Бодровым. Была на краю города едва проезжая, полудачная улочка имени советского писателя Семена Бабаевского - знаменитого лакировщика действительности, лауреата Сталинской премии, с Астраханью вообще-то никак не связанного. В газете появилась статейка: пора-де улочку переименовать; не заслуживает советский конъюнктурщик такой почести, тем более при жизни... Заметка эта как-то дошла до Бабаевского, и тот прислал письмо, в котором, ничтоже сумняшеся, апеллировал к суду истории, но притом слезно попросил улочку и впрямь переименовать. Не нужна-де ему такая честь... И что же? Сейчас на месте той улочки несколько кварталов новых элитных домов - и называется это место... "микрорайоном Бабаевского"!

Здесь молятся всем богам сразу. Восстанавливают православные соборы. Идут службы в костеле, интеллигенция ценит тамошний орган. Открываются мечети. Армянская церковь, протестанты... Всего 14 религиозных конфессий.

Партия Жириновского освоила стильный особнячок в центре города. А славным революционерам-анпиловцам барские апартаменты не нужны, бархатной южной ночью они расклеили на набережной свои возмутительные листовки: "Проснись, рабочий народ!".

Главный бич-кровопивец Астрахани - мошка. С ударением на втором слоге. У нее бывает брачный период, когда она, охваченная сексуальным возбуждением, форменным образом оккупирует город и беззастенчиво пьет кровь горожан. Как только ни пытались с ней бороться! Мазались керосином, мазутом. Тщетно. И вот, совсем недавно, нашли-таки средство от мошки. Оказывается, нужно просто посыпать себя ванилином. Мошка его не переносит. Идешь довольный, да еще и благоухаешь, как пряник.

Сразу выросли цены на ванилин.

Два анекдота от Маканина. Про туземцев-каннибалов.

1. Маленький каннибаленок варит в котле обед. Подходит большой каннибал, заглядывает в котел и дает малышу затрещину: "Сколько раз говорил - снимай перед варкой носки!"

2. Каннибал варит в котле китайца и регулярно бьет его по голове палкой. Спрашивают: "Зачем бьешь?" - "Да он там наклоняется и рис жрет!"

Если соотнести европейскую Россию с человеческим телом, а Волгу представить голубой хордой, то Астрахань окажется где-то возле уретры и ануса, в генитальной области. Чем-то вроде знойного заокеанского Нью-Орлеана. Простая правда географии состоит в том, что город - это, метафорически выражаясь, фекальный сброс с Севера, раскрытая вагина с Юга.

Здесь оседает то, что не пригодилось на Севере. Именно тут оказался на старости лет вождь несостоявшейся русской революции Николай Чернышевский - и горько жаловался в письмах, что ему не с кем поговорить. И нечего делать.

Сюда входит Юг; и не войной идет, а своими старинными, испытанными средствами: надвигается товарами, торговлей, плодится и размножается. Местные скептики бессильно разводят руками: сегодня мы еще Европа, а завтра станем Азией.

Азией город когда-то уже был. Там, где находится Астрахань, издавна располагались поселения, через которые шли великие торговые пути - Шелковый из Китая в Европу и Волжский из варяг в арабы. Где-то здесь была столица древнейшего государства на нынешней территории России - Хазарского Каганата, Итиль, разоренная буйным варягом Святославом. На протяжении столетий здесь, несмотря на разрушения, снова и снова возникали города хазар, половцев, татар - Аштархан, Аджитархан, Хаджи-Тархань, Цытрахань, Зыстрахань... А сама Астрахань была столицей независимого ханства. Но с тех пор много воды утекло, и русские давно обжили эти края. Навсегда?

Рассказ Маканина. В Америке было дело, несколько лет назад. Собрались эмигранты, начали вспоминать родину. Какая-то дама объявила, что ждет не дождется, когда же развалится эта страшная, жестоковыйная держава. Другие ей подпевают, в том числе и мой спутник. И тогда я ему говорю: "Марк, если вы хотите иметь дело с Россией, то полезно вам учесть: Россия будет в железной, все более крепкой сцепке на ближайшие лет 50. Ничего больше не будет распадаться! Вот попомните мои слова".

Похоже на то.

В самых дремотных краях случаются мятежи. В Астрахани в старокупеческой семье родился великий революционер русского стиха Велимир Хлебников, один из последних русских гениев, искатель магической силы слова. О родном городе он написал так: "здесь когда-то был Озирис". И еще добавил: "Водой тот город окружен, и в нем имеют общих жен".

Начало и конец. Они закольцованы так: именем Тредиаковского недавно названа одна из центральных улочек, Хлебникову посвящен персональный музей. Революционеры введены в пантеон. Поезд стоит, дальше ехать некуда. В этом смысле мне кажется предпочтительней положение в Ярославле, где самые известные поэты-уроженцы Кузмин и Петровых по сию пору пребывают в творческом андеграунде. У них (у нас) еще все впереди. И не нужно, наверное, требовать, чтобы они были хоть как-то увековечены в родном городе. Пусть останутся диссидентами.

Литература, однако, продолжается и в Астрахани. Есть здесь юные, совсем желторотые писатели-фантасты, которым мало Астрахани. Мало России. Нам с Маканиным удалось, кажется, найти в Астрахани одаренных авторов, которые будут приглашены этой осенью в Москву на Форум молодых литераторов. Наверное, и с них Москва спросит 60 баксов за то, чтоб довезти от Шереметьева до центра, как спросила с нас (удовольствовавшись, правда, значительно меньшей суммой). И им посмотрит в глаза пустым взглядом наглый мальчик в милицейской форме, уличив в отсутствии регистрации и вымогая взятку.

Некстати вспомнилось другое. Суровой ниткой злой судьбы связала Ярославль с Астраханью Марина Мнишек. Незадачливая царица успела побывать и в ярославской ссылке, и на астраханском троне. Здесь Марина стала жертвой народного возмущения, была пленена и отправлена в Москву, которую тем временем освободило вышедшее из Ярославля ополчение Минина и Пожарского.

Астрахань - Ярославль