 |
 |
|
 |
|
|
|
|
 |
    |
26.06.98 |
 |
 |
|||
 |
 |
 |
|||||
 |
 |
   |
|||||
|
 |
|
|
|
|
||
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
26.06.98 |
|
|
|||
|
|
|
|||||
|
|
|
|||||
|
|
|
|
|
|
||
Кентавр
Марк Печерский
pech@russ.ruЕсли б на английский манер кто-то задумал игрушечные наборы городов мира, то фишки стандартных малоэтажек, однообразных мечетей, неразличимых каменных и деревянных полуруин сделали бы стамбульский одним из дешевых.
По воскресеньям, когда суетная пена впитывается вовнутрь, прошлое обнажается, и удивленному глазу открывается, как мало его осталось в единственной на земле столице двух бывших мировых империй. Мой ургюпский приятель Метин, услышав, что я возвращаюсь в Стамбул, воскликнул: "Еще неделю в Стамбуле?! В эту сутолоку?! Чего ты еще не видел? Топкапи, Айя София, Голубая Мечеть, Сулеймания, Цистерны и Кирие - одного дня достаточно". Действительно, перечисленные им достопримечательности покрываются неспешной однодневной автобусной экскурсией; его перечень отличался от моего лишь парой, существенных, впрочем, деталей, но в нем на самом деле содержалась вся открытая невооруженному глазу история. Или то, что сами турки полагают, подают, продают за таковую.
Есть города, как Севилья, где на фунт прошлого продают килограмм истории; или итальянские, где поколение за поколением кормится выращенным столетия назад хлебом; или Палермо, нью-йоркский Гарлем, где неприбранное прошлое источает помойную вонь. Но в городе, который столь рабски был бы обречен прошлому и с равной силой игнорировал его, я оказался впервые.
...Устав от хождения, мы вышли на берег Золотого Рога и, обогнув боковой тропинкой бетонный барак местной торговой палаты, оказались на грязной лужайке у самодельной пристани. Обернувшись к базару, из которого мы только что вынырнули, я увидел вздымающийся хаос одноцветной блекло-серой каменной мешанины с едва различимыми по времени и стилю домами, одинаковыми мечетями всех султанов - и парадигма турецкой цивилизации вдруг ясно и отчетливо прорезалась сквозь дымящийся пылью пейзаж. Из четырех элементов архитектуры функциональная и социальная слились во вневременную смесь; в эстетической, вопреки наружной европейскости, ощущался сильный привкус восточного города с его безбрежной экспансией одомашнивания общественного пространства; метафизической же не было вовсе, и если не знать, что бочкообразные ангары с каменными трубами по бокам - старые почтенные мечети, их можно было бы принять за государственных левиафанов времен Оттоманского всевластия. Поздняя цивилизация.
Ко времени, когда тюркские кланы докочевали из евразийских степей до восточных окраин Анатолийского Нагорья, мусульманский мир уже пережил пожар веры. Первые три термоядерных мусульманских столетия, золотой и серебряный века завоевания, эпоха неслыханной созидательной энергии, когда и в центре, и на окраинах возникали уникальные сплавы коранического канона с местным языческим разнобоем, были позади. Географически заданное соседство новообращенных кочевников с древней и изощреннейшей персидской культурой стало подарком исторической судьбы: оно позволило полной горстью брать все матрицы высокой мусульманской цивилизации, от стихотворной рифмы до закона.
Распутье турецкой истории, привидевшееся мне на вытоптанной лужайке, приходится на вторую половину XV века, между взятием Константинополя и шиитской Реформацией в Иране, когда сила и слабость молодой цивилизации столкнулись лицом к лицу без шанса на мирный исход. Религиозная схизма, с войнами, взаимными депортациями - теперь уже - иноверцев, безвозвратно оторвала оттоманов от материнской культуры. Рано или поздно это всегда происходит, особый сюжет данного места и времени - мимолетный, в одно поколение отрезок истории, на протяжении которого произошли разрыв со старым наследием и вхождение в новое. Сколь ни перпендикулярной была Византийская цивилизация, в каком бы упадке всего на свете ни пребывала, стать обладателями самого большого и развитого города в мире с его улицами, дорогами, дворцами, рынками, стадионами, невиданной, до неба, церковью - и не втиснуться в заданную форму оттоманы не могли.
В истории всегда есть варианты, и, как знать, не произойди в Иране Реформация, пришелся ли бы персидский ковер к мозаичному римскому полу, или, наоборот, восставшая между Ираном и турецким этносом стена, но с отбитым, в очередной раз откупленным базилевсами Константинополем, бросила бы оттоманов в объятия Дамаска и Каира? Но фатальное совпадение во времени оголения корня и приобретения новой почвы привело к появлению ни на что не похожего, о два континента, два прошлых города-кентавра Стамбул.
 |
|
 |
 |
|
|
|
|
||||
|
|
| © Русский Журнал, 1998 |  |
russ@russ.ru |