2.12.98

Соглядатай

Магнус фон Плессен. "Эмиграция". Айдан галерея и галерея Фолькера Диля (Берлин)
Выставка в галерее Айдан Салаховой с 26 ноября по 20 декабря

Магнус фон Плессен - немецкий фотохудожник. Он живет в Берлине - столице очень даже развитого государства. Магнусу нравится жить в Берлине и заниматься любимым искусством. Как немец, он пользуется всеми социальными благами своей страны и может позволить себе заниматься искусством столько, сколько ему захочется. Не задумываясь над тем, что будет кушать завтра. Несколько лет назад Магнус закончил философский факультет Берлинского Свободного Университета, а потому предаваться различным размышлениям о жизни не только любит, но и умеет. Хотя, по вполне понятным причинам, над тем, чтобы эмигрировать из Германии в какую-нибудь другую страну, молодой художник даже и не задумывается. Разве что съездить на несколько дней в Москву, чтобы познакомить со своими работами критиков, художников, кураторов и их друзей.

Магнус фон Плессен смотрит на эмигрантов с некоторой завистью: ему-то самому эмигрировать (от добра добра не ищут) некуда.

Магнус фон Плессен вопросительно смотрит в будущее: что ждет его в двадцать первом веке?

Магнус фон Плессен любит рекламу модной одежды и косметики из красивых журналов. Он одевает своего героя в модную одежду, дает ему в руки маленький чемоданчик и посылает вперед, в двадцать первый век. Но человек на фотографии никуда не торопится. Он совсем не уверен: влезут ли все его пожитки в маленький чемоданчик?

И тогда Магнус выдает своему герою огромную телегу и нагружает ее всем необходимым, а сверху ставит ведро с водой. В воде плавает плод древа познания добра и зла.

Но и теперь персонаж с фотографии Магнуса фон Плессена не в силах сдвинуться с места. Он приобретает своего зеркального двойника, который пытается тащить телегу в противоположную сторону. "Однако! - иронично замечает немецкий художник. - Оказывается, в двадцать первый век возможна лишь интеллектуальная эмиграция!"

И вот Мангус фон Плессен в Москве, в галерее Айдан Салаховой. Он вешает одну фотокомпозицию напротив другой и ждет гостей.

В назначенное время приходят гости. Приходят критики, художники, кураторы и их друзья. Все они радуются друг другу, выпивают и жалуются на тяжкое материальное положение (такова новая русская традиция). Художники, кураторы, критики и их друзья говорят об эмиграции: одни уехали некоторое время назад, другие уедут на днях, третьи не хотят уезжать никуда.

Между критиков, художников, кураторов и их друзей ходит ироничный Магнус фон Плессен. Он не понимает ни слова по-русски, но слышит знакомое слово "эмиграция".

Магнус радуется русским критикам, художникам, кураторам и их друзьям и выпивает с ними водку.

Миха Йерида

"Голуби" мои

В драматическом театре им. К. С. Станиславского идет спектакль "Голуби" ¹ молодого драматурга М. Угарова в постановке культового для нынешней Москвы режиссера В. Мирзоева.

Давно хотела посмотреть, особенно, когда услышала, что один из исполнителей, А. Усов, получил премию за лучший дебют. Да и про Мирзоева писали, что это чуть ли не единственный его спектакль, сделанный в реалистической манере.

Пожилая интеллигентная дама-соседка тут же сообщила: "Это про голубых. По названию разве не видите?". Ну, про голубых, так про голубых. Тоже люди.

Спектакль идет на так называемой "малой сцене" - в небольшом, темном зале, где собственно сцена выглядела бы просто нонсенсом.

Началось. Трое парней в грязных белых или серых холщовых штанах или кальсонах. То ли в халатах, то ли в пальто - тоже грязных. Мальчишечка в матроске... Дощатые некрашеные лавки... Тюрьма? Сумасшедший дом? Это было бы так естественно и банально - все сразу стало бы легко и понятно. Голубые? При чем тут голубые? Так, невинные игры. Смешно даже. В разговоре какие-то листы, буквицы, прописи... Писцы. Ба, да это же иноки! Не может быть. Это уж слишком. Может все-таки сумасшедшие, притворяющиеся иноками. Но ко второму акту понимаешь окончательно и безнадежно: да, иноки, и место действия - монастырь.

Три инока в одной келье, и еще девушка, истошно голосящая духовные стихи про бедного Лазаря, про невинного страдальца Иосифа.

Кому повем печаль мою?
Кого призову ко рыданию?
Токмо тебе, Владыко мой!

Три инока, три типа "русской духовности" - три новых "брата Карамазовых".

Варлаам - на первый взгляд, завистливый и бездарный, и тоже убийца, как и Иван, только уже без философии.

Федор (он, кстати, болен эпилепсией) - бешеный соловей-разбойничек, сыплющий шутками да прибаутками, талантливый художник, "царская рука". Сегодня церковные книги расписывает, а времечко позовет - пойдет колокола скидывать.

И третий, Григорий, - блаженный мальчик, впадающий в транс от истории об убиении царевича Димитрия, как от воспоминания о прошлой жизни.

О Боге не говорят, говорят о "временах" - история, как она сохранилась в народной памяти.

Нет, не зря, видно, хитроумный и многомудрый, как Одиссей, режиссер Владимир Мирзоев, прошедший через пресс застоя и искушение Западом, и дождавшийся, безусловно, своего звездного часа, не зря взял он пьесу совсем молодого автора, нащупав в ней самую острую, самую больную и самую, так сказать, "чреватую" проблему нынешнего времени. Не вина, а беда этих ребят, в том что Родина-мать в очередной раз равнодушно отвернулась от своих детей (если не пожрала их), предоставив каждому самому выбираться из собственной ямы. И монастырь - это, разумеется, убежище, в котором они спасаются, - не от грехов, от жизни, ибо они невинны - как Лазарь, или Иосиф.

Вот он - ключ.

Владимир Мирзов не был бы не только культовым, а и просто хорошим режиссером, если бы остановился на этой, пусть сочувственной, но лишь констатации факта. Он находит прием, поначалу раздражающий своей затасканностью, который, однако, попадая в десятку, превращается в магический кристалл и делает представленную картинку не просто объемной, а беспредельно объемной.

Пронзительный и слишком сильный для небольшого зала голос маленькой юродивой, настойчиво выпевающий духовные стихи, выговаривает, облекает в слова то, что этим парням выговорить не дано, но что сидит в их генетической памяти, как, впрочем, и в генетической памяти зрителя.

И перед нами вновь встает вопрос, о существовании которого мы десятилетиями пытались забыть, но который, как выяснилось, всегда был, и от его решения нам все равно не уйти - не сегодня, так завтра. Христианство на Руси, русское христианство - что это? Град Китеж? Хлысты? Мужик, за грош продающий свой крест князю Мышкину? А еще на память приходит название одного из лесковских романов - "Некуда". Куда идем? Достойного ответа на этот вопрос пока так и не дали ни угрюмые ортодоксы-традиционалисты, ни говорливые интеллектуалы-обновленцы. И народ вновь, в который раз за столетия выбирает свой, "третий" путь, сам творит своих помощников и защитников... "Кому повем печаль мою?"... Что там, в конце этого пути? Кому Китеж, а кому и темная банька с пауками...

И последнее. Или первое, и главное. Как все-таки много у нас замечательных актеров! Даже страшно, порой, становится: а вдруг, это расцвет перед концом, очередной Серебряный век, за которым - мрак и мракобесие? Кто знает...

Так что идите, идите в театр! Живите и умрите там, если можете! Пока не поздно.

Марина Волкова

Конец Моды

Неделя Высокой Моды в Москве завершилась в воскресенье, 29 ноября. Торжественное закрытие было отмечено показом новой коллекции Валентина Юдашкина и раздачей слонов. За звание лучшего модельера Недели боролись 9 российских дизайнеров. Западных модельеров благоразумно отнесли в ранг почетных гостей.

Гран-при Недели - "Золотой манекен" - достался Игорю Чапурину за коллекцию, посвященную княгине Ирине Голицыной. Княгиня еще девочкой была вывезена из революционной России в Италию. В начале 60-х в Милане она открыла Дом моды Galitzine, где до недавнего времени и работал Чапурин. Судьба самого модельера не менее удивительна: будущий "золотой мальчик", родившись в Витебске, отучившись в техникуме, отслужив в армии, совершил головокружительный прыжок в большой мир моды: стажировка в Париже, работа в Италии, успех в Москве. Нам он известен как создатель одежды для всевозможных "мисс" и спектакля "Горе от ума" Меньшикова.

Представленная на Неделе коллекция была одной из самых выстроенных и производила необыкновенно целостное впечатление. Чапурин рассказывает в ней о судьбе Голицыной и сотне тысяч похожих судеб: эмиграция, страх, одиночество, обретение почвы под ногами и утверждение своей жизни. Если в начале преобладают темные, мрачные цвета, то в конце мы уже видим платья прекрасных импрессионистских цветов. Что касается моделей, то большинство из них перекликается с творениями других модельеров: вечерние комбинезоны, как у Erreuno, расширяющиеся к низу рукава и расклешенные от колен юбки, как у Юдашкина, асимметрия вырезов была отличительной чертой практически всех коллекций. Фигаро, связанных из голландской соломы, не было ни у кого.

Но на уровне демонстрации своего творения у Чапурина был только один конкурент - Татьяна Парфенова. У нее было только 15 выходов, и в эти выходы она поместила маленькую (не больше двух десятков моделей) коллекцию, абсолютно выдержанную: только красный цвет, хлопок, шелковые вставки, накладные карманы, косынки и нарукавники как единственные декоративные детали. Манекенщицы прошагали по подиуму под барабанную дробь, внеся смятение в ряды публики, привыкшей к люрексу и тафте.

Два этих модельера были звездами пятой Недели, и то, что Чапурину приз дали, так же естественно, как и то, что приза не дали Парфеновой. Хотя им обоим "Золотой манекен" в принципе не особо нужен. Все и так знают, что Чапурин - гений, а Парфенова и так будет продолжать работать в своем Модном доме в Петербурге.

Галя Фоминова

Актуальная многослойность

Утонченные критики легко обнаруживают в творениях Валерия Кошлякова (галерея Гельмана) все новые и новые "концепты", вроде "фона Империи, который может превратиться в сон об Империи"; или "великих сводов и арок, больше обычного утонувших в темном масле" (В. Курицын). И действительно, работы художника настолько качественны и изысканно универсальны, что о них можно говорить долго и красиво, подверстывая любую захватывающую концепцию, лишь бы в ней присутствовали понятия "многослойность", "призрачность", "руинированность" и "скрытая глубина". И на этот раз все вышеперечисленные термины, как нельзя лучше, подходят для описания "церковной серии", включающей "Успенский собор", "Деревянный храм", "Готику", "Софию Константинопольскую" и "Барокко". Все те же любимые авангардными эстетами ободранные картонки, на которых сквозь живописный слой просвечивают репродукции портретов государственных и церковных деятелей разных времен и народов. С другой стороны, может быть и не надо Кошлякову придумывать нечто новое, истончая и без того умозрительную материю мысли. Главное, у него всегда все очень красиво, и о скрытых смыслах вспоминаешь в последнюю очередь.

Но если у Кошлякова многослойность является едва ли не главной чертой творческого метода, то в экспозиции работ скульптора Евгения Лансере (1848-1886) в Третьяковской галерее этот принцип получает весьма неожиданное развитие. И дело здесь не в скульпторе, который создал огромное количество миниатюрных скульптур на военно-спортивную и охотничью тематику. Интереснейшая особенность этой экспозиции состоит в том, что персональная выставка Лансере развернута не в отдельном помещении, а в залах Шишкина и Васнецова, прямо под полотнами великих живописцев. На фоне почти что символических картин (большинство из них - внушительных размеров) скульптуры Лансере просто исчезают из поля зрения. Выставка превращается в фантом. Но именно из-за этой нереальности происходящего случайно возникает поразительный (так и хочется сказать: психоделический) эффект: если смотреть на некоторые скульптуры чуть снизу, то они как бы совмещаются с картинами и совершенно логично дополняют их. Так, например, "Скачки с препятствиями" вписываются (и по смыслу, и, так казать, технически) в ландшафт "Окраины дубового леса" с покосившейся изгородью, каменистым ручейком, ямами, кустами и прочими атрибутами пересеченной местности, необходимыми именно для этого вида спорта. Оптическое наложение возникает сплошь и рядом, давая повод заподозрить сотрудников музея в попытке сконструировать новейшую технологию создания многомерного выставочного пространства.

Лансере, конечно, интересен и без этих экспериментов. Во-первых, по той причине, что, не утрачивая цельности образа, он наполнял свои филигранные скульптуры поистине фантастическим обилием мельчайших бытовых деталей. Рассматривая "Тройку", можно получить исчерпывающую информацию о сбруе; а имея перед глазами скульптурное изображение казака или киргиза - написать труд по истории костюма, не упустив даже самой незначительной пуговицы. С другой стороны, многонациональную культуру Лансере представил с точки зрения животных: несмотря на богатство сюжетов, главными героями его творений оказываются собаки, верблюды, ослы и, конечно, лошади. "Плугарь-малоросс", "Амазонка на коне", "Казак с казачкой", "Всадник араб", "Святослав", "Киргизский косяк на отдыхе" - Лансере демонстрирует крайнюю преданность анимализму. Единственная из двух десятков работ безлошадная композиция - чернильница "Голова богатыря" - отнюдь не показательна, тем более что в коллекции есть еще один богатырь - целый и на коне.

Демонический батюшка

Участник некогда знаменитого объединения "20 московских художников", пламенный адепт "другого искусства" с Малой Грузинской, автор поистине демонических полотен Владислав Провоторов в 1994-м году был рукоположен в иереи и назначен настоятелем одного их храмов в Московской области. С тех пор батюшка рисовать перестал, а устроенную бывшими соратниками из центра "Ковчег Нового Завета" выставку в Музее истории Москвы воспринимает как событие, "выходящее за рамки состояния, в котором сейчас пребывает". Впрочем, Провоторов увидел здесь "промысл" и собственноручно провел длиннющую церемонию освящения экспозиции. Мне, правда, показалось, что, размахивая кадилом, он как-то лукаво улыбался.

Большинство работ на выставке - из эсхатологического цикла. Представлены все мыслимые ужасы - от вырастающих из голубого пламени "Четырех всадников Апокалипсиса" до отвратительных воплощений "Семи смертных грехов". Все гниет, разлагается, источая почти осязаемый смрад, в ужасающих язвах копошатся черви. В картинах преобладают красный цвет и безысходность. Адама и Еву пожирает бесконечный змей, похотливая Саломея улыбается, глядя на отрезанную голову Предтечи, Вавилонская башня разрушается, членистоногие монстры пожирают друг друга. Единственная надежда на Ноев Ковчег, но и он неуверенно примостился на Башне. Вероятно, художник не совсем уверен в своей способности "зарядить" полотна энергией, поэтому он повсеместно ее изображает в виде мощных светящихся облаков и потоков. В картинах живет и побеждает зло, хотя знатоки творчества утверждают, что Провоторов проповедует исключительно Добро (судя по всему, от противного). По замечанию известного философа Людвига Витгенштейна, "картина содержит в себе возможность той ситуации, которую она изображает". Если это так, то священником Владиславу Провоторову быть очень даже нелегко.

Д-р Лернер

---

Примечания:

¹ Михаил Угаров, "Голуби". Режиссер-постановщик: Владимир Мирзоев. В спектакле заняты актеры: В.Сковорцов, В.Хаев, А.Усов, вокал - О.Лапшина.

© Русский Журнал, 1998

russ@russ.ru