Недавние теоретические и экспериментальные исследования показали, что американская и советская культуры основаны на различных этических системах. Первая (США) придерживается принципа "компромисс между добром и злом есть зло" (хороший результат не оправдывает дурных средств). Однако - и здесь кроется парадокс - в этой системе "хороший" индивид исходно стремится к компромиссу с другим индивидом. Вторая (СССР) основана на принципе "компромисс между добром и злом есть добро" (хороший результат оправдывает дурные средства). Однако - опять парадокс - в этой системе "хороший" индивид исходно стремится к конфронтации с другим индивидом.

Сегодня мир поделен надвое принадлежностью государств к той или иной этической системе. Страны первой системы культурно близки США (вне зависимости от особенностей их политического режима). Страны второй близки СССР (опять же независимо от их политического режима).

Мы уверены, что различия двух этических систем могут стать важным фактором американской внешней политики. Столь универсальное основание эффективнее, на наш взгляд, чем поверхностные принципы, использовавшиеся в прошлом. Рассмотрим, например, принцип оценки страны в соответствии с тем, насколько в ней соблюдаются права человека.

Есть существенная разница между подавлением человеческих прав в Чили и СССР. Она состоит в том, как сам факт подавления интерпретируется в культуре и идеологии данной страны.

Чилийские власти ущемляют права граждан, но пытаются это скрыть: в чилийской культуре такое насилие рассматривается как зло и портит репутацию правительства. В Советском Союзе подавление прав человека не рассматривается как насилие. Более того, в советской идеологии, предназначенной для внутреннего употребления, нет самого понятия "прав человека". Вместо него существуют "права и обязанности гражданина", причем обязанности преобладают над правами. Следовательно, случаи подавления прав человека интерпретируются как подчинение личных интересов интересам государства - а это оценивается положительно. Тем самым Советский Союз принимает принцип "результат оправдывает средства", что указывает на его принадлежность ко второй этической системе, тогда как Чили принадлежит к первой.

В странах, где подавление прав человека не обосновывается идеологически, подобное насилие обычно связано с кризисной ситуацией. Там же, где насилие оправдывается пользой для государства, то есть идеологически, оно становится постоянным независимо от проводимой в стране политики.

Строя отношения с тем или иным государством без учета этической системы, лежащей в основе идеологии данного государства, американские политики впадают в зависимость от временных факторов и игнорируют постоянные.

Было бы неэффективно базировать внешнюю политику на антикоммунизме, антифашизме или антитоталитаризме: первые два понятия недостаточно широки (куда, например, отнести режим Хомейни?), а последнее - слишком широко. Оба режима - шаха и Хомейни - можно было бы назвать тоталитарными, но между ним есть существенное различие: вестернизированный режим шаха обладал некоторыми чертами первой системы, а при Хомейни Иран целиком принадлежит второй.

Выяснить, какая этическая система доминирует в стране, можно по очень простому признаку: если моральное воспитание основано на запретах дурного (не убивай, не лги), страна принадлежит к первой системе, а если основой служит декларация добра (будь честным, будь храбрым), мы имеем дело со второй.

Многие американские политические лидеры интуитивно учитывали этические различия между странами. Однако политики, занимающиеся международными проблемами, редко обнаруживали такое понимание, что приводило к исчезновению стран - друзей США (таких, как Иран) и даже к геополитическим переменам в этих странах.

Предпринимать какие-то шаги по отношению к странам, совершающим недопустимые действия во внутренней и внешней политике, без анализа их этических систем столь же неэффективно, как оперировать опухоль, так и не выяснив, злокачественная она или доброкачественная.

Нам представляется, что принцип различения этических систем следует сформулировать ясно. Это позволит международной политике США стать более эффективной и морально сбалансированной, поскольку будет означать опору на унифицированные стандарты, не зависящие от многообразных оттенков внешней и внутренней политики той или иной страны, а также формального наименования ее политического режима.

Перевод Ю. Шрейдера

- Каким образом столь абстрактная теория, как "алгебра совести", могла стать руководством к политической практике американской администрации?

- Когда в 1981 г. Рейган стал президентом, я очень боялся, что брежневцы допустят по старости какую-нибудь глупость и мир просто взорвется. То, что Рейган вполне рационален, тогда еще не было понятно. Как раз в это время я закончил большую работу о двух этических системах, ее приняли к публикации в Journal of Mathematical Psychology. Рукопись читали многие, и я обратил внимание, что воспринималась теория очень лично: люди пытались определить свою принадлежность к той или иной этической системе. И мне пришла в голову на первый взгляд бредовая идея: не сообщить ли жителям Советского Союза, что советская культура основана на второй этической системе? Не подтолкнет ли их это в сторону первой? Я связался с "Голосом Америки" и дал маленькое интервью. Был резонанс, мое имя стало известно в Госдепартаменте. Конечная цель состояла в том, чтобы вовлечь в это дело самого Рейгана.

Обрати внимание, на этом этапе никакие американские "службы" задействованы не были: сплошной личный энтузиазм. Я понимал, что у меня появляется реальный шанс очень серьезно подорвать коммунистическую идеологию, изменив сам характер американской пропаганды - направив ее на моральный аспект коммунистической доктрины. При этом мне было ясно, что с коммунистической доктриной не следует бороться, ее нужно "вывести из моды", сделать смешной. Тогда ее просто скинут, как старый халат.
Вместе с Людмилой Фостер мы сделали, по-моему, очень хорошую передачу, которая потом в течение трех лет транслировалась на Советский Союз. Английский ее вариант, как я и надеялся, произвел впечатление на помощника Рейгана. В конце 1982-го со мной захотел встретиться Джон Ленчовский, в то время еще совсем молодой человек, но уже советник Рейгана по национальной безопасности. Встреча произошла в кабинете тоже очень молодого Марка Палмера, который руководил в то время Европейским отделом Госдепартамента. Втроем мы детально обсудили совершенно новую идею о возможности мирной ликвидации коммунистической идеологии.
Мой план приобретал реальные очертания. Я подготовил краткий меморандум о двух этических системах для экспертов Белого дома. Вскоре состоялось выступление Рейгана, где он назвал Советский Союз империей Зла. За эту фразу я ответственности не несу и даже не знаю, кто ее вставил в текст. Возможно, сам Рейган. Остальное было вполне в духе "Алгебры совести".

- Но как после такого выступления мог возникнуть реальный диалог между советским и американским правительствами?

- Это было самым трудным, потому что здесь различие этических систем проявлялось наиболее резко. Американский политик делал все от него зависящее, чтобы достичь компромисса, поскольку именно за это его ждали награды и продвижение по службе (первая этическая система). Советский же ответственный политический представитель как огня боялся, что результат его работы будет квалифицирован как компромисс: это означало полную его профессиональную непригодность (вторая этическая система).

В 1985 г. меня пригласил в Белый дом специальный советник президента по стратегическим вопросам Джек Мэтлок и предложил мне, основываясь на "Алгебре совести", создать новую концепцию ведения переговоров с СССР. Через год я представил американскому правительству объемистый отчет: концепцию контролируемой конфронтации.

Цель переговоров, организуемых на этих принципах, заключалась в выработке таких совместных действий и документов, которые американская сторона могла бы интерпретировать как компромисс, а советская - как конфронтацию. Важным элементом становились переговоры перед переговорами, где стороны должны были договариваться о публичном оформлении своих решений. Например, предусматривалась координация односторонних действий. Что это значит?

В соответствии с моей доктриной, нужно было помочь советским лидерам обманывать вторую этическую систему.

Советскому руководителю, поскольку он принадлежит второй этической системе, абсолютно невозможно подписать документ о компромиссе. Его собственная страна воспримет это как проявление слабости. Однако он вполне может провозгласить, например, одностороннюю акцию по разоружению. Это ведь не компромисс - лицо будет сохранено.

Американское правительство получило мой отчет как раз когда готовилась встреча между Рейганом и Горбачевым в Рейкьявике. Мои рекомендации были в немалой степени использованы. Во-первых, прошли переговоры перед переговорами, на которых удалось определить уровень конфронтации, необходимый Горбачеву для поддержания образа генсека в рамках советской культуры. Во-вторых, Горбачев получил возможность накануне открытия переговоров выступить с односторонней инициативой по ослаблению международной напряженности. Как ты знаешь, переговоры в Рейкьявике стали, по существу, концом холодной войны. И я очень горд, что приложил к этому руку.