Нихон секи" - "Анналы Японии", одна из базовых книг японской традиции, которая была переведена на русский язык Л. М. Ермаковой и А. Н. Мещеряковым, издана петербургским издательством "Гиперион". В том же "Гиперионе" - в серии "Литературные памятники древней Японии" - за 1995-1997 годы вышли: "Кодзики. Записи о деяниях древности" (в двух книгах, переводы и комментарии Е. М. Пинус, Л. М. Ермаковой, А. Н. Мещерякова); "Нихон рейки. Японские легенды о чудесах", перевод и комментарий А. Н. Мещерякова; дневник писательницы Сикибу Мурасаки, автора "Гэндзи-моногатари" (в переводе А. Н. Мещерякова). Обещаны другие памятники японской классики, в том числе сборник "Сто стихов ста поэтов" (переводы В. С. Сановича); "Великое зерцало" (жизнеописания императоров и министров из рода Фудзивара, перевод Е. М. Дьяконовой).

Рамки серии жесткие - только японцы, только классические авторы, только научные издания на уровне современной мировой японистики. Роскошь этих книг измеряется тем, что круг возможных читателей, способных оценить вложенный труд, практически совпадает с кругом авторов, редакторов и консультантов серии. Таковы специфичность материала, теоретический уровень комментария, ответственность переводческих задач. Упоминание Japan Foundation на обороте титульного листа - тоже показатель солидности, не только в финансовом отношении.

"Нихон секи" - первая в Японии попытка выстроить свою мифологическую и легендарную предысторию от начала мира. Обозначение жанра книги словом "Анналы" вполне условно - "секи" означает, собственно, письменно зафиксированные рассказы, но время, в котором они происходят, непросто свести к "годам". Время "Нихон секи" - время мифа: как признаются сами составители, оно не так уж далеко отстоит от времен, "когда травы и деревья умели разговаривать". А в этом был непорядок; для того боги и устроили государство людей, чтобы говорил только тот, кому положено, только знающий - то есть бог. Боги "Нихон секи" называются "ками" - возможно, от того же корня, что и слово "камлание", пение шамана. Люди не говорили, а больше пели. Пели, чтобы почтить богов и расспросить об их воле, пели, чтобы подать знак своим и устрашить чужих.

Государство заказывало песни, песнями решалось (и осмыслялось) большинство ситуаций, с какими это государство сталкивалось. История оформлялась с помощью только что освоенной китайской письменности: сказитель пел, чиновник записывал. Обращаясь к прошлому, составители государственной истории пытались выловить из него ответ на вопрос, почему все сложилось так, как сложилось, и с чего (с кого) началось становление, результаты которого видим сегодня мы - просвещенные люди восьмого века.

Достоверность историй, рассказанных в "Нихон секи", никогда всерьез не оспаривалась - да и какие могут быть сомнения там, где дело начинается с разделения Неба и Земли, где слово принадлежит богам, а право его передачи - государю. (Напомним, что нынешний император - "символ японской нации" - прямой потомок и правопреемник того самого первого государя, про чье путешествие с небесной равнины вниз на поиски земли рассказано в начале "Нихон секи".)

В центре, как и полагается, - идея легитимации, обоснование той мысли, что верховная власть по справедливости не могла бы принадлежать никому иному, кроме того, кому она принадлежит фактически. Но если для континентальных историй главную проблему составляют поиски объяснений для смены династий, то в японских "анналах" синоним истинной власти - несменяемая власть. Дело не в том, плохи правители или хороши, а в том, чтобы каждый из них оставался принципиально единственным и безальтернативным.

Содержание мифов, хроник - на радость сравнительной мифологии - охватывает все положенные события, такие, как образование порядка из первоначального хаоса, близнечный брак богов-прародителей, спуск Идзанаки за женой Идзанами в страну мертвых и побег оттуда, победа над драконом, - всё в подробностях. Особенность рассказа - в том, в качестве предыстории какой страны все эти мифы преподносятся: это история страны, которой, собственно, еще нет, которую еще только предстоит получить (заказ на "анналы" есть часть программы создания страны).

История задумана как карта, по которой государь мог бы не сходя с места, в идеале - царствуя лежа на боку, осматривать свои владения. Это говорящее зеркало со встроенной программой оценки событий и выдачей политических рекомендаций. Сказительнице и писцу - двум людям, совместно исполняющим обязанности историка, позволено воспроизводить этот взгляд на страну в целом, а значит, хотя бы отчасти, заглядывать поверх родовых сказаний и должностных инструкций.

Так, заказывая себе историю, государство получает интеллектуалов.

Переписыванием всех местных преданий в одну книгу осуществлялось объединение страны не только в территориальном, но и во временном смысле - рассказ начинается в древности, а завершается настоящим. "Анналы" задуманы и как каталог, как полная инвентаризация всех японских гор, долин, трав, зверей и наречий, как книга для чтения, в которой осталось древнейшее поэтическое слово, происходящее не иначе как от богов. Путь песен - тот же путь Будды: кто поет, тому простительно, что он при этом не справляется со своими обязанностями: сражаться, молиться и прочее.

Но всеобъемлющая история едва ли не на каждом шагу разрастается во множество мелких: тут и сказки про заговоренный крючок, побасенки про перепелов и барсуков, загадки и присказки с потерявшимся смыслом, анекдоты про местных немцев - то есть корейцев. История у японцев, как, наверное, и у всех прочих народов, получилась такая, что, начав рассказывать всевозможные местные байки, невозможно остановиться.

В самые мрачные времена, когда боги молчали, люди безмолвствовали и настоящее было таково, что никакой Ясумаро не подобрал бы к нему должного прошлого - к этим историям возвращались, как к первому опыту вести речь в отсутствие слова.

www.russ.ru

Содержание РЖ

Архив

Форумы

Антологии

Книга на завтра

Пушкин

Объявления

Бессрочная ссылка

Новости электронных библиотек

Монокль

Пегас Light

© Русский Журнал, 1998

russ@russ.ru