Русский Журнал
Win
6.02.1998
Отзывы
Архивист
Александр Люсый Исполнение желаний



Современная Одиссея: войны, книги и ангелы Исраэля Шамира

В книжных магазинах Москвы еще лежит одна из новинок издательства журнала "Глагол" - книга "Потаенные прелести планеты Земля". Рядом - солидный том "Избранного" "израильского Борхеса" Агнона, выпущенный издательством "Панорама" в серии "Нобелевские лауреаты". Автор первой книги, переводчик и комментатор второй - одно и то же лицо: известный израильский журналист Исраэль Шамир. Несколько ранее выяснилось, что именно он скрывался на рубеже 80-90-х годов под псевдонимом Роберта Давида, статьи которого вызвали возмущение тогдашнего передового общественного мнения двух стран, недовольство правоохранительных органов одной из них и спецслужб другой. Уже этих фактов достаточно, чтобы поверить в реальность "феномена Шамира", о котором пишут в израильских газетах, где сам Исраэль Шамир именуется "любимым врагом". Повод для разговора с носителем этого феномена, безусловно, имеется и у нас.

- Прежде чем говорить о кажущейся несочетаемости разнообразных ваших увлечений, расскажите, пожалуйста, о себе. О вас и о вашем единстве в трех лицах тут знают немногие.

- Я родился в 1947 году в Новосибирске. Окончил математическую школу, поступил в Новосибирский университет - на математический факультет, с которого перевелся на юридический. Еще в школе подружился с диссидентами. Обучаясь юриспруденции, написал законопроект о правах и свободах человека в СССР, за что, естественно, из вуза был отчислен. Это только укрепило мои романтические устремления, желание принести себя в жертву и воевать за правое дело. Слушая "радиоголоса", я знал, что война идет в двух местах - в Биафре, где борется гонимый народ ибо, и на Ближнем Востоке, где маленький Израиль оказался в кольце врагов.

Я отправился в Москву и познакомился с сионистами, которые достаточно высоко оценили мой опыт самиздата и конспиративной деятельности. Позже, в 1969-м, уехал в Израиль и тут же пошел в армию - в элитные парашютно-десантные войска.

- Желание повоевать было удовлетворено?

- Да, я участвовал и в малых боевых операциях, и в настоящей войне 1973 года. Был в составе знаменитого десанта, заброшенного в тыл арабам на 101-й километр к востоку от Каира. Мы перерезали шоссе Каир - Порт-Саид и несколько дней держались в окружении, пока к нам не прорвались наши танки. Война как занятие мне понравилась - много воздуха и движения.

В промежутках между службой в израильской армии, куда меня призывали вплоть до интифады, я отправлялся на другие войны - в Камбоджу и Лаос. Правда, уже не как военный, а как журналист. Вернувшись, стал работать на радио. И здесь в представлениях моих произошел странный сдвиг.

- Вы начали разочаровываться в идеалах, за которые сражались, или в способе их отстаивания?

- Я не то чтобы разочаровался, но начал лучше понимать действительность. Стал замечать, насколько идеологически выдержанным является государство Израиль, насколько долговечным, при всей своей относительной мягкости, является местный "сталинизм". В 1975 году я как сотрудник русской службы "Би-би-си" улетел в Лондон, готовил литературные передачи, открывавшие слушателям Борхеса, Набокова, Агнона. Но через два года мне там стало скучно, и я по приглашению японского радио уехал в Японию, где прожил два года и где родился мой первый сын Иони.

- Японский колорит имени подсказывает, что знакомство с этой страной не было поверхностным...

- Жизнь в Японии и приобщение к дальневосточной культуре с ее дзеном и дао изменили мои представления о действительности. Я стал немного говорить по-японски, вживе постигал четыре японских радости - созерцание луны (ицким), созерцание выпавшего снега (юкими), созерцание багряных листьев клена (момиджи-гори) и, наконец, самую главную - созерцание цветов сакуры весной (ханами). Мне открылись уникальность японской культуры и, как ни странно, сходство ее с еврейской: эволюционный, а не революционный принцип развития, закрытость, нередко, увы, переходящая в ксенофобию, обращенность внутрь, а не вовне. И, кстати, в годы второй мировой войны японцы - союзники Гитлера, - включая самых отъявленных фашистов, никогда не отказывали евреям в приюте, относились к ним даже лучше, чем те, кто воевал против Гитлера. Так они возвращали свой давний долг еврейскому коммерсанту Штейнбергу, который еще в XIX веке помог Японии получить европейские кредиты для модернизации страны. В 1980 году я вернулся в Израиль и стал парламентским пресс-секретарем социалистической партии.

- А как же Дао, Путь - с большой буквы?

- В новой должности у меня оказалось много свободного времени. Я жил в доме с садиком под Иерусалимом, завел себе ослицу Люду и, путешествуя на ней, стал заново открывать для себя Святую Землю. Я исходил всю палестинскую глубинку, встретился со множеством простых людей, прежде всего палестинцев. В даосизме есть такое поучение - не суй квадратные стержни в круглые дыры - и есть притча о корявом дереве во дворе, которое не дает плодов, но рубить которое все равно не следует, потому что его предназначение - давать тень. Я обнаружил, что такой дзен-подход работает и при познании Палестины. Так вот, израильтяне хотят построить здесь вторую Америку, но это все равно что засовывать квадратные стержни в круглые отверстия. На самом деле не Палестина не подходит Израилю, а Израиль не подходит Палестине! В 1948 году, во время войны Израиля за независимость, 750 тысяч палестинцев стали беженцами. Вместо них в покинутые селения пришли израильтяне и срубили дерево под корень, чтобы сделать из него табуретку. Обо всем этом я написал в книге "Сосна и олива", которая в 1987 году вышла в Израиле на русском языке. Я вновь открывал забытые источники сухой земли, из которых утоляли жажду на привале Иисус Навин и его воины, вспоминал легенды и предания обоих народов и призывал к созданию в стране единого гармоничного общества всех живущих тут народов. Среди русских евреев Израиля эта книга стала культовой.

- Остается только сожалеть, что у нас она еще не вышла.

- Я очень рад, что в России опубликовано ее продолжение "Потаенные прелести планеты Земля", которое посвящено уцелевшим в потоке тотальной американизации уголкам самобытности не только в Палестине, но и по всему земному шару.

- Но и в Израиле "Сосна и олива" все же не очень повлияла на государственную внутреннюю политику?

- Палестинцы оставались в положении худшем, чем евреи в Российской империи до отмены черты оседлости. В конце концов началась интифада, восстание палестинцев, подавлявшееся жесточайшим образом. Я воспринял это как крушение всех моих надежд и в 1988 году уехал в Европу. А в следующем, 1989-м, в качестве корреспондента газеты "Гаарец" отправился в Москву.

- Чтобы повоевать за перестройку?

- Перестройку я воспринял как знак обновления Советского Союза, в котором стал видеть единственную надежду стран третьего мира. Еще в 1987-м я писал в передовице израильского социалистического журнала "Форум": "Обновленный Советский Союз будет привлекателен не только для развивающихся стран, но и для стран развитых; для Азии - от Японии до Израиля - он станет подлинной альтернативой США". Но реальная "перестроечная" внешняя политика сразу же вызвала у меня большое беспокойство своим проамериканским курсом. Под псевдонимом Роберт Давид я стал бить во все колокола. В статьях, опубликованных в газетах "День", "Советская Россия", "Комсомольская правда", "Литературная газета", журнале "Наш современник" я доказывал, что советская внешняя политика была оптимальной как для самого СССР, так и для стран третьего мира. Кстати, считаю, что альтернативы у России в 1917-м не было. Если бы не большевики, она уже тогда превратилась бы в полуколонию типа тогдашних Китая или Персии и как знать, сколько людей умерло бы тогда с голоду. Путь был избран самый тяжелый, но легких путей в истории не бывает. Страна вышла из кризиса мировой державой. Если бы не СССР, на Западе не возникло бы общество всеобщего благоденствия, которое сейчас, когда противовес исчез, понемногу сводится господствующим классом на нет. Главная беда СССР - не в легендарном ГУЛАГе, а в неспособности к обновлению, в косности. Оптимальная внешняя политика сочеталась с пагубной внутренней. Верхушка партии переродилась, превратившись в некое подобие римского сената времен упадка, поклонявшегося коню Калигулы. Перестройка, став, по выражению одной болгарской социалистки, освобождением номенклатуры от цепей, разрушила и это равновесие. Горбачев и Шеварднадзе сдали всех стратегических союзников России, не оговорив каких-либо условий перед Западом. Я предполагал, что за признание Израиля Советский Союз добьется реальных уступок палестинцам. Но советская элита пошла по пути тотального предательства, в итоге вытолкнув саму страну в третий мир. А это подлинная трагедия всего третьего мира. Советский Союз был в какой-то мере мифом для стран Азии и Африки, но и реальностью тоже: реальным окном в надежду. Сейчас этой надежды нет. Антисоветскую революцию 1989-1993 годов я расцениваю как всемирно-историческую трагедию.

- Как развивались взаимоотношения Исраэля Шамира и Роберта Давида?

- Совершенно детективным образом. Я не хотел переносить войну на свою территорию и хранил конспирацию. В Москве было возбуждено несколько уголовных дел по поводу моих статей, их автором интересовались израильские спецслужбы. Вычислить меня удалось лишь сотруднику "Литгазеты" Сергею Богуславскому. Я встречался с ним - и уговорил не раскрывать мое инкогнито. Секрет удалось хранить вплоть до моего отъезда в Израиль в 1993-м, и Шамиру за Давида пришлось расплачиваться уже на исторической, а не географической родине.

- Вы говорите о тотальной продажности советской элиты, но как при этом обойти личность властителя наших дум Андрея Дмитриевича Сахарова, который если и ошибался в чем-то, то все равно оставался символом кристальной честности?

- Я не знаю, в какой степени Андрей Дмитриевич действовал самостоятельно, в какой находился под влиянием своей жены, но очевидно, что изобретатель советского термоядерного оружия сам стал орудием в руках американского империализма, как ни избито это звучит сейчас. Когда-то, вечность назад, в 1968-1969-м, я, начинающий диссидент, организовал кампанию по выдвижению Сахарова в Верховный Совет СССР. Человека наказывают исполнением его желаний, и я дожил до очередного исполнения своих, до Сахарова в Верховном Совете и его посмертного культа. Читаю его мемуары и понимаю, как каждое его благое намерение вело в ад. Впрочем, уже с середины 70-х годов он утратил (разумеется, не заметив этого) мои симпатии. Он оказался слишком любим Америкой. А его бунт был бунтом человека привилегированного и защищенного своими термоядерными заслугами. Он походил на лидера Фронды - советский принц Конде. Глядя в историю, замечаешь, что в смутные времена выдвигаются два типа лидеров - Лжедмитрии и Минины, лжелидеры, ведущие народ громким именем и титулом, - и подлинные лидеры, как Deus ex machina возникающие из народной жизни. Иностранцы непременно ставят на первых. Американцы в этом плане неисправимы, будь то в Бирме (вдова народного героя) или в Камбодже (принц, которого они сами в свое время свергли). Бывший кандидат в члены Политбюро и первый коммунист Москвы, а также создатель советской водородной бомбы - типичные Лжедмитрии смутной эпохи, все еще не давшей своего Минина. Возьмем выступления Сахарова против советской интервенции в Афганистане. Уже обнародованы документы, что все-таки это была не интервенция, что от тогдашнего афганского правительства Амина действительно поступила просьба о введении советских войск, - и это был стратегически верный шаг, сопровождавшийся тактическими ошибками: немедленной ликвидацией этого правительства "кровавого Амина", убившего доброго Тараки. Впрочем, была и одна стратегическая ошибка, видимо, свойственная советской стратегической школе в целом, так как ее совершили и Садат в 1973-м, и Саддам Хусейн в 1991-м. Иногда видишь эту стратегию в уличных драках, когда один драчун, подобродушнее, наносит другому удар и ждет, что же тот сейчас сделает. А ждать не надо - это суровый урок, особенно для тех, кто связывается с Америкой.

- Не знаю, насколько эти советы приемлемы если не со стратегической, то с моральной точки зрения.

- Израиль с его блестящей стратегией никогда не ждал, а всегда развивал успех. В 1967 году, разбив силы Египта и Иордании, он не стал ждать, а разделался и с Сирией. В борьбе с палестинскими партизанами Израиль не останавливается, тупо глядя на государственную границу Ливана, Иордании, Сирии, но наносит удары по палестинским базам, где бы те ни находились. Вот и Советскому Союзу надо было переносить войну на территорию Пакистана, где базировались моджахеды, открывать второй фронт на индийской границе. Я не берусь судить, нужно ли было вводить войска в Афганистан. Может быть, и не нужно. Речь о другом. "Не вынимай кинжала. Но если вынул - бей! Бей так, чтобы разрубить коня вместе с всадником", - сказал кавказский поэт. Конечно, он был прав, поверьте старому солдату. Ошибкой стал и безусловный вывод войск из Афганистана: под такой шаг можно было получить отмену блокады Кубы и Никарагуа, прекращение поддержки УНИТА в Анголе, да и, на худой конец, прекращение всякой поддержки моджахедов. Условия такие поставлены не были, и недаром все удивлялись, как долго продержалось правительство Наджибуллы. Оно пало только после прямого сговора Ельцина с США и афганскими "непримиримыми". И что же? Кому от этого стало лучше? Ошибался Сахаров и в своем споре с Солженицыным, придавая огромное значение праву на эмиграцию. Вся эта тема была поднята Израилем и Америкой в своих целях: сионистами - для привлечения эмигрантов, готовых вытеснить палестинцев в пустыню, американцами - для дестабилизации советского общества. Как только цель - свободная эмиграция - была достигнута и железный занавес поднят, на его место тотчас опустился пластмассовый - с той стороны. Кровавой ошибкой Сахарова была поддержка сепаратистов Нагорного Карабаха, что стало в СССР первой язвой националистической чумы. Израильский диссидент Уди Адив отсиживает свой восемнадцатилетний срок - никто из защитников Сахарова не заботится о нем. Тщетно обращались к Сахарову уже в зените его славы с просьбой о помощи Моти Ваануну, другому нашему диссиденту, раскрывшему секреты израильской атомной бомбы...

Антитезой западнику Сахарову - умнейший человек России Лев Николаевич Гумилев, носитель идеи союза России с Востоком.

- Ваши взгляды можно расценить как почвеннические. Насколько близки вам почвенники современной России?

- Я почвенник, признающий прогресс. Шафаревич мне кажется дурно прочитанным Гумилевым. Антиисторическим, на мой взгляд, является и сведение российских бед от Хазарского каганата через Троцкого и детей Арбата напрямую к прорабам перестройки, как у Кожинова. Всё не так просто. Троцкий, Дзержинский, Сталин не щадили русской крови, но они сражались за свободу России. Более мудрые русские националисты, такие, как Глушкова или Кара-Мурза, поняли то, чего не понял Шафаревич, и пошли на удивительный шаг, на союз "белых" - русских православных националистов и монархистов и "красных" - коммунистов и социалистов. Кстати, такой союз уже возникал в годы Великой Отечественной войны.

- Правда ли, что вы корреспондент газеты "Правда" на Ближнем Востоке? Являетесь ли вы членом компартии Израиля?

- "Правда" сейчас не та, чтобы я мог существовать только как ее собкор. Но среди моих нынешних занятий есть и это. Я никогда не входил ни в какую партию, хотя сейчас являюсь сторонником коммунистической идеологии.

- Как складывается ваша нынешняя жизнь в Израиле?

- Распад СССР я воспринял как огромную личную трагедию и долго не мог выйти из глубокого кризиса. Перелому в моих настроениях способствовали некоторые изменения в личной жизни. Однажды три года назад я плавал с маской в Красном море близ Эйлата - и заметил там наяду, напомнившую мне нимфу Надзикию или Калипсо. Вы же знаете версию, что автором "Одиссеи" является Надзикия? Я вынырнул и увидел, что это нимфа во плоти. Ее звали Алиса, ей было 16 лет, и она недавно приехала из России. Через три года мы поженились, и это вернуло мне надежду. Алиса - мой единственный дивиденд от распада СССР. Боровой, говорят, приватизировал нефтевышки, ну а я приватизировал Алису.

- Как же теперь совмещаются в вашей жизни мифология и реальность?

- Вместе с Алисой, которая изучает историю искусств в Иерусалимском университете, мы подготовили перевод "Одиссеи", который скоро выйдет в издательстве "Радуга". Но это перевод не с древнегреческого. Борхес в одном рассказе писал, что после выхода "Улисса" Джойса "Одиссея" Гомера изменилась и заняла место как бы после Джойса. Для современного читателя хронология стала обратимой. Вот я и захотел перевести на русский язык ту "Одиссею", которая возникла после Джойса, то есть обратился к английским переводам 30-40-х годов, которые появились под влиянием "Улисса" (Лоуренса Аравийского, Руи, сделавшего из "Одиссеи" бестселлер). Совместными усилиями мы также составляем и переводим на русский язык книгу "Дао для современного читателя". Мне по-прежнему хочется писать для российских газет, чтоб предложить другой нарратив, как стали у вас выражаться. Кстати, я член Союза писателей России. Рекомендации туда мне дали такие несхожие между собой литераторы, как Лев Аннинский и Станислав Куняев.




В начало страницы
Русский Журнал. 6.02.1998.
Александр Люсый. Исполнение желаний.
http://www.russ.ru/journal/ist_sovr/98-02-06/lusyian.htm
Пишите нам: russ@russ.ru