15.01.99

В людях-2

Денис Бычихин
denis@russ.ru

Никогда не понимал этих прелестей - никогда: коридоры - сон Веры Павловны. Не сказочный, но похмельный: тускло и тоскливо. Как на экскурсии по кишкам окаменевшего птеродактиля.

Стены в радикальных граффити - наполовину спартаковских, наполовину деконструктивистских (наиболее невменяемые цитаты из Делеза-Дерриды).

В двери явно стреляли картечью.

"Общага".

Оказавшись здесь впервые, я раз и навсегда понял полярников и контрреволюционное офицерство: тоска по Родине - это серьезно. Потом мне объяснили, что ностальгия - всего лишь желание повсюду быть дома. И я смирился.

Тогда передо мной открылись новые горизонты. Засияли. Теплым интимным светом социальной свободы.

В этом-то сиянии я и прожил шесть лет. Посему спешу поделиться опытом. И, прежде всего, опытом знакомства с некоторыми нюансами неистребимой и многоликой, как Кришна, внутренней истории "общаг".

Главное в общежитии - дожить до вечера. Чтобы за окнами стемнело. Это самое приятное время. Оно одинаково потворствует и местным солипсистам от науки, и героям общежитской мифологии. Здешним "культовым личностям". Из тех, кого всегда встретишь на приступочке с неизменной сигаретой и эротическим журналом. Или затертым томиком, скажем, Гельдерлина, который, оказывается, "прикольно пишет".

Они-то и составляют основной источник информации, местные СМИ. Кроме того, по преимуществу, они же и фигурируют в этих новостях. Фома живописует Ерему, Ерема - Фому. Круговая порука внутри пантеона. Плюс ко всему - именно они оказываются хранителями постоянно циркулирующей, обновляющейся мифологии студенческого общежития.

Большинство - старожилы, поэтому они способны часами травить байки о прежних временах, "мульках" и компаниях. Один из моих приятелей в очередные президентские выборы уговаривал меня голосовать за Зюганова. Мотивировка была очень простая - "при коммунистах", "в те еще времена", (на самом деле, имелись в виду первые послеперестроечные годы) жизнь в ДСВ (Дом Студента на проспекте Вернадского) была куда интересней: "В каждом коридоре, блин, сидели. Выпить, поговорить. За Хайдеггера, Батая. А теперь - где работаешь, сколько получаешь? И разбежались. Все! Раньше 80% страны были маргиналами..."

Понятно, что следующие за таким вступлением истории имеют свою специфику в зависимости от факультета, на который занесло рассказчика, специализации вуза, его местоположения. Больше того, представители даже одного курса за пять лет успевают создать, отфильтровать и передать "хранителям" свой эксклюзивный корпус побасенок и персоналий. Однако нечто общее в этом наследии отыскать можно.

Начнем с того, что все эти истории носят эпический оттенок. Поэтому общая структура, как правило, четко соблюдается. В рассказах фигурируют и культурные герои (свои), и трикстеры (из тех, что "в семье не без урода", либо отщепенцы и прямые враги), и, соответственно, подвиги культурных героев.

Разумеется, портрет "звезды" дается в жесткой привязке к окружению. Если задуматься, всякий раз мы имеем дело именно с групповым портретом, с суммой приоритетных достоинств, равномерно распределенных между членами "звездной" команды, но в своей равнодействующей представляющих образ идеального героя. Как правило, наряду с "отмороженностью" и "безбашенностью" в этот набор входят и "начитанность вдрызг", и невероятная стойкость к восприятию алкоголя.

Важным условием фигурирования той или иной группы в новостях и архивах общежитий является ее способность производить "телеги" и "фишки". "Телега" - это развернутая, выкристаллизованная многократным пересказом и получившая худо-бедно системный вид "фишка". Жанры могут быть разнообразными - от эротических штудий на тему шумерского эпоса до совместного написания гимнов, поэм и фэнтэзи, главными героями которых оказываются все те же "культовые личности".

В одной из таких компаний был произведен некий собирательный образ - Полное Ведро Сущностей, виртуальный персонаж, от имени которого публиковались (распечатывались на машинке или - опять же - пересказывались посвященным) программные манифесты и интервью. Полное Ведро Сущностей был восточно-ориентированным мыслителем. В частности, утверждал, что он "сын самого себя и предок пингвинов", в ответ же на наиболее каверзные вопросы выставлял на стол то самое полное ведро мужских сущностей и "недвусмысленно щурился".

В другой компании бытовала легенда о том, что под кроватью одного из ее активистов живут 53 грязных носка, которые воюют с местными тараканами и при этом бешено саморазмножаются.

Культурные герои всячески противостоят суровому миру. Как правило, их оружием оказывается та же суровость. Схватки у ларьков, участие в разборках этажа с этажом (например, историков с юристами), "прочные" отношения с местным отделением милиции - та стихия, в которой нарабатывается авторитетность. Почитаемая "стрелянность" культовых личностей.

Со "своими" они теплы и нежны. Крайним вариантом и наглядной иллюстрацией внутренних отношений такого рода могут служить "митьки".

Кроме внешнего (неместного), а стало быть, враждебного мира, роль "темных сил" выполняет вахта, коменданты и прочие административные органы. Обычно старожилы к тому моменту, как приобретают этот статус, оказываются по несколько раз отчисленными и восстановленными либо уже не принадлежат к данному учебному заведению. Поэтому проверки, "шмоны", ночевки в "обезьяннике" и связанные с ними казусы оказываются постоянной благодатной почвой для красочных повествований.

В целом же, можно сказать, что движущей силой и возникновения, и дальнейшего существования этих мифов является все та же ностальгия в уже упомянутой трактовке - как желание повсюду быть дома. И внешняя по отношению к общежитию, и внутренняя реальности обживаются, адаптируются через деятельность мифических персонажей или сопричастность ей в качестве "умного слушателя". И та, и другая реальности получают статус "своего" пространства. Это напоминает движение отряда через минное поле, разминированное авангардом.

По крайней мере, у первокурсника после получасовой беседы со старожилом появляется возможность соотносить свою адаптационную деятельность с уже имеющимся образцом. Скажем больше, учиться на чужих ошибках. Тем более, если они материализуются в таких активных и представимых формах, как побасенки старожила или же сам старожил - ковбой "Marlboro" в пузырящихся спортивных штанах, щелкающий подошвами вельветовых тапок.

В общем, как известно, "школа жизни - школа капитанов". Капитанами не рождаются, а становятся. Не в последнюю очередь - благодаря чтению книг. Или рассказам "морских волков". Становятся с тем, чтобы потом повторить эти рассказы, меняя, по сути, только детали.

© Русский Журнал, 1998

russ@russ.ru