|
|
Новая профессия и академическая дисциплина в контексте
социальной теории и политической практики нашего дня.
а) Постановка проблемы.
Последние десятилетия уходящего века ознаменовались изменениями, поражающими масштабностью, драматизмом, полной непредсказуемостью и глубокой противоречивостью. Распад СССР и экономический развал в его составляющих; углубляющийся социальный кризис в стане победителей в холодной войне; исчезновение формальных причин, которыми можно было оправдывать бремя гонки вооружений и параллельно глобальное свертывание социальных программ; процесс стирания национальных границ и одновременно взрывы крайнего национализма в разных уголках планеты и так далее. Рушатся идеологические догмы, а фундаментальные понятия, такие, как "либерализм", "социализм", "консерватизм", "христианство", теряют внутреннюю определенность вследствие идейного кризиса, потрясающего многие области идеологии. Все яснее вырисовывается пустота там, где прежде находились теории, и интерпретации, и трактовки истории общества. Можно сказать, что прямо на наших глазах происходит "осевой поворот" Ясперса (1), совершается коренной сдвиг в самом характере восприятия и понимания, а также делаются первые попытки "собирания камней" - попытки построения радикально новых, более адекватных картин окружающей нас социальной реальности. Пример этого - возникновение новых понятий, таких, как "постмодернизм" и пр., к чему мы еще вернемся.
Чрезвычайно полезным в создавшейся ситуации может оказаться рассмотрение появления и характера социальной работы как новой профессии и академической дисциплины Запада. Социальная работа дает богатый фактический материал, изучение которого помогает получать сведения о структуре и самосознании современных обществ в их кризисных точках. Анализ связи социальной работы с социальной теорией может пролить свет на природу "развитого" общества. И наоборот - характеристики современного общества и его самоинтерпретации способствуют лучшему пониманию природы этой своеобразной профессии и академической дисциплины, родившейся буквально на днях.
Методическая сноска, которая, возможно, нужна - в особенности для "постсоветских" читателей: жизнь общества невозможно понять без учета тех представлений, которые ее формируют. Это утверждение легко "передернуть", что нередко делают, дабы просто отмахнуться от него. Ясно, что представления и идеалы не просто "подвешены" в каком-то особом мире чистых идей. Доказывать в конце XX века, что человеческие представления и чаяния рождаются под воздействием экономических и политических условий жизни, - все равно что ломиться в открытую дверь. Но хотелось бы подчеркнуть взаимовлияние, взаимосозидание и взаимопроникновение в общественном мире условий жизни людей и их представлений. Что предполагает также возможность автономной динамики идей, их внутренних связей и признание их созидательной силы, то есть наличие того, что может быть названо культурным пространством, или, пользуясь терминологией Ю. Лотмана, миром мысли (Universe of Mind) (2).
Мы рассмотрим социальную работу в историческом контексте ее культурного пространства. Как особая профессия социальная работа формировалась в основном под воздействием представлений о сущности профессионализма, которые находятся в неоднозначных отношениях и с современным государством, и с философией прав человека, что подтверждается как современными идейными исканиями обществоведов, так и противостоянием политических сил "правого" и "левого" толка.
б) Социальная работа: неоднозначная профессия и государственная власть.
Социальные работники нередко ассоциировались у многих с карикатурным персонажем из "Вестсайдской истории". Такой стереотип подкреплялся каждый раз, когда в газетах появлялись сообщения о новых человеческих трагедиях, будь то замерзающие одинокие старики или дети - жертвы насилия. В западном мире разговоры о промахах социальных работников мы слышим постоянно из уст министров и чиновников, журналистов и полицейских, потребителей социальных услуг и самих социальных работников. Интересно, что при этом никто из них уже не представляет свой мир без социальных работников. Стоит напомнить, что профессия эта очень молода - ей нет и ста лет - и ряды социальных работников продолжают множиться: в современной Англии их уже более 100 000 человек (3). По-видимому, данная профессия обладает некоторыми характеристиками, которые, с одной стороны, определяют ее устойчивость, а с другой - придают ей внутреннюю противоречивость и объясняют бытующее негативное к ней отношение.
Общественное сознание часто связывало с социальной работой представления, которые не соответствуют действительности, но тем не менее очень живучи. Возьмем, к примеру, вопрос об истоках социальной работы. Нередко можно услышать мнение, что социальная работа - это просто современный светский вариант религиозной благотворительности, уходящей корнями в средневековье. На самом деле благотворительность и социальную работу объединяет лишь общая альтруистическая установка. По всем прочим основным параметрам - целям, методам и структуре, которые связаны с особой подготовкой работников-исполнителей, - они существенно различаются. Важнейшей движущей силой для людей, занимавшихся благотворительностью, были их чувство морального долга и стремление делать добро, обычно проистекающие из веры в бессмертие души. Акцент делался в данном случае на человека, творящего добро, а вклад его измерялся величиной и долгосрочностью оказываемой помощи. Современный же социальный работник видит свою задачу в том, чтобы человек, которому он помогает, смог обходиться без этой помощи и без социального работника, что и считается основным критерием профессионального успеха. Процесс, посредством которого этого пытаются достичь, называют по-разному: реабилитация, нормализация, реадаптация. Но главная цель всегда состоит в том, чтобы вернуть "клиенту" способность действовать самостоятельно в данном социальном контексте (4). Для этого будущих социальных работников учат разбираться в индивидуальной психологии "клиентов", в характере связи человека с семейным и более широким социальным окружением, обучают приемам развития у своих подопечных активности и самостоятельности. Можно сказать, что благотворительность как вид социальной активности ставит во главу угла стремления помогающих и их убеждения. В социальной работе центральной фигурой является "клиент", а целью - освобождение его от нужды в социальных работниках.
Другой способ описать специфику социальной работы по отношению к благотворительности, религиозной и светской, - это определить деятельность социальных работников как "профессиональную" (5). Именно слово "профессионализм" и является ключевым при определении сути социальной работы ее элитой. В современном понимании используя термин "профессия", указывают на некий круг проблем и на набор приемов, с помощью которых эти проблемы можно выявлять и разрешать. Таким образом, каждая профессия базируется на специфической для нее системе знаний как теоретического, так и практического характера, а также на своих критериях успешного разрешения заданных проблем. Кроме того, каждая профессия вырабатывает особую систему этических принципов, задающую некие "правильные" способы взаимоотношений с клиентами, коллегами и внешними инстанциями. Образовательные учреждения и профессиональные ассоциации стоят на страже этих принципов, превращая их в правила поведения. Особенно явственно связь между операциональными и этическими компонентами деятельности выступает в тех профессиях, которые принято называть самыми гуманными (в англоязычной литературе - Ccaring Professions). Эти профессии, самоопределяясь в духе научной объективности, часто ставят задачи "инженерии" человеческих отношений, но в любом случае все имеет конечную цель, определяемую интересами клиента (6). Знания, умения, понятия и нормы профессиональной деятельности передаются от поколения к поколению через систему профессиональной подготовки. Причем особое внимание уделяется выработке практических навыков, а также передаче профессиональных традиций непосредственно от опытных специалистов к новичкам. Такой тип отношений был характерен для средневековых мастеров и подмастерий.
Личность специалиста и ее профессионально значимые качества формируются в процессе многоступенчатого отбора, под непрерывным давлением профессионального сообщества как группы людей, разделяющих общие интересы, взгляды, предрассудки, часто даже манеру выражаться и одеваться. С помощью развитой системы стимулов и санкций складываются внутренняя структура и единство профессии. Жизнеспособность профессий связана прежде всего с тем, что они обеспечивают эффективный способ решения специфических задач в условиях ограниченных ресурсов. Для индивида принадлежность к определенной профессии означает, с одной стороны, идентификацию с какой-либо значимой целью, придающей смысл всей его жизни, а с другой - являет собою некий достаточно объективный критерий личных достижений. Далее, профессиональная организация означает, что сами специалисты осуществляют в известных пределах контроль над ресурсами и привилегиями. Это дает основания рассматривать профессиональные знания как своего рода собственность (7). И наконец, нужно отметить, что каждая профессия старается четко ограничить круг вопросов, относящихся к компетенции специалиста, и в этом смысле создает нечто типа шор, сужающих его поле зрения.
Исторически первыми профессионалами были отдельные независимые специалисты или их свободные ассоциации, получающие вознаграждение непосредственно от своих клиентов. Современное государство постепенно колонизировало их, превратив многих профессионалов в государственных служащих. Однако профессиям удалось и в этих условиях сохранить многие специфические характеристики.
Зачатки социальной работы как профессии появились чуть более столетия назад, когда некоторые благотворительные организации начали поиск новых моделей систематической работы со своими подопечными. До этого господствовал принцип разделения бедных и нуждающихся на "достойных" и "недостойных", то есть на тех, кому следует помогать, и тех, кто сам виноват, что оказался в трудном положении. Новый взгляд для начала перевел помогающих на сторону бедных, всех бедных. В результате в XIX веке новые христианские "миссионеры" пришли к бедным в городские трущобы и даже начали селиться в них.
Понятие "социальный работник" вошло в обиход в конце XIX - начале XX века. Но как самостоятельная профессия и академическая дисциплина социальная работа вполне утвердила себя лишь после Второй мировой войны. Идеи New Deal в Соединенных Штатах 30-х, государства всеобщего благоденствия (Welfare State) в Западной Европе 40-х, стали выражением признания права каждого человека - уже потому только, что он человек, иметь некий минимум достойного существования и превратили государство в гарант реализации этого права. Однако вскоре выяснилось, что для претворения подобной идеи в жизнь недостаточно хороших законов и соответствующих материальных ресурсов. Нужна также специальная система индивидуализированной помощи тем людям, которые по тем или иным причинам не вписываются в современное общество, оказываются за бортом. Правительственным циркуляром и государственным ассигнованиям на социальные нужды предстояло найти конкретного адресата, они должны были быть тонко подогнаны к запросам живых людей, а иногда существенно пересмотрены в свете практики. Эту-то функцию и взяли на себя социальные работники.
Характер профессиональной деятельности требует от социального работника знакомства с широким кругом вопросов, начиная с организации системы социального обеспечения в целом и соответствующего законодательства, элементов социологии и экономики, и заканчивая конкретными, то есть предполагающими знание прикладной психологии, приемами работы с "клиентами". Ядром социальной работы, получившей распространение на Западе, стал наработанный и обобщенный метод "работы с каждым конкретным случаем", впитавший в себя, с одной стороны, элементы разных научных дисциплин, в частности психотерапии, а с другой - опыт оказания помощи индивидам и семьям в кризисных ситуациях (8). Выбор форм действия вытекает здесь из определенной интерпретации целей и задач социальной работы. При этом основное внимание уделяется динамике данного общества, реакциям людей на жизненные трудности и особенностям взаимодействия индивидов со своим социальным окружением. Поскольку сфера деятельности социального работника обширна и не всегда может быть четко очерчена, подготовка будущих специалистов в этой области включает помимо академического компонента обязательную практику под руководством опытного наставника. Важное значение придается также формированию индивидуально-психологических черт, отвечающих требованиям профессии, а также выработке профессиональных навыков, среди которых можно назвать умение устанавливать контакты, вести переговоры, защищать интересы клиентов, сотрудничать с представителями смежных профессий, выступать формальным и неформальным лидером.
Идея "профессионализма", задающая соответствующую модель и стандарт поведения, оказала огромное влияние на всю организацию социальной работы - от низовой до глобальной, поскольку создала то идейное единство, которое характеризует профессиональную группу как некое "воображаемое сообщество" (9). Несмотря на разнообразие сфер специализации (разные категории клиентов, разные стили работы, разные теоретические подходы), во всех областях социальной работы определились некие общие особенности, которые позволяют считать этот род деятельности единой профессией, а не просто пестрым перечнем функций и организаций.
Развитие современного общества с присущими ему тенденциями к атомизации фрагментаризации и маргинализации порождает все более отчетливую потребность в специализированной деятельности по решению разнообразных "социальных проблем". Социальная работа как особая профессия со своим подходом к решению этих проблем и к подготовке будущих специалистов является своеобразным ответом на подобный запрос. Вместе с тем социальной работе присущи и некоторые особенности, обуславливающие противоречивость ее статуса. Сам характер тех проблем, с которыми она имеет дело, не позволяет предложить однозначных методов их эффективного решения. Любые же просчеты здесь особо заметны. Часто социальных работников превращают в козлов отпущения, на которых удобно сваливать вину семьи, общества и государства. Молодость профессии объясняет сравнительную непрочность ее позиций в академическом и административном мире. Попытки социальных работников найти объективные и научные способы решения человеческих проблем часто вызывают недоверие, ибо данная сфера рассматривается как личностная и бытовая. То, что социальная работа активно вторгается в традиционную сферу личной жизни, предлагая свой "профессионализм" как частичную замену неформальных межличностных контактов вроде родственной поддержки или дружеского совета, нередко также вызывает враждебную реакцию и раздражение. Обыденное сознание сопротивляется внедрению "научного подхода" в личную жизнь. А представители академической науки, наоборот, часто отказывают социальной работе в праве считаться полноценной научной дисциплиной из-за отсутствия автономной и должным образом развитой теоретической базы. Для многих это интуитивное искусство, а не наука, которую можно постичь.
Однако главная причина неоднозначности и противоречивости социальной работы как профессии кроется в ее глубокой зависимости от современного государства, в ее своеобразных симбиотических отношениях с ним. Многие социальные работники служат в различных государственных учреждениях, цели которых не всегда совпадают с ценностями профессии. Именно со стороны социальных работников порой исходит наиболее острая критика в адрес государственной политики. Идея государственной системы социального обеспечения чаще всего базируется лишь на признании равных прав каждого гражданина (или человека) на минимум благ и в этом смысле является универсалистской. В реальной же деятельности социальные работники исходят из признания многообразия индивидуальных потребностей. Позиция социальных работников как специалистов-профессионалов предполагает объективность и беспристрастность, однако, по роду деятельности постоянно сталкиваясь с человеческими страданиями, они редко остаются безучастными зрителями. Выступая часто от имени государства, они представляют центральную деперсонализированную власть, но при этом берут на себя и функцию выразителей интересов и защитников прав наименее защищенных слоев населения. Таким образом, профессия ловко раздваивается, становясь похожей на двуликого Януса.
Начиная с 60-х годов на Западе появилось немало представителей нового интеллектуального направления мысли, которые выступают с особо резкой критикой современных капитализма и государства. Они часто изображают социальную работу прислужницей эксплуататорского строя, которой поручен контроль за маргиналами. В таком понимании роль социального работника оказывается сродни роли полицейского или тюремного надзирателя, задача которых - сохранение господствующего порядка. Самым влиятельным представителем этого направления мысли стал в настоящее время Фуко. Продолжая линию, начатую Маркузе в 60-х годах и еще раньше Гофманом (10), Фуко заключил, что последние два столетия характеризовались беспрецедентным укреплением государственного аппарата, превращением его в ведущий механизм контроля за поведением людей, "которые огосударствляются" (11). Подобная интерпретация при всей своей научной значимости" превращает социальную работу просто в одно из щупалец гигантского спрута, именуемого "государством". На самом деле все гораздо сложнее. Социальные работники никогда не были лишь послушными исполнителями воли государства. Их профессиональные союзы, в отличие от других профсоюзов, часто берут на себя защиту интересов не только своих членов, но и своих "клиентов" (12). Социальные работники действительно выполняют функцию "мягкого" контроля за маргинализированными слоями населения, но одновременно выступают как их защитники, их рупор, а порой даже как прямые организаторы их активной борьбы за свои права. Более того, в современных условиях, когда в погоне за сенсацией средства массовой информации часто искажают суть социальных проблем, именно социальные работники оказываются владельцами более достоверной информации о масштабах социальных бедствий, маргинализации, неравенстве, угнетении, отчаянии. Эти знания потенциально обладают радикализирующей силой.
в) Этапы развития философии прав человека: гражданские права, государство всеобщего благоденствия, право на своеобразие.
Наряду с концепцией профессионализма стержнем понятийной структуры социальной работы стала идея прав человека. Говоря шире, эта идея или философия стала двигателем и обоснованием политических реформ в наиболее реформаторский период человеческой истории. Понятие "права человека" в наше время чаще всего представляется чем-то естественным и вечным. На самом деле - это сравнительно недавнее изобретение. Впервые возникнув в Западной Европе и в США примерно два века назад, понятие это затем прочно укоренилось в коллективном сознании (13). Делались попытки подвести под эту идею некий абсолютный и/или научный фундамент, в чем, в частности, преуспели представители школы утилитаризма (14). Тем не менее идея прав человека остается именно философией, то есть системой логически связанных абстрактных принципов, категорий и ценностей. Нередко ее использовали для прикрытия интересов отдельных групп или как пропагандистский прием, но по сути даже в этом всегда содержалось нечто большее, чем демагогия.
Ядро данной философии составляет набор утверждений о том, что каждый человек обладает абсолютным и очевидным правом на определенные блага, которые в не столь отдаленном прошлом были доступны как самопонятные привилегии и "свободы" лишь узким слоям европейского общества (15). Можно также сказать, что философия прав человека - это комплекс представлений о реальном и об идеальном устройствах общества, и о месте индивида в социуме. Идеалы философии прав человека претворялись в жизнь мирным или революционным путем реформаторами, стремившимися преобразовать общество в соответствии со своими моделями его улучшения. Эти модели неоднократно корректировались, поскольку сама реализация их вскрывала серьезные просчеты в первоначальных планах, после чего рождалась новая реформистская программа, а сами представления о правах человека подвергались коренному пересмотру. Вслед за этим начинался новый цикл реформ. Из истории мы знаем два таких цикла, и сейчас можно говорить о начале третьего. В соответствии с основной направленностью реформ эти циклы можно поэтапно обозначить как: гражданские права и политическое равенство, государство всеобщего благоденствия и социальная справедливость, индивидуальность и право выбора.
Зачатки идей, позднее оформившихся в философию прав человека, можно найти еще в Древней Греции и Риме. Действительно, именно в греческих городах-полисах зародилось представление о гражданстве, связанное с принципом прямой демократии, хотя это была, конечно, демократия для избранных. Мысли о принципиальном равенстве всех людей были высказаны первоначально римскими философами-стоиками (16). Однако в своем окончательном виде философия всеобщих гражданских прав - продукт XVII-XVIII веков, оказавшийся в центре всеобщего внимания после американской и французской революций, а также в результате развития английской парламентской либеральной традиции, наиболее ярким представителем которой был Дж. Локк. Ядром этой философии стало новое представление о природе человека и его месте в мире и, как следствие этого, о более разумном и совершенном устройстве общества и месте человека в нем. Такое общество должно было состоять из свободных граждан, а не рабов или верноподданных. На философском языке этики Канта это означало, что каждый человек должен рассматриваться как цель, а не как средство. Естественные права людей предполагали их равенство перед законом, что в дальнейшем было выражено конституционным принципом "один гражданин - один голос", основным критерием легитимности государственной власти (17).
В борьбе за новое общественное устройство сталкивались разные мнения о путях его достижения и о способах реализации гражданских прав, но практически все, реформаторы и революционеры, исходили из того, что краеугольным камнем нового общества должна стать индивидуальная свобода, закрепленная законом. Они также были едины в убеждении, что тем самым новое общество станет более гуманным и справедливым. Воля большинства, восторжествовав, породит новую форму правления и общественной организации, и интересы бедного большинства населения возобладают над интересами привилегированных меньшинств. Равенство политических прав, закрепленное в конституции, естественным путем приведет также к искоренению социальных пороков; свобода и равенство приведут к братству. Недаром "конституционализм" выступал синонимом реформирования старого режима (18).
Философия гражданских прав XVII-XVIII веков во главу угла ставила равенство людей перед законом. Однако практическая реализация подобных программ вскоре выявила и их слабые места. Пример Америки и Франции показал, что республиканская форма правления, гарантирующая равенство политических и юридических прав, сама по себе не приводит к фактическому равенству граждан. Более того, разрушение старой системы взаимосвязей лишало многих людей прежних традиционных форм социальной защиты и умножало нищету. Поляризация общества по имущественному признаку усиливалась. Начало промышленной революции и формирование рабочего класса сопровождались резким ухудшением условий существования и разрастанием нового мира - мира городских трущоб, бедняков, пьянства и проституции. Беды социального дна не могли не привлечь внимания наиболее чутких и честных представителей интеллигенции (19). Пламенный революционер конца XVII века - Томас Пейн - еще верил, что всеобщее избирательное право, гарантированное конституцией, решит все социальные проблемы. Крупнейший теоретик либерализма XVIII века Дж. Ст. Милл в конце жизни приблизился к социалистическим взглядам.
Суть новой фазы в развитии философии гражданских прав и нового направления вытекающих из нее реформ хорошо выражена в названии партии, ставшей их главным проводником, - Социал-демократическая Партия Германии (20). Сторонники этой партии были приверженцами демократии в том виде, в каком она мыслилась конституционалистами. К этому они добавили свое понимание необходимых социальных реформ. В условиях индустриального общества они рассматривали себя как партию рабочего класса, ибо ожидали превращения этого класса в самую многочисленную и представительную группу населения. Правда, социал-демократические идеи имели широкое хождение также среди мелких ремесленников и интеллигенции, а порой даже среди крестьян и представителей радикальной буржуазии. В полной мере новая идеология прав человека, включавшая в себя мысль о необходимости социальных реформ, была сформулирована Вторым Интернационалом, в котором тон задавали немецкие социал-демократы. Мощное влияние Маркса привело к определению общей цели как социальной революции, но Каутский в своей работе "На другой день после социальной революции" нарисовал более четкую линию ожидаемого курса (21). По его мнению, медленный, но неуклонный процесс развития производственных сил, рост рядов рабочего класса и его социалистической сознательности приведет к "качественному скачку", когда государство в руках рабочего класса и его партии превратится в инструмент для осуществления социальных реформ.
Таким образом, представление о правах человека расширяется, охватывая помимо гражданского также и "социальный" аспект. Цивилизованное общество обязано обеспечить всем своим членам некий минимум благосостояния и стабильности в условиях быстрой индустриализации и урбанизации. Это предполагает развитие системы пенсионного обеспечения, проведения мероприятий по борьбе с безработицей, выплату пособий для безработных, жилищное обеспечение, общедоступность здравоохранения и образования (22).
Характерно, что в тот же период "социальные проекты" появились в политических программах даже противников социализма. В известной мере это происходило под влиянием соревнования с социалистами. Но, по-видимому, данная тенденция отражала не просто политическую конъюнктуру, а "дух времени". Многие из этих представлений о целях и методах преобразования общества носили универсальный характер. Радикалы социалистического движения связывали реформы с переходом власти в руки самих производителей, т.е. с преодолением того, что Маркс назвал "отчуждением пролетариата". Бисмарк от имени правых ратовал за близкие по духу реформы сверху и государственный патернализм как способ укрепления империи. Представители радикального крыла либерализма от Ллойд Джорджа до Рузвельта предлагали свои варианты подобного решения проблемы (23). Даже Черчилль высказывался в поддержку реформ, утверждая, что Англии "не мешало бы заимствовать изрядную долю бисмаркианства" (24). Главное различие заключалось в следующем: по мнению социалистов, даже таких умеренных, как английский премьер-министр Эттли, социальные реформы - это часть процесса радикальной трансформации капитализма и перераспределения общественного богатства путем широкой национализации средств производства; по мнению их политических противников, капитализм вполне жизнеспособен и позитивен, но нуждается в некоторых коррекционных и сдерживающих механизмах, в частности в активной социальной политике. При этом само определение потребностей и прав человека, а также представления о механизмах их удовлетворения и соблюдения оказывались более или менее сходными, несмотря на идеологические различия в остальном. Инструментом реализации глобальной социальной политики должны были стать государство и его органы на всех уровнях - от центральных до местных.
Революция 1917 года в России и создание СССР привели к расколу социалистического движения на два крыла - социал-демократическое и коммунистическое, что означало также размежевание по вопросу интерпретации прав человека. Социал-демократы рассматривали социальные права как дальнейшее развитие гражданских прав на пути к социалистическому обществу, т.е. как цель следующего этапа реформ. Большевики считали идею гражданских прав буржуазным трюком и призывали полностью ее отбросить (25). Большевистская альтернатива - "диктатура пролетариата" - быстро стала синонимом полицейского государства, подавляющего любое инакомыслие. Советское государство, сросшееся с коммунистической партией, сделалось ее реальным воплощением. Тем не менее, несмотря на идеологические и политические разногласия, принципиальный подход к определению социальных прав граждан во время болезни и старости, в вопросах доступного жилья, бесплатного образования и медицинского обслуживания, во всех случаях оставался сходным.
Подобное понимание идеи гражданских прав сложилось к концу Второй мировой войны в Швеции и в Англии, а вскоре распространилось и на другие страны Западной Европы. В Великобритании такая система получила название социального государства или государства всеобщего благоденствия (Welfare State). По замыслу авторов (в Великобритании это был Беверидж), система была призвана искоренить все формы социального неблагополучия: болезни, безработицу, нужду, неграмотность, бытовую неустроенность. В те же годы в США под нажимом президента Рузвельта был принят закон об экономических правах, где говорилось о "свободе от нужды", связанной со "свободой от страха". Тут необходимо сделать два замечания. Во-первых, курс на создание государства всеобщего благоденствия в Англии был поддержан всеми главными политическими силами страны. Достаточно вспомнить, что соответствующее законодательство было подготовлено членом либеральной партии для правительства, в котором большинство постов занимали консерваторы, а реализовано оно было лейбористами. Хотя лейбористская партия всегда рассматривала эту социальную программу как характерную часть своей идеологической платформы, вплоть до конца 70-х годов ни одно из последующих консервативных правительств не посягнуло на нее. Во-вторых, если мы сравним советскую конституцию с докладом Бевериджа и анализом политики полной занятости, который сделал в Англии Кейнс, а также с законами, принятыми во времена "Нового курса" Рузвельта, мы обнаружим в исходных посылках, принимаемых как самопонятные, много общего. Это были не просто пропагандистские лозунги. К середине XX века и в СССР, и на Западе осуществлялись государственные программы образования, здравоохранения и пенсионного обеспечения, которые были реальны, всеобщи, финансировались из бюджета государства и определялись как часть гражданских прав.
И вновь победа стратегии реформ, их проведение в жизнь вскрыли слабые их стороны. Нужно сказать, что поддерживавший социальные государства Запада затяжной экономический бум 50-х и 60-х годов, совпавший с восходящей фазой мирового экономического цикла, во многом основывался на варварском обращении с естественными ресурсами планеты. Демографические сдвиги и хроническая безработица в сочетании с бюрократизацией системы социального государства делали последнюю все более дорогостоящей, а вера в безграничные запасы ресурсов, питавшая прежний оптимизм, не оправдывалась. Опыт поколений, пользовавшихся плодами государственного "вэлферизма" и государственного социализма, показал также, что, несмотря на все усилия и значительные расходы, большинство важнейших "социальных проблем" не поддалось искоренению.
Интересно то, что по обе стороны главного политического водораздела послевоенной эпохи приходилось решать во многом аналогичные проблемы. Как и на Западе, средств на социальные программы в СССР хронически не хватало. И там и здесь продолжали существовать бедность, преступность, социальная напряженность. Разросшееся государство оказывалось не способно решить эти проблемы. Оно или закрывало на них глаза, или прибегало к цензуре и арестам критиков (26). Официальная цель - догнать и перегнать Запад по уровню жизни населения, провозглашенная Сталиным и подхваченная Хрущевым, делала реальную неспособность советской системы выполнить эти обещания особенно наглядной.
Важно отметить, что углублявшийся кризис как Запада, так и Востока (Юг, то есть так называемые "развивающиеся страны", требует специального анализа) был обусловлен не только экономической динамикой. Он с очевидностью демонстрировал несостоятельность планов искоренения социальных язв с помощью широкомасштабных и общих государственных программ, особенно когда дело касалось разного рода "маргиналов" и "меньшинств" (27). В современном мире, который становится все более разнообразным, но одновременно и более открытым, "меньшинства" как таковые в сумме постепенно превращаются в большинство. Путь, который ранее представлялся магистральным и прямо ведущим в светлое будущее, делается все менее ясным. Универсальные рецепты вызывают все большее недоверие. Государство, прежде воспринимавшееся как главный инструмент их реализации, все чаще оказывается главным препятствием на пути достижения свободы, равенства и братства - идеалов, которые вдохновляли борцов за права человека, как эволюционистов, так и революционеров.
Новый этап коллективного мышления и третий цикл философии прав человека - это реакция на универсализм и огосударствленность старой системы, то есть на те ее качества, которые сковывают свободу индивидуального выбора, мешают видеть конкретные проблемы живых людей, реальные проблемы "меньшинств". Все прежние системы, даже создававшиеся из лучших побуждений, в современном мире постепенно превратились в диктатуру экспертов и бюрократов, поскольку всегда покоились на убеждении, что эксперты могут дать точный прогноз, предложить оптимальные решения, и тогда путем принятия мудрых законов и постановлений можно будет в совершенстве отрегулировать все стороны жизнедеятельности общества. Утопичность подобных взглядов становится все более очевидной. Недоверие вызывает также сама идея абсолютного прогресса, понимаемого как одностороннее движение вперед и вверх, ко все большей рациональности и универсальности (28). Параллельный экономический и социальный кризис в развитых капиталистических странах и развал СССР, обострение глобальных экологических проблем, а также тот факт, что ученые не смогли предвидеть такого развития событий, - все это стимулировало критический пересмотр общепринятых взглядов. Широкое наступление идеологии "новых правых" привело к свертыванию "государства всеобщего благоденствия", всеобщего права на бесплатное социальное обеспечение при одновременном резком сокращении ассигнований на социальные нужды и принятии курса на частичную приватизацию социальных служб. Снова, как и полвека назад и ранее, когда идея государства всеобщего благоденствия активно пробивала себе дорогу, разные партии и движения выступили на редкость единодушно. Но теперь были влиятельные партии левого толка, которые в этом вопросе взяли на вооружение идеологические установки своих политических противников.
Продолжение
Примечания
(1) K.Jaspers, Vom Ursprung und Ziel der Geschichte. Zurich, 1949.
Вернуться
(2) Y.M.Lotman, Universe of Mind. London, 1990.
Вернуться
(3) Относительно истории социальной работы на ее первоначальной стадии см. Encyclopaedia of Social Sciences. London, 1934. Также B.Jordan, Invitation to Social Work. Oxford, 1984.
Вернуться
(4) H.Brown and H.Smith, Normalisation: A Reader for the 1990s. London, 1990; S.Ramon, Beyond Community Care: Normalisation and Integration. Ward, Basingstoke, 1991.
Вернуться
(5) A.Abbot, The System of Professions. Chicago, 1988; E.Greenwood, Attributes of a Profession в M N Zaid, Social Welfare Institutions. New York, 1965; A.Etzioni, The Semi Professions and Their Organisation. New York, 1969; I.Illich etc. Disabling Professions. London, 1972; R.Torstendahl and M.Burrage, The Formation of Profession. London, 1990.
Вернуться
(6) C.F.Hughes, The Sociological Eve. London, 1993, p.378. Также T.Freidson, Professionalism Reborn: Theory, Prophecy and Policy.
Вернуться
(7) P.Bourdieu, Homo Academicus. Cambridge, 1991. Также Language and Symbolic Power. Cambridge, 1991.
Вернуться
(8) F.Hollis and M.E.Woods, Casework. A psycho-social therapy. New York, 1981; Также C.Dayle, "Casework" in C.Hanvey and T. Philpot, Practising Social Work. London, 1994.
Вернуться
(9) Понятие заимствовано из работы Бенедикта Андерсона, посвященной этничности. Интересно то, как это понятие перекликается с понятием профессионального самоопределения.
Вернуться
(10) H. Marcuse, One Dimensional Man. London, 1968. Также E.Goffman, Asylums. New York, 1961.
Вернуться
(11) M.Foucault, Discipline and Punish. London,1977. Также G.Burchau and all. The Foucault Effect. London, 1991. Корни этого периода уходят назад к работе de TocqueviUe, The Old Regime and the Revolution (first published 1856).
Вернуться
(12) Например, самая долгая забастовка британских социальных работников (в 1979 г.) ставила своей целью прежде всего увеличение бюджета социальной поддержки их "клиентов", а не повышение заработной платы или улучшение условий жизни самих членов профсоюза. См. также D.Brandon, A.Brandon, A.Brandon, Advocacy: Power to People. Birmingham, 1995.
Вернуться
(13) Особенно удачным сборником документов по этой проблеме является W.Laqueur and B. Rubin, Human Rights Reader. New York, 1989. См. также Rosenberg, Citizenship in the Western Nradition. Chapel Hill, 1992 и D.Hesther, Citizenship. London, 1990.
Вернуться
(14) J. Bentham, Introduction to Principals of Morals and Legislatin (first published London, 1789).
Вернуться
(15) Что касается ранних этапов развития этого понятия, см. работы М.Вебера, а также К.Витфогеля, который изложил их языком марксизма.
Вернуться
(16) См. M.I.Finley, Aspects of Antiouity. London, 1977. F.H. Sandbach, The Stoics. London, 1975.
Вернуться
(17) Declaration of Independense (1776) и Constitution (1789) США, французская Declaration of the Right of Man and Citizen (1789), J.Locke Second Treatise of Government (1690). Также E.Kant Discussion of A Priori Principles of the Civil State (written in 1792). По поводу этого периода и связанных с ним аналитических проблем см. E.J.Hobsbawm, The Age of Revolution 1789-1848. London, 1973. Также R.R.Palmer, Social and Psychological Foundation of the Revolutionay Era, New Cambridge Modern History. Cambridge, 1957-1979, Vol. VIII, Chapter XV.
Вернуться
(18) В Великобритании идея конституции в том смысле, в каком она сформировалась за пределами этой страны, не укоренилась в силу принципа неограниченной суверенности парламента.
Вернуться
(19) Литература по этой теме более чем обширна, но достаточно работы E.P.Thompson’s The Making of the Working Class, а также повестей Диккенса. Подобные тексты можно найти на всех языках Европы.
Вернуться
(20) J.B.Joll, The Second International 1889-1914. London, 1995. G.D.H.Cole, A History of Socialist Thought. London, 1953-1961. J.A.Schumpter ... G.Eley, Combining Two Histories: SPD and the German Working Class before 1914. Radical History Rewiew, 1984.
Вернуться
(21) K.Kautsky, One Day After the Social Revolution. New York, 1902.
Вернуться
(22) См. H.Wilensky, The Welfare State and Equality: Strukture and Ideological Roots of Public Expenditure. Berkeley, 1975; P.Flora, The Development of Welfare States in Europe and America. London, 1981. Также B.G.Peters, The Development of Social Policy in France, Sweden and the UK: 1850-1965. M/Heisler, Politics in Europe, McKay,1974; G.A.Ritter, Social Welfare in Germany and Britain. Berg, 1986. Для понимания общего исторического фона "короткого столетия" 1914-1991 см. E.J.Hobsbawm, Age of Extremes: The Short Twentieth Century. London, 1995.
Вернуться
(23) См. G.C.Peden, British Economic and Social Policy. London, 1991.
Вернуться
(24) Ibid, р. 21.
Вернуться
(25)См. V.Lenin, The State and Revolution and his Report to the Congress of the Third International in 1917 and 1919 respectively. Самую интересную критику "изнутри" современного периода см. также R.Luxemburg, The Russian Revolution. Ann Arbor, 1952. См. также E.Wilson, To The Finland Station, London, 1941 и H.Alavi and T.Shanin, Inroduktion to K.Kautsky in the Agrarian Problem.
Вернуться
(26) Что касается восприятия кризиса советского общества и его причин в середине 80-х, см. A.Ananbegyan, The Challenge: Economics of Perestroika. London, 1986; T. Zaslavskaya, The Second Socialist Revolution. London, 1987. Также "Три дня в Полтаве", Знамя, 1987, № 3 и далее.
Вернуться
(27) Из ранних работ на эту тему наиболее важной представляется R.H.Tawney, Eguality. London, 1964, p. 39. По проблеме "чужаков" см. A.Schutz, Collected papers. Vol.1. The problem of social reality. Из литературы - J.Berger, The Seventh Man, Harmondworth, 1975.
Вернуться
(28) См. T.Shanin, The Idea of Progress in M.Rahname and V.Bawtree, The Post-Development Reader. London, 1996.
Вернуться
|
