Как известно, в мире всегда есть люди, которые "хотят странного". Современный мир, похоже, постепенно пришел к выводу, что стремление отдельного мужчины (или даже, в некоторых случаях, отдельной женщины) к сексуальному контакту не является чем-то странным. Напротив, современное общество как раз любит насаждать идею о том, что такое влечение во многих отношениях похвально для человека, именно похвально - а не просто естественно. Мы не будем подтверждать или опровергать эту глубокую идею, ибо нас сейчас больше интересует собственно "странное".

"Странное", согласно бытующим взглядам, начинается тогда, когда сексуальное влечение возникает не у индивидуума, но у "сложившейся пары". То ли просто от долгой совместной жизни, то ли в результате какой-то особой общности восприятия, то ли из уважения к особенностям одного из партнеров эти пары вдруг начинают ощущать себя "игроком на сцене" именно как пара. "Нам нравится вон та девушка в длинном платье", - начинают думать наши супруги-заговорщики. У такой пары может возникнуть не только просто влечение, но "целая любовь", причем не обязательно к отдельной девушке в длинном платье, но и к отдельному мужчине, без длинного платья. Или даже, в особых случаях, к другой паре. Ведь не зря существует такое понятие как "красивая пара"? Например, оба партнера, рассмотренные отдельно, могут и не производить сильного эстетического впечатления, в то время как вместе они являют собой некое значительное культурно-зрелищное явление. Например, ничем не выдающаяся Моника Левински и отдельно взятый президент Билл Клинтон так бы и остались безвестными всему миру, не выступи они в мире большой политики именно как пара. Но Билл Клинтон Билл Клинтоном, а нас интересуют более эстетически интересные пары, хотящие "странного". Что делают такие пары, если они живут в небольшом провинциальном городе в Великобритании? Они идут в клуб "G-spot", предназначенный именно для них и открытый по пятницам и субботам с 9 вечера до 3 утра. Автор этих строк решил пойти по их следам, чтобы посмотреть, что же там происходит у рациональных англичан, которые знают, что как надо делать, чтобы оно "работало". Или "не работало", когда это не необходимо.

Чтобы не производить впечатление излишней суетности, автор решил явиться в неприличный клуб с небольшим "светским опозданием", то есть ближе к полуночи. Назначенная улица оказалась совершенно пустынна, с унылой вереницей как один неприглядных, заброшенных зданий, хотя это и находилось в центре города. "Уважающие себя жильцы, видимо, не хотели жить по соседству с неприличным клубом", - мысленно объяснил автор самому себе. Поначалу смутное ощущение некоей внутренней греховности намечающегося культурного мероприятия, однако, лишь усилилось от такого объяснения. "Уж лучше грешным быть, чем грешным слыть", - к месту вспомнились строчки Шекспира в бессмертном переводе Маршака. В единственном здании, в самом конце улицы, мерцал неясный свет, которого хватило лишь на то, чтобы не без труда прочитать на пыльной, выцветшей вывеске: "G-spot Club".

Дверь открылась сразу, как будто бы за ней уже ждали некие всезнающие неведомые силы. Эти неведомые силы, в лице устрашающих размеров лысого громилы, осведомились сдавленным голосом: "Добрый вечер. Вам известна истинная природа этого клуба?" - "Да". Громила сразу потеплел ко мне и широко улыбнулся: "Тогда заходите. У нас только одно правило: "No" означает "No". Если вы захотите присоединиться к какой-то паре, а они будут против, то ..." - "Я не захочу!" - поспешил заверить его я. "Никогда заранее нельзя сказать. Все бывает..." - с задумчивой улыбкой сказал громила, принимая у меня плату за вход. Довольно приличную плату за вход, надо сказать...

Сразу при входе в царство греховного меня передали другому громиле, еще более лысому, но уже менее устрашающему. Он в двух словах объяснил мне, где что: "Вон там у нас игровые комнаты. Если пары не закрывают за собой дверь, это значит, что на них можно смотреть. Здесь - диваны для эротических танцев (для женщин, "танцующих" на теле сидящего мужчины - А.Т.), дальше - наша особая комната. Туда просто так входить нельзя!" Я с любопытством посмотрел на "особую комнату" - таинственное пространство с квадратный метр, огороженное с четырех сторон красным бархатом. "Наверное, там происходят какие-то особо изощренные пытки, для тех, кому пара сказала "No", а они не послушались", - подумал я. "Вот здесь, - сделал широкий жест громила, - здесь у нас находится джентльменская комната, с душем и с..." - "С писсуаром", - мысленно подыскал я слово, которое он не мог найти. "И со всем таким, - нашелся громила. - А вон там - бар. У нас нет лицензии продавать алкоголь, так что мы вдохновляем наших посетителей приносить все свое. У нас есть, однако, стаканы, лед и все обычные безалкогольные напитки, так что, к счастью, можно смешивать сколько угодно!" С этими словами он меня покинул, предоставив мне возможность самому разобраться в том, что же здесь происходит.

Ощущение греховности происходящего усиливалось соответствующим интерьером: с виду все это выглядело более или менее как обычный паб, но с черными стенами и красным ковром. Возле бара был расположен стол для игры в "снукер" (то есть в бильярд), где было светло. Во всех других частях помещения царил "приятный полумрак", иногда переходящий во мрак полный. Там двигались смутные тени сидящих за столиками посетителей. Особенно темно было возле игровых комнат: двери в них были открыты. "Раз двери открыты, значит, туда можно заглянуть", - вспомнил я слова громилы. Сейчас там было пусто. Убранство этих комнат было минималистским: по две низких кровати, похожих на кушетки в поликлинике (но несколько более широких, как если бы больных принимали сразу парами), на стене одной из комнат - хлыст, пара "испанских сапог" с длинными каблуками и какие-то облачения для особых целей. Свет там был как от газового рожка - холодный, мерцающий. В целом, я остался доволен убранством комнат - если бы я не был "при исполнении", я бы, пожалуй, в одну из этих комнат зашел и немного поспал бы там на неприличной кушетке, потому что я проснулся в тот день против обыкновения рано и теперь меня уже начинало клонить в сон. Или это было такое особое, гипнотическое воздействие черных стен и приглушенной музыки, как бы исходившей откуда-то из-под земли?

Посетителей было сравнительно немного: отдельные фигуры "одиноких мужчин", две пары и несколько гротескных, буффонадных толстух, одетых в черные пластмассовые неприличные платья, целиком оголяющие их необъятные груди. Толстухи, как я понял, были "членами персонала": в их функции входило создавать в клубе оживленную атмосферу. Другая их функция заключалась в том, что их, как я понял, можно было щипать. На щипки они отзывались радостным, счастливым смехом - мне даже захотелось одну из них ущипнуть, чтобы проверить свою догадку о том, что "это здесь принято". Однако, толстухи были подобраны в прогрессирующей последовательности: одна просто толстая, другая очень толстая и, наконец, третья - бесконечно толстая. Щипать таких барышень, как я знаю по собственному опыту, бывает опасно для жизни и сохранности окружающих людей и предметов. Вместо этого я спросил полюбившуюся мне третью, бесконечно толстую, не хочет ли одна сыграть со мной партию в "снукер"? Она немного поломалась, вытерла испачканные мелом руки о свое неприличное платье, но согласилась. Оказалось, впрочем, что правил английского "снукера" я не знаю: там оказались шары красного, желтого, черного и белого цветов, требующих знания, по какому из них в какой момент надо попасть кием. "В рулетку - и то легче играть, там только два цвета", - подумалось мне. Не без труда запомнив замысловатые правила игры, я начал безжалостно обыгрывать толстуху. Видимо, ощущение "виктимности" входило в ее обязанности, потому что она лишь театрально охала, как бы призывая присутствующих полюбоваться всей глубиной ее всевозрастающего позора в игре с незнакомцем. Тем временем я мог спокойно обозревать происходящее.

Две пары "послали гонцов", то есть своих женщин, на переговоры друг с другом. Первая женщина была похожа на учительницу географии средних лет, только в короткой юбке и в дырчатых черных колготках, если такие можно представить на учительнице географии. Голова ее была похожа на лунный глобус. Другая, тоже дама в возрасте, но "со следами былой красоты на лице", была похожа на тех женщин, которых у себя за спиной катают рослые обладатели оглушительных легендарных мотоциклов "Харлей Дэвидсон". Или катали раньше, в необозримо далекие восьмидесятые годы прошлого века. Да и сам ее спутник, длинноволосый молодой человек лет сорока девяти с "пожившим лицом", усиливал это впечатление. Пока дамы шушукались, их мужчины терпеливо и чуть снисходительно ожидали результатов этих переговоров в разных концах бара, не глядя друг на друга и сосредоточенно постреливая глазами в поисках других пар.

Тем временем публика продолжала прибывать. Обилие одиноких мужчин начало бросаться в глаза. Как я понял, к ним тут относились даже не как ко второму, но как к третьему сорту. Поскольку их тут теперь было подавляющее большинство, получалось, что они сами себя считают третьим сортом, но сами же и виноваты в этом. Появилось несколько очень неуверенных в себе молодых мужчин. По их виду было понятно, что нашли они этот клуб по Интернету - и ожидали от него чего-то совсем другого, гораздо большего. Например, высокий, худой представитель пакистанской национальной культуры, похожий на администратора системы управления базой данных "Oracle", то есть привыкший к корпоративным собраниям, чувствовал себя здесь явно не в своей тарелке. Низенький, лобастый крепыш, похожий на гориллу, с тревожно бегающими глазками где-то в глубине лица, столь отличающийся от барственных, рослых, изящных негров, облюбованных современной западной порнографической промышленностью, с недоумением смотрел на ряды себе подобных одиноких мужчин. Несколько пенсионеров, по обреченному виду которых можно было понять, что они приходят сюда в надежде "просто посмотреть", занимали места поближе к "игровым комнатам". Наконец, появилась еще одна пара - лысая девушка с татуировкой на голове, с безликим, безвольным спутником, внешне очень похожим на раба (такого можно было бы привести сюда, наверное, на собачьем поводке). Общения среди посетителей практически не было. Каждый из новоприбывших усаживался в своем углу и начинал сосредоточенно смотреть одним глазом на две шушукающиеся пары, другим - на лысую девушку с татуировкой на голове, а третьим, если бы у них был третий глаз - на входную дверь, не появится ли там новая пара или хотя бы еще одна лысая девушка.

Невидимый подземный оркестр тем временем сменил музыку: вместо вялой аморфной мешанины из недр земли послышались более упругие, ритмичные звуки на фоне интимного женского вокала с придыханием и с частым употреблением слова "Yeah!". То есть звучало это уже как более дорогая, нелицензионная музыка. В помещении потемнело еще больше, по полу и потолку поплыли красивые разноцветные блики, отбрасываемые граненым зеркальным шаром, закрутившимся где-то в районе бара. Наверное, это был знак, что шушукающимся парам пора было перестать шушукаться и начать заниматься делом. Так и произошло: обе пары медленно поплыли через все помещение, от бара к "игровым комнатам". Аудитория провожала парных влюбленных любопытными, подобострастными, жадными взглядами. Как только дверь за влюбленной учительницей географии с ее тремя спутниками захлопнулась, возле дверей "игровой комнаты" вырос тот самый лысый громила, встреченный нами ранее. Теперь в его функции входило не подпускать слишком близко к этим дверям толпу обреченных пенсионеров, которые хлынули туда в надежде на то, что им разрешат "посмотреть". Смотреть там, кроме как на закрытую дверь, было не на что, но пенсионеры все равно туда хлынули. Один даже сумел приложить ухо к двери, сосредоточенно прислушиваясь, а остальные как завороженные смотрели на него, словно вопрошая счастливчика: "Ну как там? Как там?" - "Ничего пока не слышно!" - как бы отвечал им подслушивающий. "А ты внимательнее, внимательнее слушай!" - безмолвно умоляла толпа. "Я и так внимательно..." - всем своим видом показывал счастливый подслушивающий. Нет, так беспечно закрывать за собой дверь "игровой комнаты" было слишком, слишком жестоко!

Чем далее, тем мне более нравилось это место. Я даже начал думать, что ошибкой было являться сюда без дамы. Сейчас бы на мою спутницу смотрело столько глаз! А учительница географии, с ее лунным глобусом вместо головы, была бы навеки посрамлена. Ах, на нас бы сейчас смотрели - да что греха таить, может быть, нас сейчас сосредоточенно подслушивали бы, с трепетом внимая каждому нашему звуку и пламенно ожидая нашего возвращения из "игровой комнаты"? Может быть, нас бы даже пустили в "особую комнату", отделанную красным бархатом? В эту комнату по-прежнему никого не пускали, даже лысую девушку.

Лысая девушка, впрочем, в "особую комнату" не просилась. Удобно оседлав полулежащего на диване безвольного своего спутника, она начала откидываться назад, пытаясь изобразить эротический танец. К сожалению, некоторая неизящность ее конституции не позволяла ей красиво изогнуться назад в полной мере, без посторонней помощи. Кто-то из присутствующих робко вызвался поддержать ее за плечи, но она гневно сверкнула глазами: "Нет, я сама могу, и вообще, я, может быть, не такая!" Но сама она, увы, все-таки не могла. Впрочем, несмотря на гимнастическое несовершенство нашей лысой девушки, минут через пять таких упражнений спутник ее вдруг окончательно обмяк и они сразу побрели к выходу, провожаемые завистливыми глазами одиноких мужчин, которым, видимо, так хотелось, чтобы и на них немного посидели. Лысая девушка слегка пританцовывала на ходу, как бы показывая толпе, что ей понравилось - и, не будь она так занята в этот вечер, она могла бы, пожалуй, немного посидеть на одном из этих жаждущих взаимности одиноких мужчин - ну, или на двух, в крайнем случае.

Тем временем один пузатый посетитель, напялив очки, предпринял неудачную попытку проникнуть в "особую комнату". На него сразу зашикали: "Туда нельзя, туда нельзя!" Быстро осознав свою ошибку, посетитель как можно быстрее ретировался в сторону бара, где никто не знал, что он только что по незнанию позорно пытался проникнуть в "особую комнату", хотя ему туда было нельзя. В "игровой комнате", между тем, происходили какие-то движения. Нет, стонов любви оттуда не раздавалось. Это учительница географии потеряла свою заколку, которую она там теперь сосредоточенно искала, громким голосом спрашивая у голых стен: "Где моя заколка, я вас спрашиваю английским языком?" Наконец, дверь распахнулась и учительница географии, уже снова тщательно одетая в свои дырчатые черные колготки, быстрыми шагами направилась к выходу, как бы показывая всем своим видом, что вот именно ей совсем не понравилось. По крайней мере, она не пританцовывала. Через несколько минут за ней последовал наспех одетый ее спутник, с огненно красным лицом. Видимо, он не только способствовал безвозвратной потере заколки, но и, вдобавок, не смог выполнить "ту самую малость, которая от него требовалась".

Другая же пара, между тем, еще долго оставалась в "игровой комнате". Дверь теперь была открыта - и все хлынули смотреть. Поскольку я хорошо знаю, как выглядят анатомически правильные мужчина и женщина, занимающиеся любовью, смотреть на них я не стал. Но было видно, что там что-то происходило. Один раз оттуда даже послышалось тихое, с придыханием сказанное слово "Yeah!". По рядам смотрящих прошел довольный ропот: "Она - да, она - да!" Наши герои в скором времени появились и, изможденные, направились к бару. Перед ними расступалась толпа. Их не только провожали горящими глазами, но, если бы правила клуба позволяли такие нескромные жесты, их начали бы качать на руках и подбрасывать к потолку. Впечатление несколько испортило то, что барышня со следами былой красоты оказалась, судя по походке, совершенно пьяна, так что ни о каком пританцовывании не могло быть и речи. Она была еще трезвой, когда вошла в "игровую комнату". Может быть, она была вовсе не пьяна, а подвержена другому, не менее пагубному пороку? Так или иначе, но было видно, что на остаток ночи она уже потеряна для остальных присутствующих и магическое слово "Yeah!" она сегодня второй раз уже не произнесет.

Так, без особых событий, время незаметно стало подходить к утру. Толстухи с обнаженными грудями все еще продолжали, зевая, вяло играть в "снукер", уже не попадая кием по шарам, перестав счастливо повизгивать в ответ на редкие щипки бармена, а лишь устало отмахиваясь от них. Получив, или, вернее, отчаявшись получить, свою порцию острых ощущений, одинокие мужчины стали постепенно покидать клуб. Ускользали они незаметно, безмолвно растворяясь в серой утренней мгле, придерживая за собой дверь. Их сутулые, потерянные фигуры навевали грустные мысли. Нет, сюда, безусловно, стоило придти именно со спутницей. Ну хорошо, пусть она бы даже не ходила в "игровые комнаты" с другими парами. Пусть она бы даже не сидела на мужчинах, выгибаясь как дикая кошка и разрешая себя обнимать за гибкий стан. Все равное ее присутствию все были бы бесконечно благодарны. Ведь ее голова вовсе не похожа на лунный глобус, свою заколку она бы не потеряла и уж точно бы не напилась как последняя сапожница в "игровой комнате". А даже если бы она так и не произнесла магическое слово "Yeah!", то, я уверен, она бы его произнесла позже в ту ночь, без лишних свидетелей, лично для меня. Причем, по-русски, что гораздо лучше.

Но главное - нас обязательно впустили бы в "особую комнату", если бы мы захотели, я знаю. Интересно, захотела бы моя спутница это сделать? "Никогда заранее нельзя сказать", - вспомнил я загадочные слова громилы, охраняющего вход в клуб "G-spot". Наверное, он прав - ведь в жизни действительно "все бывает"...