17.03.99

Чувство прекрасного/времени

Леонид Лернер

О хорошем пейзажисте говорят, что он "чувствует пейзаж". В равной степени вчувствованию поддаются человеческие лица, батальные сцены и абстрактные понятия. Иными словами, для того, чтобы сотворить оригинальную картину, требуется не только грамотный рисунок, но и постижение неявного значения озерной глади, игры тени на подбородке или хоровода глубокомысленных символов. Дело здесь, как мне кажется, в чувстве прекрасного. Но это самое чувство, коль скоро художник не лишен его напрочь, в отрыве от ощущения времени и соответствующего контекста может принести создателю шедевров большие разочарования, вызванные неприятием со стороны публики. Ведь, действительно, каждой эпохе свойствен определенный вкус, преодолеть который, оставаясь при этом на вершине славы, удается очень немногим. А абсолютному большинству следует все-таки довольствоваться разумным конформизмом, то есть не раздражать зрителя попусту, предлагая ему что-то заведомо непонятное, а подчас и отвратительное (с точки зрения сегодняшнего дня). Впрочем, все эти предостережения в конце ХХ века едва ли вдохновят кого-то на осмотрительность: наши одаренные современники, судя по всему, видят смысл своих эстетических предприятий именно в испытании коллективного вкуса и сугубо индивидуализированного терпения.

Коммуникативная терапия

Художник Игнат Данильцев очень серьезно готовил проект "Фигура" (галерея "Велта"). Чуть ли не с 1990-го года, когда ему в руки попал презанятный предмет неизвестного происхождения. Игнат расспрашивал своих знакомых, что же, по их мнению, Это такое и в какой области Это можно применить. Лично я на сей счет ответственно вещал в диктофон целых полчаса. Было весело, и догадки оказались не самыми банальными. Одну из моих версий Игнат поместил в экспозицию: она заняла отведенный ей квадратик на огромном "шахматном поле", покрывающем пол в выставочном зале. На темных полях - превращенные в потешные рисунки догадки респондентов, а по белым можно ходить.

Путешествуя по "шахматной доске", я вдруг понял, что Игнат все эти годы проводил психоаналитический эксперимент. Я вспомнил, как тщательно он выдавливал из меня необходимые для исследования ассоциации, помогал наводящими вопросами. Но комментариев по поводу моих ответов он не сделал, потому что интересовал его не мой личный, а исключительно коллективный диагноз. "Доска" и есть этот диагноз. С некоторой, правда, натяжкой, но по нему можно судить о вкусовых предпочтениях деятелей современного искусства (Игнат опрашивал этих людей). Ассоциации показывают, что именно человек способен увидеть в незнакомом и малопонятном предмете, каковым почти всегда является произведение авангардного художника. Так вот, ассоциации у представителей "нашего круга" бывают а) бытовые ("Элементы люстры", "Переходник для розетки"); б) игриво-инфантильные ("Доска для разделки мух и комаров", "Шкаф для кукольной комнаты"); в) психоделические, близкие к болезненным ("Отвлекалово", "Семечко для чудо-дерева"). Таким образом, коллективный вкус знатоков искусства, если посмотреть на самые его глубины, в высшей степени человечен, а внешние симпатии к разного рода зауми - дань времени, которое иногда начинает требовать "новые взгляды".

Ирина Нахова ("Большой Красный", XL-галерея) - один из наиболее удачливых проповедников "новых взглядов". Художница живет в Америке и обучает тамошних начинающих арт-деятелей манипуляциям с пространством и заполняющим его воздухом. Отличительная черта ее проектов - коммуникативность, поэтому странное пульсирующее сооружение, наполненное шевелящим щупальца-соски воздухом, имеет целью своего существования вызов реакции у зрителя. И если Данильцев расколол "фигурой" коллективное мнение, то "Большой Красный" придуман для того, чтобы эту разобщенность ликвидировать. У Игната все упиралось в результат, некий не всегда неприятный документ, здесь же, пытаясь расшифровать значение концептуального "БК", зритель проделывает обратный путь. Возникает ощущение свободы выбора, поскольку значений, разумеется, много. Однако практически все эти значения - запрограммированы: от сексуальных намеков через всевозможные "игры" и до самой, как справедливо заметил видный концептуалист Никита Алексеев, до политики. Но иллюзия вседозволенности завораживает. Что, как ни странно, на руку коллективному вкусу, поскольку он получает возможность контроля, используя для своих нужд модные тенденции, подвластные одному только времени.

Интеллектуальные уголки

Коллективное бессознательное свободомыслящих граждан эпохи Застоя если и рождало какие-то новые символы, то были они исключительно абстрактными. Простые люди о вкусах практически не спорили, а повсеместно воздвигаемые знаки времени отличал грубоватый реализм. Вкусы тогдашних неформалов членам нынешних официальных СХ "интересны с точки зрения истории искусства". Надо сказать, что деятели из этих СХ имеют полное право на иронию, поскольку, как ни странно, явное меньшинство наших современников отдает предпочтение работам авангардистов. В обывательской среде прекрасным ныне считается то же самое, что считалось таковым 40 лет назад: в некоторых сферах жизни время, как известно, движется скачками. Поэтому нет до сих пор Музея современного искусства, а выставка "Русское искусство конца 1950-х - начала 1980-х годов (от абстракции до концептуализма)" - лишь краткосрочная демонстрация. Силы или бессилия - это как кому больше нравится.

Стены 6 залов ЦДХ увешаны картинами и фотографиями. Выставлено множество разнообразных объектов. Реконструированы целые инсталляции. Принцип экспонирования - уголок (на ограниченной площади - серия работ одного автора): "уголок Бориса Турецкого", "уголок Вячеслава Колейчука", "уголок Чуйкова - Гороховского". Именно как "уголок" впечатляет территория с работами Рогинского: "Семейное предприятие", разноцветные стены. Не менее удачна подборка "Абстрактных композиций", выполненных разными авторами в разное время: Львом Кропивницким (в 1958-м г.), Владимиром Немухиным (1962), Лидией Мастерковой (1973), Олегом Яковлевым (1977).

Работы все без исключения известные, даже знаменитые. Создавались они вопреки общественному вкусу, поняты и востребованы (на родине) не были, но зато в большинстве своем сразу же попали в историю искусства, то есть в ситуации отсутствия Музея доступны для изучения в виде книжных иллюстраций. И как репродукции многие из них воспринимаются лучше. В небольших (для такого количества работ) залах возникает неприятная скученность (понятно, хотели побольше показать), и одно прекрасное забивает другое. Общее Чувство Прекрасного, которое все эти замечательные художники пытались создать, выглядит сумбурным, и неподготовленный посетитель несомненно решит, что попал в кунсткамеру (в народном ее понимании). Однако Чувство Времени, с которым авангардисты пытались тогда бороться, проявляется со всей отчетливостью: искусство это нашей плюралистической эпохе не отвратительно, но все-таки не совсем понятно, а посему его принято показывать скомканным.

PS

Каждый период истории отличает совершенно определенное Чувство Прекрасного. Одни властители дум это Чувство развивают и углубляют, другие, наоборот, пытаются его задвинуть поскорее в прошлое, дабы создать новое Чувство Прекрасного. Представители двух враждующих группировок много ругают друг друга, ударяются в крайности и по этому поводу болеют. Но если посмотреть на события под определенным углом зрения, то (совершенно независимо от их борений) Прекрасное и Чувства как будто ускользают. Остается только Время со всеми его не очень приятными болезнями.

© Русский Журнал, 1998

russ@russ.ru